Дело о философском камне (СИ) - Куницына Лариса - Страница 14

Женщина сразу же подтвердила, что так оно и было.

— Он постоянно что-то смешивал и перегонял в своей лаборатории, — заявила она, — а потом рассказывал мне, что обязательно изобретёт эликсир от всех болезней и озолотится. Он закупал травы и какие-то порошки, и выкладывал за это огромные суммы, но всё это компенсировали его клиенты, которых он убеждал в том, что это снадобье излечит их болезни и продлит молодость. Он вовсе не был уверен в действии своих микстур и пилюль и пристально следил за тем, какое действие они производят на клиентов, постоянно совершенствуя рецепт. Мне кажется, этим эликсиром он был одержим куда больше, чем своим философским камнем.

— То есть он изготавливал свои снадобья до самой смерти? — уточнил Марк.

— Пока мог стоять на ногах, он ходил в лабораторию и возился с травами, — подтвердила она.

— Я ничего не знаю об этих лекарствах, — проговорил Патрик Шаплен, в то время, как Марк приглядывался к нему, пытаясь уловить в нём что-то, что выдавало бы в нём аристократа. — Я занимался своими исследованиями, он — своими. Я только готовил для него инструменты и посуду. Даже травы он измельчал сам.

— То есть к этому он относился куда более ревностно, чем к алхимическим опытам? Уж травы-то он мог доверить своему ученику!

— Мог бы, но не доверял.

— Чем он занимался последнее время чаще: трансмутацией или поисками волшебного эликсира?

Патрик задумался.

— То тем, то другим… Я не обращал на это внимания. Мне это было не слишком интересно.

— А какими исследованиями занимались вы? — спросил Марк и Патрик смутился.

— Если честно, то я проверял рецепты, которые находил в книгах, и да, я тоже пытался создать философский камень, но не слишком продвинулся в этом. Наверно его не существует.

— Зачем же вы тратили время и силы, если совсем не уверены в его существовании?

— Как многие алхимики, я живу отчаянной надеждой, что мой следующий эксперимент увенчается успехом, — пожал плечами он. — Для меня важно не столько золото, сколько сам процесс познания. Меня завораживает, как вещества меняют свой цвет, свою форму, своё состояние. Я получал самые разные сплавы, даже голубые и зелёные. Это чудо творения. Вот что важно для меня. К тому же, голубой металл — это просто красиво.

— Возможно, — не слишком вдохновившись, пожал плечами Марк. — Значит, вы тоже работали с ртутью.

— Да, но я всегда был осторожен.

— Не сомневаюсь.

Проводив его подозрительным взглядом, Марк какое-то время раздумывал, но потом покачал головой. Парень совершенно не обратил внимания на то, что в этот раз к нему обращались, как к благородному человеку, словно это было для него привычным. Однако он вовсе не выглядел аристократом, хотя был, безусловно, умён, образован и слегка заносчив.

Кухарка снова выглядела подавленной и заплаканной. Она подтвердила, что когда они жили в съёмной квартирке, Фурнье действительно составлял какие-то лекарства и продавал их под видом волшебного средства от всех болезней, за что был несколько раз бит. На вопрос, как же он был отравлен, она только развела руками и снова начала убеждать господина барона в том, что у неё не было никаких причин травить милого Жана, которого она искренне любила.

Повторный допрос Леру Марк отложил до той поры, когда у него будет больше сведений о его связях с Поросёнком. А снова поговорив с Фабьеном Эрраном, он не узнал ничего нового. Было видно, что тот искренне рад бы помочь в расследовании, но учитывая, что большую часть времени он проводил в конюшне, выяснить ему удалось не так уж много.

Закончив с допросами, Марк снова открыл папку с делом об убийстве госпожи де Боннар с тем, чтоб больше узнать о жертве. Как выяснилось, она была старшей дочерью баронессы де Вилье, которая умерла вскоре после её гибели. Наверно этого удара старушка уже не выдержала, потому что несколькими месяцами раньше умерла её младшая дочь Эстель. Немного подумав, Марк отправился во дворец и вскоре разыскал там придворного врача Эммануэля Фрессона, которого называли дамским доктором, поскольку к нему обращались за помощью многие богатые аристократки Сен-Марко.

— Де Вилье… — Эммануэль какое-то время задумчиво смотрел в окно, за которым было всё так же темно. — Я помню её, но довольно смутно. Знаешь, у неё была милая дочь, вся такая нежная и хрупкая, как увядающий цветок. У неё было малокровие и она часто целыми днями лежала в постели. Я не лечил её, мои услуги для баронессы были слишком дороги. Она была не так чтоб очень богата. Постой, девицу лечил лекарь Бертен! Очень неплохой врач, который как раз и занимается лечением купцов и небогатых аристократов. Он живёт на улице Плюща.

Поблагодарив друга, Марк вернулся к себе, и какое-то время стоял у окна. Он сам не знал, зачем вдруг снова вернулся к этой несчастной женщине, которую убили в собственном доме. В любом случае, ехать в темноте в такую погоду на улицу Плюща ему не хотелось. Вызвав Тома, он велел ему рано утром, едва рассветёт, отправить кого-нибудь на рудник, где отбывает наказание Поросёнок, и подробно допросить его обо всём, что касается Леру, убийства госпожи де Боннар и того, кто на самом деле был заказчиком этого убийства. Закончив с этим, он отправился домой.

Ему хотелось просто отдохнуть от этого расследования, поговорить с женой, приласкать пасынка, повозиться с несуразным, но таким дружелюбным Труфо. Однако когда он вошёл в нижний холл, на ходу расстёгивая витую фибулу плаща, к нему устремился крайне встревоженный мажордом, а в стороне он заметил расстроенного слугу, который виновато потупился, переминаясь с ноги на ногу.

— Что случилось? — устало спросил Марк, бросив плащ Шарлю и снимая с плеча перевязь.

— Крайне неприятное происшествие, ваше сиятельство, которое, к счастью, не возымело последствий, — торопливо пояснил мажордом и обернулся к слуге. — Иди сюда, Жиль. Расскажи его сиятельству, как всё было.

Слуга немного испуганно взглянул на хозяина и подошёл, нервно вытирая вспотевшие ладони о ливрею.

— Я, видите ли, господин граф, сегодня по поручению её сиятельства ходил в лавку за ароматным маслом и перцем, потому как её сиятельство хотела порадовать вас и запечь утку со сливами, а масло, что было куплено раньше, прогоркло, и перца осталось мало, к тому же он чёрный, а нужен был красный.

— И? — нетерпеливо спросил Марк, сунув меч Эдаму, который стоял рядом и с любопытством таращился на Жиля.

— Я уже возвращался из лавки, когда ко мне подошёл какой-то человек и спросил, служу ли я вашему сиятельству. Я не стал отпираться, чего врать, коли служу верой и правдой! И он попросил меня оказать ему услугу, сказал, что хорошо заплатит и обещал мне дать двадцать золотых марок, если я выполню его просьбу, — парень огорчённо вздохнул и покосился на мажордома.

— Чего ж он хотел? — насторожился Марк.

— Он хотел, чтоб я ночью пробрался в ваш кабинет, открыл сейф и выкрал оттуда для него один документ. Я, ваше сиятельство, дорожу своей честью, хоть я и маленький человек. К тому же это место для меня, как дар богов, меня тут никто не обижает, жалование хорошее и работа не тяжёлая. Да и как же я сейф открою, коли это сейф? И вот всё это я ему и сказал, но он, видать, услышал только последнюю часть и обещал дать мне отмычку и рассказать, как открыть сейф. Тогда я рассердился и сказал, что позову сейчас городскую стражу и доложу всё вашему сиятельству. А он обругал меня и скрылся в толпе, потому как дело уже было на Королевской площади. Я пришёл домой и, передав покупки на кухню, рассказал всё господину Компену. Он похвалил меня за то, что я отказался предать своего господина, потому как что это было бы, как не предательство моего благодетеля, а потом за то же меня и выругал.

Жиль печально вздохнул, а мажордом поспешно пояснил:

— Я подумал, что было бы лучше, если б он ложно согласился, и мы бы знали, какой документ в вашем сейфе так его заинтересовал. К тому же позже мы имели бы возможность поймать его, когда бы он пришёл за похищенными бумагами.