Дневник восьмиклассника (СИ) - Ра Юрий - Страница 30

18 октября 1981 года

Сегодня воскресенье, так что хочешь-не-хочешь, а приходится какое-то время проводить с семьёй. Честное слово, лучше бы их не было, этих выходных. Еще эти традиции дурацкие и привычки Мишкины… Может, он и любил по воскресеньям смотреть «Будильник», ну и что с того? Мне тоже всё бросать и лететь в девять часов тридцать минут к телевизору смотреть, как взрослые кривляются в бездарном подражании взрослым? «Нафиг нужно!» — скажем дружно. Я бы лучше утреннюю почту посмотрел, повтыкал на всяких старичков и старушек с забавными ретро-песенками, пока они еще молодые. Кстати, а почему у меня затесалась частица «бы»? Есть же программа телепередач в газете, ага: в одиннадцать-сорок пять нас ждет увлекательная встреча с советской эстрадой.

Цикл из исполненных номеров не оставил меня равнодушным, я даже малость охренел от смелости замысла и разухабистости его исполнения. Сначала банда артистов металась по экрану в лохмотьях и люто отплясывала под исполняемую ими же песенку про бедняжку Кэти, которая целовалась с кем-то ночью в поле у межи. Её еще и пожалеть надо было, поскольку девушка вся промокла от росы и замёрзла. Причем я смог узнать среди исполнителей Джигарханяна, Гурченко, еще несколько вполне успешных актеров кино. А следующую песню вообще просидел с открытым ртом, пропустив слова мимо сознания. Потому как это был кавер на песню Каифы из оперы «Исус Христос суперзвезда». Вот это незабываемое: «Must die, must die, this Jesus must die!» стояло в моих ушах с неумолимостью классики. Какие затейники у нас, однако, рулят эфиром в Гостелерадио! Не зря я сел к телевизору.

— Я смотрю, ты перестал смотреть «Будильник», Михаил. Вырос? — Сзади неслышно нарисовался отец.

— А то! Уже как-то мультики не втыкают.

— Что? — Не понял он.

— Говорю, мультфильмы не доставляют. Удовольствие не доставляют, в смысле.

— Ага, а эстрада начала доставлять?

— Ну так, кое-что. Особенно только прозвучавший трек. Звуковая дорожка. — Расслабился я что-то, перестал следить за речевыми оборотами.

— Не сказал бы, что прямо шедевр. Или я плохо разбираюсь в современной музыке.

— Ты можешь быть не в курсе. Но в оригинале эта песня звучала в одном из самых грандиозных музыкальных проектов современности. Рок-опера «Исус Христос суперстар» считается музыкальной классикой.

— Скажешь тоже, классика. Какофония какая-то этот ваш рок.

— Стравинскому говорили тоже самое. А сейчас признали, слушают, пытаются понять. Мы считаем его своим культурным достоянием. В смысле, мы — советский народ. Если народ что-то слышал про данного композитора.

— Слышу сарказм в твоих словах.

— Ну дак а чего там советского? Он в четырнадцатом году укатил из России и с концами.

— Это вам в музыкальной школе говорили?

— В музыкалке мы биографии великих композиторов учили. А выводы уже сами делали.

— Да, умение делать выводы отличает думающего взрослого человека. Особенно вкупе с умением молчать о своих мыслях. А вот еще вопрос. Михаил, мне всегда было интересно, почему вы всё сокращаете и уменьшаете? Музыкалка, домашка, училка… Это от пренебрежения ко всему?

— Может, это в подражание взрослым? У вас же партактив, каперанг, ВЦСПС, ВНИИГИПРОТРАНС, автофотовеломотоглавтелегатракторсбыт…

— Ха-ха-ха! Как ты сказал? Автофотовело… Здорово! Согласен, мы сами такие, просто привыкли.

— Ага. А вообще, всё то притворство, которое у вас в крови, которого вы уже не замечаете, у детей перед глазами как оно есть. Малышня всю эту фальшь чувствует и высмеивает как может.

— Это как?

— Двадцать второго июня ровно в четыре часа Гитлер свалился со стула и началася война. По военной дороге шел петух кривоногий… Почти на каждую пафосную вещь у детей есть смешная пародия. Потому как перехлёстывает часто через край вся эта многозначительность.

— Да? Не думал над таким. А ты не считаешь, что это уже кощунство?

— Кощунство — изначально это просто пение не церковных бытовых песен, запрещенное христианскими иерархами. Так что кощунство как раз борьба с мракобесием. Самое то для октябрят и пионеров.

— Эк вас учат! Слушаю тебя, прямо как с профессором разговариваю, Михаил. Или с инструктором райкома партии. Те тоже могут любую свою мысль аргументами обложить так, что и не поспоришь. Не думал по партийной линии развиваться?

— Где я, а где политическая карьера! Там надо или за спиной поддержку иметь, или…

— Или что? Мне даже интересно твоё видение ситуации. Или найти эту поддержку, вступив в клиентелу какой-то могущественной группировки. Короче, вариантов немного, и оба равнозначны: вступить и вляпаться. Политика — одна из древнейших профессий типа проституции и журналистики.

— Кхм-кх! Резко ты. А что ж тогда сам хочешь в журналистику идти? — Закашлялся батя от такой откровенной оценки.

— Ну во-первых, мне нравится этот формат литературы. Писать большой формат без ощущаемой отдачи от читателя скучно. Лично мне. Я так думаю, во всяком случае. А еще мне никто не мешает сделать эту сферу деятельности чуть чище, чем она бывает обычно.

— Что-то я не видел большой грязи в этой твоей журналистике.

— Думаешь, я не прав?

— Не знаю. Если задуматься, то да, можно наткнуться на неприятнейшие вещи. Вот только непонятно, откуда именно ты это знаешь?

— Это сложно, отец. Но представь себе, что порой начинаю о чём-то задумываться и прихожу к неким ответам. Причём, стойкое понимание в голове, что так и есть на самом деле. Или будет.

— Ха, пророческий дар открылся? Принято считать, что такие вещи происходят после каких-то невероятных потрясений или событий.

— Клиническая смерть подойдет в качестве события?

— Объяснись, Михаил. Что ты имел в виду?

— А тебе мать не рассказывала?

— Не мать, а мама.

— Да без разницы. Первого сентября у меня было сильное носовое кровотечение, а перед этим вообще в башке какая-то хрень случилась. Чуть не умер. Или умер всё-таки. Временно.

— Шутишь?

— А похоже? Сам небось замечал, что я как-то иначе с вами общаюсь.

— Ну, ты просто вырос за лето, повзрослел.

— Ага. Стал старше, это точно. Ладно, забей.

— Что?

— Забей гвоздь в крышку ящика Пандоры. Пусть её дары останутся там еще какое-то время. Дашь рубль? На мороженое, хочу с одноклашкой в кафе сходить.

— То есть с девушкой? Тогда рубля может не хватить, два дам. Ни в чем там себе не отказывайте!

Посмешил батя, предлагает уйти в загул на два рубля. Впрочем, два не один, если соизмерять запросы, то он прав — на кафе хватит, даже на кино останется. И да, свидание запланировано с Иркой Долгополовой. Вроде юная особа, не роковая женщина, а так всё провернула, что я так и не понял, чьей инициативой стало сегодняшнее совместное истребление мороженого. Станет. Жизнь, она такая, пока событие не произошло, следует относиться к нему как к вероятностному событию, а не факту. Может выпасть орёл, а может курица. И я даже не знаю, что в это время более ценно. Мы говорим — курица, подразумеваем ужин. Мы говорим решка — подразумеваем Ленин.

Хрень какая в голове. Это всё от Ирки, однозначно! Кстати, вот еще один вариант трудовой карьеры: пойти в Жириновские. То есть, когда всё начнет трещать по швам, создать шутовскую партию, начать громко пророчествовать, рассказывать, куда катится страна, выдавать рецепты, баллотироваться в презики… Несколько раз я-Лихарев пересекался с этим политиком, если так можно выразиться. Даже писал про него статью, а перед этим копался в его прошлом, искал факты, которые таковыми являются однозначно. Уж сейчас, из своей второй жизни можно сказать определённо — тоже попаданец. Хитрый и бесконечно циничный, практически как я, только я сейчас орудую в восьмом классе, а он буянил в масштабах страны. И ведь гад почти не шифровался! То предскажет что-то, то подерётся, то денег у кого-то возьмёт столько, что и себе хватало, и свите на безбедную жизнь.