Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ) - Смолин Павел - Страница 16

Немного завидно.

Трехлитровки с темным напитком заняли свое место в паре авосек — дядя Витя не постеснялся напрячь одной из них посла, а Леннону вручили кружки. Я тем временем набрал здоровенный пакет закусочного ассорти, и мы вернулись в РАФик.

Дядя Витя явочным порядком занял позицию разливающего, а я расстелил на пустом месте газету, на которую выложил свертки с закуской, себе оставив соленый арахис.

Никому не дам.

— Ну, за знакомство! — прозвучал первый тост, и мужики пригубили пенного под завистливыми взглядами обязанной оставаться трезвой охраны.

— А неплохо! — оценил Леннон.

— Я рад, что у вас нет повода уличить меня во лжи, — промокнул рот платочком посол.

— Мне вот, — дядя Витя с хрустом оторвал кусочек ельца. — «Гиннес» ваш нравится, а вот в Германии когда бывал, — оторвал зубами кусок мякоти, с ухмылкой уточнив. — В сорок пятом, ходил в их бирштубе и кнайпе, и как-то не понравилось.

— Интересный способ заниматься туризмом, Виктор, — хохотнул Джон.

— Может быть, в приличных пивных в это время отдыхал ваш командный состав? — предположил посол.

— Может! — гоготнул не обидевшийся полковник. — Я тогда в младших лейтенантах ходил, кто меня в приличное заведение пустит?

— А какая у вас зарплата, мистер Уилсон? — спросил я.

— Это — неприличный вопрос, мистер Ткачев, — погрозил мне пальцем мистер Уилсон и захрустел сухариком. — Но вы все равно узнаете, поэтому я сэкономлю ваше время — около ста восьмидесяти тысяч долларов в год.

— Ничего себе! — неподдельно удивился я. — А наши послы полторы тысячи рублей в месяц в среднем получают.

— Я не удивлюсь, если кто-то из них однажды решит не возвращаться домой, — ухмыльнулся посол. — Я бы за такие гроши никакого патриотизма не испытывал.

Зреет один такой, Аркадий Николаевич Шевченко, нынче — личный друг и не менее личный советник Громыко. В моей версии реальности такие регалии давали функционеру неприкосновенность, но теперь все «личные» под усиленным наблюдением, и на конкретно этого деятеля папочка кропотливо собирается. Андрей Андреевич, если ему показать доказательства, за лучшего друга заступаться не станет — не такой человек.

— И в этом огромная разница между нами, — кивнул я. — У нас Родину любят не за деньги, а комплексно, за совокупность доступных для индивида благ и возможностей. Ну и потому что предки здесь жили, значит и мы должны!

— Выпьем за патриотизм, который у каждого свой, — предложил посол.

Мужики накатили, откушали рыбки. К этому моменту мы добрались до окраин Хрущевска, и к припаркованному на обочине дороги автобусу, по проторенной тропе, из леса потянулась группа в пару десятков пенсионеров с лыжными палочками.

— А почему на них нет лыж? — спросил Леннон и гоготнул. — Дефицит?

Наши хохотнули, мистер Уилсон ухмыльнулся, показав, что тоже «в теме», а я объяснил:

— С лыжами у нас все хорошо, но здесь они не нужны — эти товарищи занимаются в кружке так называемой «финской ходьбы», ежедневно ходят на длинные пешие прогулки с лыжными палками — очень полезно для здоровья.

— В СССР такой ходьбой занимается вся политическая верхушка, — добавил разведданных посол.

— Что, конечно же, делает этот спорт для пожилых людей орудием кровавой большевистской пропаганды, — кивнул я.

Поржали, наполнили кружки заново. Леннон потянулся к кульку с орешками, и пришлось надавать жабе по ушам, поделившись с интуристом вкуснятиной.

— Ты умеешь кататься на лыжах, Джон? — спросил я, проводив тоскливым взглядом полную Ленноновскую горсть.

— Немного, — кивнул он. — Если обмотаешь деревья чем-нибудь мягким, я даже рискну скатиться с горы.

Поржали.

— Я надеялся немного с тобой поиграть, — выкатил просьбу Джон.

— Поиграем, — пообещал я. — Жутко интересно, что из этого получится.

— Для меня достали твои телеконцерты, — добавил он. — Отличные соло!

— Спасибо, — поблагодарил я и похвалил звезду в ответ. — Вы указали рок-музыке путь, а я просто иду по вашим следам.

— Не помню, чтобы мы сочиняли диско! — гоготнул Леннон.

Почти семь градусов в пиве, эффект — на лицо, даже мистер Уилсон галстук ослабил.

— У рок-н-ролла специфическая аура, — развел я руками. — Много лет прошло с тех пор, как вы пили чай с Ее Величеством, но он все еще считается музыкой для маргиналов. Старперы, — презрительно усмехнулся. — Многие из них любят смешивать все новое с грязью, искренне считая, что они-то в молодые годы были гораздо лучше нас. Спорим мистер Уилсон в свое время участвовал в массовых оргиях в кампусе Оксфорда?

— Колитесь, мистер Уилсон! — потребовал Леннон.

— В оргиях мне не доводилось принимать участия, — натянув на рожу расстроенное выражение, сознался (или соврал) посол. — Но отчасти мистер Ткачев прав — я знаю немало поборников строгих нравов, которые в молодости вели себя еще хуже, чем современные хиппи.

— Адренохром! — глубокомысленно выдал я.

— Адрено… что? — не понял Леннон.

— Мне этот термин тоже не знаком, — поддакнул мистер Уилсон.

— Вещество, образующееся в результате окисления адреналина, — пояснил я. — Экстремально богатые сатанисты добывают его из мозга жутко напуганного ребенка, которого приносят в жертву.

В машине повисла тишина.

— А может и нет, — развел я руками.

— Ваше чувство юмора однажды дорого вам обойдется, мистер Ткачев, — заметил посол, с явным облегчением отпив из кружки.

— Вам меня не запугать, мистер Уилсон, — отмахнулся я. — Я уже привык к регулярным покушениям.

— Что вы, мистер Ткачев, у меня и в мыслях не было вас «запугивать», — на всякий случай уточнил посол.

— Говорят, у тебя металлическое плечо? — спросил Джон.

— Не совсем, — улыбнулся я. — По большей части там кости, но металлическая пластина останется со мной до конца жизни, — расстегнув пуговицы рубахи, показал шрам на плече.

— Охренеть! — оценил Леннон. — Сочувствую.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил я. — Когда мистер Уилсон говорит о моих связях с КГБ, всегда нужно держать в голове тезис о том, что мои соотечественники не хотят моей смерти, а вот ЦРУ — очень даже. Я умирать не тороплюсь, поэтому рад, что КГБ меня охраняет. К тому же это — комитет безопасности моего государства, и я не вижу ни одной причины относиться к КГБ плохо.

— Миллионы репрессированных с вам не согласятся, — заметил посол.

— Миллионы умерших от голода после Огораживания английских крестьян не соглашались с Тюдорами, — пожал я плечами.

— В Средние века мир был совсем другим, — отмахнулся мистер Уилсон.

— Подготовка к самой тяжелой войне в истории имела свои сложности, — отмахнулся я в ответ. — После Гражданской войны в стране осталась огромная куча шпионов, предателей и прочих вредных для общества элементов. Была известная доля перегибов и злоупотреблений, но покажите мне страну, где их не было. Замечать проблемы в одном месте, игнорируя их наличие в другом — это лицемерие, мистер Уилсон. Удивительно получается — те страны, которые считают себя самыми прогрессивными и демократическими, всю историю резали соседей, друг друга и собственное податное население, укрепляя вертикаль власти так, чтобы и пикнуть никто не мог. Зато стоило нашим правителям начать делать то же самое, как со всех сторон начинались вопли о кровавом диктаторе и душителе свобод, а на горизонте начинала маячить табакерка. Вам монолитная, уважающая себя и свое прошлое Россия была не нужна — гораздо прикольнее было иметь относительно самодостаточного боевого хомяка, который будет раз в пару десятков лет воевать с кем вам выгодно. А теперь вам неудобно вдвойне — СССР, помимо того, что является одним из двух главнейших геополитических центров силы, еще и очищен от ваших марионеток, и может распоряжаться своей судьбой по собственному разумению.

— Вы смотрите на исторический процесс однобоко, — поморщился посол. — Российская Империя регулярно создавала проблемы Англии.

— И еще создадим, — пообещал я. — Но только опосредованно — через демонстрацию достижений социалистического способа организации общества, проникнувшись которыми ваш пролетариат превратит Великобританию в Британскую Социалистическую республику.