Будет скафандр – будут и путешествия - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 8

В инструкции приводились схемы, и я занялся делом. Слуховые и модуляционные схемы проблемы не представляли – всего лишь транзисторы на батарейках, размеры которых легко можно уменьшить. Но вот микроволновый блок…

Микроволновые схемы дело хитрое, требующее прецизионной обработки; одно неверное движение руки может нарушить выходное сопротивление и сорвать математически рассчитанный резонанс.

Что ж, я попробовал. Синтетические прецизионные кристаллы можно по дешевке купить в магазинах, торгующих списанными товарами, а некоторые транзисторы и другие компоненты я выдрал из собственных приборов. И после адских трудов я все-таки заставил блок работать. Но в шлем проклятая штуковина не лезла, хоть плачь.

Если хотите, считайте этот блок моей моральной победой – в жизни мне не доводилось мастерить ничего лучшего.

В конце концов я купил готовый блок – прецизионной обработки, в пластиковом чехле. Купил там же, где раньше покупал кристаллы. Как и скафандр, к которому он был когда-то изготовлен, блок устарел настолько, что взяли за него смехотворно мало. Надо сказать, к тому времени я уже был готов заложить хоть свою душу, до того мне хотелось наладить Оскара. Главной сложностью в работе с электрооснасткой стало то, что все те детали должны были быть безотказными и безопасными. Человек, работающий в космосе, не может, в случае неполадки, заскочить в первый попавшийся гараж и попросить механика помочь. Либо оснастка его скафандра будет нормально функционировать, либо он перейдет в разряд основных статистических данных. Потому-то и установлены на шлеме двойные фары: вторая автоматически зажигается, если гаснет первая. Дублировалась даже подсветка циферблатов над моей головой. Здесь я не спешил и не экономил: каждую дублированную схему я восстанавливал дублирующей и тщательно проверял все автоматические переключатели.

Мистер Чартон настоял на том, чтобы я заполнил встроенную аптечку скафандра всем тем, что предписывала инструкция – глюкозой, мальтозой и аминотаблетками, витаминами, аспирином, декседрином, антибиотиками, кодеином – в общем, достаточным запасом снадобий, чтобы человек мог выкарабкаться, если что случится. Он попросил доктора Кеннеди выписать на них рецепты, чтобы я снарядил Оскара, не нарушая при этом правил.

Когда я кончил работать, Оскар пришел в такую же отличную форму, в какой он был во время своей службы на космической станции. Приводить его в порядок оказалось куда как интересней, чем, скажем, помогать Джейку Биксби превращать кучу металлолома в автомобиль.

Но лето шло к концу, и настала уже пора очнуться от мечтаний. Я все еще не знал, где мне предстоит учиться, на что учиться, да и придется ли учиться вообще. Кое-что я скопил, но этого явно не хватало. Часть денег ушла на марки и мыло, но я их оправдал, да еще с прибылью, одним пятнадцатиминутным выступлением по телевизору, а на ухаживание за девчонками я с марта месяца не потратил и цента – до того был занят. Оскар мне обошелся до смешного дешево, налаживал я его, в основном, потом и отверткой. Семь долларов из каждых десяти мною заработанных шли в денежную корзинку.

Но денег не хватало. Я осознал с тоской, что мне придется продать Оскара, чтобы протянуть первый семестр. Но на что я протяну остаток года? «Отважный Джо», стандартный американский мальчик-герой, всегда заявляется в колледж с пятьюдесятью центами в кармане и, благодаря своему золотому сердцу, приходит к последней главе, всех победив, и с изрядным счетом в банке. Но я-то отнюдь не «Отважный Джо». И стоит ли начинать учиться, если к Рождеству меня выставят из-за нехватки денег? Не будет ли разумнее подождать год и за это время свести короткое знакомство с киркой и лопатой?

Был ли у меня выбор? Университет нашего штата – единственное высшее учебное заведение, куда я мог поступить с гарантией – переживал трудные времена, поговаривали, что ряд профессоров увольняют, и что университет теряет свой нынешний статус. Вот смеху-то будет – корпеть несколько лет, зарабатывая себе бесполезный диплом никем не признаваемого учебного заведения.

Да и раньше-то наш университет котировался не выше второстепенного технического училища.

Калифорнийский технологический и Институт Ренсселера прислали мне отказы в один и тот же день – один на стандартном бланке, другой в форме вежливого письма, гласившего, что принять всех сдавших экзамены по вступительной программе абитуриентов институт не сможет.

Помимо всего этого, мне еще досаждали и различные мелкие неприятности. Пятьдесят долларов были единственной положительной стороной участия в телевизионном шоу. Человек, одетый в скафандр, выглядит в телевизионной студии, прямо скажем, глуповато, и ведущий выжал из этого все, что мог, постукивая меня по шлему и спрашивая, там ли я еще. Куда уж смешнее! Потом он спросил, что намерен делать со скафандром, но когда я начал отвечать, от отключил мой микрофон и включил заранее записанную ленту со всякой чушью о космических пиратах и летающих тарелках. И половина жителей нашего городка решили, что слышали мой голос.

В общем-то все это было бы не так уж трудно пережить, если бы в город не заявился опять Туз Квиггл. Все лето он где-то отсиживался – в тюрьме, по всей вероятности, – но на следующий день после телевизионного шоу он уселся за стойкой в аптеке, долго сверлил меня взглядом, затем осведомился громким шепотом:

– Слышь, ты, случайно, не тот самый знаменитый космический пират и телезвезда?

– Что закажешь. Туз? – спросил я.

– Ух ты! Хочу заказать твой автограф! В жизни не видел живого космического пирата.

– Заказывай, Туз. Либо освободи место для кого-нибудь другого.

– Солодовый с шоколадом, коммодор, только без мыла.

Туза так и распирало от «остроумия» каждый раз, как он появлялся в аптеке. Лето выдалось на редкость жаркое, и от жары все заводились с пол-оборота. В пятницу перед Днем труда на складе забарахлила система охлаждения воздуха, ремонтника мы найти не смогли, и я провозился с ней целых три часа, испортив при этом свои почти самые лучшие брюки и насквозь провоняв. Я вернулся к своему месту за стойкой, только и мечтая о том, как бы добраться до дому и до ванной, когда в аптеку вплыл Туз, приветствуя меня громким возгласом:

– Ба, да это же сам командир Комета, Гроза космических путей! Где же ваш бластер, командир? Смотрите, как бы Галактический император не оставил вас после уроков за такую небрежность! Ик-ик-икиккити-ик!

Девчонки, сидевшие за стойкой, прыснули.

– Отвяжись, Туз, – сказал я устало. – Жарко сегодня.

– И поэтому ты вылез из своих резиновых кальсон?

Девчонки прыснули опять.

Туз состроил рожу. Потом продолжал:

– Слушай, малый, уж коль скоро ты обзавелся шутовским нарядом, что бы тебе не пустить его в дело? Дай объявление в «Кларионе»: «Имею скафандр – готов путешествовать». Ик-ик-ик! Или наймись к кому-нибудь пугалом на огород.

Девчонки заржали. Я сосчитал до десяти, потом еще раз, но уже по-испански, потом по-латыни, и спросил строго:

– Что ты заказываешь, Туз?

– Как обычно. Да поживей – у меня свиданка на Марсе.

Из-за своей конторки вышел мистер Чартон, сел за стойку и попросил меня сделать ему прохладительный с лимоном. Его, разумеется, я обслужил первым, что прервало поток остроумия со стороны Туза и, по всей вероятности, спасло ему жизнь.

На некоторое время мы с хозяином остались одни.

Он сказал тихо:

– Ты знаешь, Кип, почтительное отношение к жизни не должно распространяться на очевидные ошибки природы.

– Простите, сэр?

– Квиггла можешь больше не обслуживать. Мне такой клиент ни к чему.

– От Туза и его острот мне ни жарко, ни холодно. Он же безвредный.

– Я часто задаюсь вопросом, насколько действительно безвредны такие люди, как он? До какой степени прогресс цивилизации затормаживался насмешливыми тупицами и пустоголовыми мелкими людишками? Иди домой, завтра тебе рано ехать.

На все праздники родители Джейка Биксби пригласили меня на Лесное озеро. Мне очень хотелось поехать и не только ради того, чтобы скрыться от жары, но и чтобы потрепаться как следует с Джейком. Но я ответил: