Я — авантюрист? (СИ) - Фисенко Кирилл - Страница 10

Собака вскочила и словно нахмурилась. Уши немного отклонились назад, верхняя губа приподнялась, обнажив белые зубищи. Рокот, негромкий такой и очень убедительный, низкого регистра, басового, родился в её недрах. В глазах мелькнула краснота. Мороз пробежал по спине Лёшки — перед ним стоял зверь. Опасный и могучий.

— Ты что? Я не хотел тебя обидеть, — торопливо оправдался парень, — просто спросил. Ты же не сама по себе раньше бегала, был же хозяин. А найдётся, я только рад буду…

Гарда распрямила уши, спрятала зубы и ткнула Лёшку носом, словно поясняя:

«Это не к тебе относится».

Осторожно погладив крупную голову, тот успокоился и сосредоточился на самочувствии. Голова болела всё сильнее, а желудок явно не принял еду. Тошнота подступала к горлу.

Отбежав от костра, парень согнулся в приступе рвоты. Его выполоскало полностью, только что наизнанку не вывернуло. Слабость навалилась такая, что Лёшка едва добрался до воды. Но и вода не удержалась в желудке — изверглась струёй через несколько минут. Полночи парень промаялся, забыв про комаров. Гарда тоже не прилегла, так и следовала за хозяином, с тревогой поглядывая на него. Под утро тошнота ослабела, зато начался озноб. Разгребя погасший костёр и отвалив один камень в сторону, Лёшка улёгся на тёплое место и забылся.

Солнце поднялось довольно высоко, когда парень проснулся. Гарда сидела рядом, охраняя три или четыре рыбины с отметинами её зубов. Наловила, значит, пока Лёшка спал. Она не встала, но и сидя энергично заметелила хвостом, приветствуя парня.

— Привет, подруга, привет, — ответил тот, борясь со слабостью, — ты времени даром не тратила, я вижу. Круто порыбачила! Скажи, чем я вчера траванулся? Не рыбой, это точно. И не водой — с тобой же ничего не было?

Голова уже не болела, желудок сообщал, что пуст и готов расправиться с любой пищей. Слабость? Так это обычное явление после болезни, уж такого состояния Лёшка многократно натерпелся из-за своей дохлизны! Поэтому он пренебрёг слабостью, восстановил очаг, приволок хворосту и развёл огонь.

Портфель снова попался на глаза и напомнил о компьютере. Пристроив ноутбук греться под солнышко, парень занялся приготовлением еды, то есть, уверенно повторил вчерашний кулинарный опыт. Костлявая рыбина получила отставку, зато судаки стали отменными шашлыками. Жалко, что пресными. Но и в таком виде парень потребил свою долю без остатка.

Памятуя о мелких косточках, Лёшка тщательно проверил собачью порцию, удалив несколько острых обломков. Гарда терпеливо ждала, сглатывая слюну и переминаясь с лапы на лапу. Приятная тяжесть в животе располагала к философским размышлениям, тем более, ветер сменился и унёс дым в другую сторону.

Убирая тёплый на ощупь ноутбук в портфель, парень едва удержался от соблазна открыть и проверить. И всё же устоял перед искушением, решил не спешить — пусть просохнет капитально! Затем принялся думать о дальнейшем пути. Недолго, естественно — а что тут заморачиваться?

Путём несложных силлогизмов Лёшка убедил себя вернуться на дорогу, обойдя овраг стороной. Гарда согласилась. Они долго ломились через подлесок и, наконец, выбрались в сам лес. Но тот оказался совершенно не похож на вчерашний.

Целых деревьев почти не осталось, зато бурелом получился знатный — словно великан тут валялся или нарочно ломал стволы дубиной. Причём никакой системы в поваленных стволах не наблюдалось, они перемешались хаотично. Лишь единичные сосны сохранили условно вертикальное положение. До рассыпчатого асфальта путешественники тащились больше часа. К тому времени прорезалась жажда, которую собака утолила из кювета.

Хозяин захотел напиться более цивилизованно, через трубочку, и полез разыскивать пустотелый стебель. Срезав несколько на пробу, он забраковал их — не продувались, видимо, внутренние переборки мешали. Подходящий сыскался, но Лёшка остановился, поднеся трубку к губам. Его насторожил сок, выступивший на срезе:

— А если я им вчера отравился? Точно! Когда пил водичку, лизнул, и мне хватило. Ну-ка, на фиг!

Трубка улетела в кусты. Присев на корточки, парень зачерпнул пригоршней прохладную воду, с сожалением вспоминая пустой стаканчик из-под йогурта, так опрометчиво выброшенный у троллейбуса.

Помахивая портфелем, Лёшка шагал вперёд, глядя, как собака зигзагами обыскивает дорогу. Поваленные стволы крупных деревьев загромождали обочины, а вот кустарник устоял. Местами дорогу перегораживали молодые заросли, сквозь которые Гарда быстро отыскивала удобный проход, вспугивая многочисленных птичек. Но вот лес совсем кончился, открыв панораму пожара. Горел не город, а то, что от него осталось. Настроение парня упало ниже подошв его кроссовок. И на фига он сюда пришёл? На фига он сюда попал, вообще!

Ни одного целого здания. Серые бетонные холмы. Словно свалка строительного мусора. Непонятно, что там могло гореть, но горело же? Дымно, с копотью, с шумом даже. Весело, можно сказать, горело в самом близком месте. Обойдя пожар, Лёшка двинулся вглубь развалин — выбора не было, надо искать людей и разбираться, что к чему и почему.

Развалины оказались пустынными, но свежими. Они ещё оседали, потрескивая и обламываясь. Двигаться пришлось осторожно, присматриваясь, чтобы не попасть под нежданный обвал. В нескольких местах Лёшка обнаружил размозжённые трупы, отчего настроение упало ниже некуда. Всё вокруг было покрыто толстенным слоем пыли, которая полностью погасила все краски. Однородная серость местами уступала коричневой ржавчине гнутых, скрученных и разорванных рёбер арматуры. Кое-где обрывки проводов тускло зеленели или желтели.

Развалины напоминали смесь свалки с лунным пейзажем. Потом обнаружился живой человек. Женщина среднего возраста бродила по обломкам, оступаясь и падая. Она что-то жалобно кричала. Подойдя поближе, парень окликнул её:

— Эй, можно вас на минутку? Эй, я к вам обращаюсь! Эй, женщина! Вы меня слышите?

Бесполезно! Догнав аборигенку, Лёшка тронул её за плечо, глупо спросил, что пришло на ум:

— Простите… С вами всё в порядке?

Женщина обернула к парню серое от пыли лицо с грязными потёками. Пустой и безучастный взгляд скользнул по Лёшке, словно по донельзя скучному или пустому месту, и вернулся к развалинам. Снова зазвучал голос, охрипший, негромкий и полный надрыва:

— Мишенька, отзовись, сыночек. Мишенька, мальчик мой, где ты? Не играй со мной в прятки, выходи, Мишенька…

Лёшка схватил женщину за руку, попытался повернуть к себе — та вырвалась. Он снова потянулся. Надо же сказать ей, что…

«А что сказать-то? Нечего, абсолютно нечего, — понимание безнадёжности ситуации, неожиданное и очень острое, пришло к парню, заставив отступить, — у неё сын тут остался… Никуда она не уйдёт, ничего она не услышит…»

Гарда отвела глаза, когда попаданец вслух оправдался перед ней и перед собой — бесполезно, мол, звать эту сумасшедшую. Молча побрели они в глубину бывшего города, внимательно смотря по сторонам. Голос несчастной матери скоро стих, а другие люди не попадались. Трупы — да. Они почти не выделялись из общей серости и крошева бетона.

Несколько раз собака гавкала, привлекая внимание хозяина к руке или голове, торчащей из хлама. Парень содрогался, трогая остывшие тела, но проверял всех. Безуспешно. Да и понятно, почему. Кто не погиб сразу, уже скончались от ранений. Живые вылезли, если смогли, а нет, так звали бы на помощь.

Лёшка задавался вопросом — где спасатели? В его времени все службы, какие только могли, в том числе скорая, пожарники — вместе с выжившими уже бы раскапывали завалы. А тут ни души. Странно… Версии выстраивались неприятные, катастрофические, опасные для него, живого и здорового — типа эпидемий, массовых отравлений газами, ещё там какой-то гадостью.

Плюс ко всему хотелось пить и есть. Похоже, он зря сюда залез. Лучше вернуться к речушке, там хоть рыба в лужах водится. Если только они не пересохли, те лужи… Или русло вернулось… Тогда без сети или удочки фиг прокормишься…