Самый лучший комсомолец. Том шестой (СИ) - Смолин Павел - Страница 15

— Сегодня утром группа корейских товарищей уехала домой, — пояснила симпатичная темноволосая молоденькая продавщица по имени Евгения. — Поэтому вчера они скупили всю джинсовую продукцию. Следующий завоз — через три дня.

Я перевел ее слова Леннонам, и Йоко со старательно скрываемым злорадством заметила:

— Не получится бесплатно прорекламировать ваши джинсы с помощью Джона.

— Извините, нам с Йоко нужно поговорить наедине, — заявил Леннон и утащил жену общаться в примерочную, не забыв задернуть занавеску.

— Творческие, сложные натуры, — пояснил я удивленным продавщицам. — Немножко ругаются, и на здоровье — мы подслушивать не станем, верно?

— Верно! — отреагировали продавщицы, заинтересованно стреляя глазками в примерочную.

— Вроде звезда и англичанин, а жена на рыбалку все равно не пускает, — гоготнул дядя Витя.

— Однажды мы с лордом… Впрочем, вам его имя все равно не нужно, — поделился воспоминаниями посол. — Спланировали двухдневный рыболовный маршрут в низовьях Суэца, но его не пустила жена.

Мы поржали, и из раздевалки появились вроде как уладившие проблему Ленноны.

— На самом деле джинсы тебе привезут в течение пары часов, если позвонить, — поведал я Джону. — Или можно съездить в Хабаровск — дадим мистеру Уилсону повод немного рассказать журналистам после вашего отъезда о жутком дефиците товаров в СССР.

Леннон демонстративно покрутил башкой — тут чего только нет — и иронично улыбнулся:

— Ваш дефицит ужасен. Поехали за джинсами!

— Я устала и хочу домой, — заявила Йоко.

— Улетай, — отмахнулся Леннон.

— Я… — не став добавлять ожидаемое «я имела ввиду местную квартиру», Йоко осеклась, пожевала губами и фыркнула. — Прекрасно! Проводишь меня на самолет, Виталина? — повернулась к почти незаметно удивившейся такому повороту событий Вилке. — Ты — лучшее, что есть в этой холодной стране, девочка. Очень жаль, что ты решила связать свою судьбу с шовинистом! — неприязненно посмотрела на меня, и, взяв Виталину под руку, потащила ее к выходу.

— Очень сожалею, что так получилось, Джон. Если хочешь, мы объявим над Дальним Востоком штормовое предупреждение, во время которого нельзя летать, — предложил я.

— Не бери в голову, — вполне жизнерадостно улыбнулся он. — У Йоко сложный характер, и за это я ее люблю, но сейчас нам лучше немного отдохнуть друг от друга.

Удивительно, как Вилочка почти незаметно, проведя наедине с «жертвой» минут двадцать совокупно, сумела залезть Йоко в голову, став «лучшим, что есть в этой холодной стране». С другой стороны — чего тут удивительного, это ж суперагент. Стоп!!!

А это нормально, когда, пусть и склонная к употреблению психоактивных веществ, но все-таки звезда второй величины (за счет удачного брака хайпанула), привыкшая общаться со сливками общества, имеющая личный фонд дама ведет себя настолько безобразно? Плюс она еще и японка, что дает +100 к стремлению «не терять лицо», а именно этой самой потерей Йоко весь сегодняшний день и занимается. Так, суперпамять… Ага, вот этот кадр — Вилочка с улыбкой передает миссис Леннон стакан с соком, задержав руку дольше, чем надо.

Я же просил не опаивать! Твою мать, а если это вскроется? Ладно, если первый пункт плана — убрать жену Леннона от него подальше до окончания пребывания в нашей стране, значит дальше… Все, я понял. Жадные вы, дедушки, а мне теперь нервничай и разгребай.

Глава 8

После отбытия жены, когда мы на слегка облегченном «Рафике» гнали по трассе на Хабаровск, Леннон сильно оживился, начал активнее крутить головой и больше разговаривать:

— Когда я позвонил своему адвокату с просьбой пробить мне поездку в СССР, он решил, что я перебрал кислоты и подшучиваю над ним. Тогда я позвонил продюсеру, и он несколько часов пытался отговорить меня от этой идеи. Потом меня пытался отговорить — какой-то урод из ЦРУ. Тогда мне это надоело, и мы с Йоко полетели в Лондон. Коллеги мистера Уилсона отговаривали всего полчаса — это подогрело мою иссякшую с годами любовь к старой доброй Англии.

— Я передам ваши слова сотрудникам Форин-офис, — благожелательно кивнул посол.

— А с нашей стороной были проблемы? — спросил я.

— Хватило одного звонка, и через два часа у нас были готовы билеты и туристические визы, — ухмыльнулся Джон. — А ведь все как один твердили мне, что даже если удастся к вам попасть, меня забьют камнями разгневанные коммунисты прямо у мавзолея.

— Жуть! — ужаснулся я. — Читали «1984»?

— Мистер Оруэлл написал ее о вас, — ухмыльнулся мистер Уилсон.

— Но он же у нас не был, — с улыбкой развел я руками. — Зато много работал в BBC. Выводы очевидны — он просто описал то, как работает ваша пропагандистская машина.

— Я вижу тоталитаризм! — указал Леннон на катающихся с горки, укутанных в толстые шубки детей во дворе детского сада. — Вы сажаете детей в концлагеря!

— Теперь ты знаешь слишком много, и нам придется тебя убить, Джон, — горько вздохнул я.

Телохранитель Леннона по имени мистер Смит на всякий случай напрягся.

— Ваша пропаганда работает не хуже нашей, — заметил мистер Уилсон.

— У нас не пропаганда, а средства массовой информации, — поправил я.

— Посмотрите местное телевидение, мистер Леннон, — попросил посол. — Патриотические речи мистера Ткачева — бледная тень того излучения, которое промывает мозги населению.

— Я смотрел вчера перед сном, — ответил он. — Какие-то новости. Не понял ни слова, но там я не увидел ни одной лоснящейся самодовольством и звенящей драгоценностями рожи — одни работяги и крестьяне. И все они выглядели вполне довольными. Черт, да им просто не с чего быть недовольными! — хохотнул Джон. — Если у них зарплата в две сотни фунтов и бесплатное жилье! А эти цены? Я купил настоящую кожу! Настоящий мех! Штаны и куртка за семьдесят девять рублей! А у вас здесь вкусное пиво? — резко поменял тему, повернувшись ко мне.

— Я не знаю, мне пить еще нельзя, — с улыбкой развел я руками. — Дядь Вить, у нас пиво вкусное?

— Вкусное, — подтвердил товарищ полковник. — В пивной вон там, — указал направо. — Немец варит, пивовар в седьмом поколении.

— Шутите, Виктор? — уточнил Леннон.

— Шучу, — улыбнулся дядя Витя. — Но пиво и вправду хорошее. Я бы тоже выпил.

— Поехали тогда за пивом, — решил я.

Это уже заготовка — мне пить при английском после нельзя, а гостям накатывать полезно, поэтому нужно выделить им уполномоченного собутыльника.

— Прозвучит удивительно, но пиво здесь и впрямь приличное, — отвесил комплимент мистер Уилсон. — Не такое хорошее как у нас, но не такие помои, как, например, в Италии.

— Это что, комплимент моей стране? — вернул я ему подколку.

— Не один вы стараетесь быть объективным, — ухмыльнулся он.

— Хотел бы я поскорее стать совершеннолетним и тоже пить пиво, — вздохнул я.

Леннон заржал и одобрительно хлопнул меня по плечу:

— Вот теперь ты говоришь как нормальный подросток!

— Ничего, еще наверстаешь, — хлопнул по другому дядя Витя.

Пивнуха тоже моя, но я в пивоварении разбираться поленился, поэтому отдал на откуп специалистам. Пивоварня здесь своя, в виде кирпичной пристройке к кирпичному же одноэтажному зданию со столиками внутри. Стулья не полагаются — такая вот в СССР особенность, но правильные пивные кружки в наличии, равно как и ряд закусок — от кальмаров до сухариков. В зале практически пусто, только в дальнем от нас углу культурно отдыхала пятерка китайцев, у которой сегодня выходной.

— Три сорта? — спросил Леннон, посмотрев на висящий над стойкой, рисованный от руки плакат с несущей пивную кружку улыбающейся девушкой и «пивной картой» из трех пунктов.

— Три! — подтвердил я. — Светлое, темное и ирландский эль.

— Ирландский? — полезли у звезды глаза на лоб.

— Просто сварено по ирландскому рецепту, — пояснил дядя Витя.

— Сравним, мистер Леннон? — спросил посол.

— Почему бы и нет? — согласился тот.