Отдельный 31-й пехотный (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 41

— А ты откуда знаешь? — удивляюсь я, следуя за твердой рукой княжны.

— Я с твоими плоскодонками из Ся вчера весь вечер проговорила! — улыбается она: — должна же я знать какие у тебя предпочтения в постели! А ты с ними оказывается еще и не… слушай, если какие проблемы с амурными делами — ты мне скажи, не скрывай, я лучших специалистов в столице найду! Вылечим!

— Гулька! Ты!

— О! Начинаешь вспоминать, а?

— Паразитка!

— Нее, так ты меня еще не называл… все, пошли, Герой Фронтира. У тебя впереди самая страшная битва. Да не трясись ты так, это ж семья. Сто лет тебя не видели. Пошли, пошли… — она тянет меня за рукав и мы — идем.

— Вот! — радостно выдыхает она, останавливаясь и буквально втаскивая меня за собой к столу, за которым чинно сидят и общаются между собой мужчины и женщины из высшего света: — папенька! Я Володю привела!

— О? — один из мужчин поворачивается ко мне, за ним все остальные. У того, который повернулся — лицо римского императора с серебряной монеты или мраморной статуи — волевой подбородок, прямой нос, глубокие и выразительные глаза. Вокруг глаз — паутина морщинок, которые становятся видны, когда он щурится, вот как сейчас.

— Володя! — говорит он и встает из-за стола: — а ну-ка иди сюда, я на тебя погляжу! Еще больше стал, я гляжу. В плечах раздался и если то, что мне тут про тебя Гуля рассказывает хоть на четверть правда, то настоящим героем стал. — он обнимает меня, отступает на шаг и еще раз осматривает с головы до ног: — Хорош! Хоть сейчас женить можно!

— Володя! — раздается второй голос. Женский. Пожилая женщина с ярким макияжем на сухой коже и четкими чертами лица — машет мне рукой, подзывая к себе: — а иди сюда, племянничек, почему тетушку не приветствуешь, а ну — целуй! — и подставляет свою щеку. Я — целую и бормочу невнятное оправдание.

— Полина! Да оставь ты парня в покое, не видишь, он еще в себя не пришел. Пять лет на Восточном Фронтире, как не одичал то еще! — говорит мужчина. Тем временем я припоминаю все, что успел выспросить у Пахома про свою семью. Итак, мужчина с волевым подбородком и паутиной морщинок возле глаз — Борислав Светозарович Зубов, отец Ай Гуль. Женщина с впалыми, сухими щеками — его жена, Полина Иринчеевна. Борислав Светозарович — брат моей мамы, которая в девичестве тоже Зубова была, но вышла за моего папу, Григория Константиновича Уварова. Так что я — их племянник, а росли мы с Ай Гуль вместе — то есть на лето нас всех в родовое имение Зубовых привозили, там мы каждое лето и проводили… откуда такая тесная связь. Но… это не все. У моей мамы два брата и две сестры. Борислав — старший. Потом — моя мама. После нее — еще один брат, Богдан. Потом — две младшие сестры, Светлана и Синтия. И… все они женились или вышли замуж. У Богдана Светозаровича жена — Людмила Руслановна, от брака — двое детей, мальчик и девочка… то есть мои двоюродные. Забыл имена. У самого Борислава от брака с Полиной Иринчеевной — тоже двое детей, Ай Гуль и Анна, но есть двое детей Полины Иринчеевны от предыдущего брака, старшая — Тамара Александровна и младший — Дормидонт. В отличие от старшей сестры он отчество поменял. Направил официальное прошение в Департамент Гражданских Состояний и отчество поменял и фамилию, полностью стал Дормидонт Бориславович Зубов. Поговаривают что из-за наследства… но кто ж его знает. Если коротко, то у моей мамы — два брата и две сестры и у всех у них есть мужья и дети. Уже ого. То есть в ближайшей родне со стороны матери у меня человек шестнадцать. Нет, стоп, у меня же еще племянники есть — дети сестер и братьев моей мамы тоже постарались на ниве размножения…

И это только с материнской стороны. Ай Гуль про папиных родственников мало что сказать могла, все-таки у нее другая сторона, сторона Полины Иринчеевны, но заметила что Уваровы — тоже довольно многочисленный род, хотя и с несколько спорной репутацией.

— Ну, садись, садись. — приглашает меня Борислав Светозарович: — расскажи нам что ты там за дела натворил на Восточном Фронтире, что мне аж письмо от губернатора пришло с просьбой. Неужели и там накуролесил?

— Папенька! — встревает Ай Гуль, нервно обмахиваясь веером: — Володя Прорыв закрывал! Вместе с Муравьевым!

— А. Николай Николаевич. Помню, как же. Замечательный стратег. Умнейший человек, но немного авантюрист. — кивает Борислав Светозарович и поворачивается к своей жене: — дорогая, помнишь Николая Николаевича?

— У Николеньки и Августины сын Академию с золотой медалью и грамотой от августейщего лица закончил, как же помню. Золотая медаль, седьмой ранг магии, сейчас заместителем министра работает, женился на такой справной девчушке из хорошего рода. Такая, скромная и тихая, никаких скандалов вокруг нее… а между прочим — восьмой ранг! И детишки у них уже пошли… старшего уже в гимназию с магическим уклоном отдали… — замечает Полина Иринчеевна: — такая хорошая семья! Правда дочурку у Муравьевых жалко, такая трагедия…

— Совсем народники распоясались — хмурится мой дядя: — это все от того, что распустили их! Вот убрали пытки да казни на площади из Уложения, так сразу всякая шваль начала голову поднимать. Но довольно об этом, дорогая, не надо вечер портить.

— Все же — продолжает Полина Иринчеевна, не обратив внимания на слова своего мужа: — все же посмотри какая хорошая семья, Гулечка. Восьмой ранг у девочки, а такая тихая и уже двое детишек. И скандалов никаких, а то ты как покатаешься с Назаровыми на этой мотоколяске, да еще и одетая так скандально! У отца сердце каждый раз останавливается, как ему утренние газеты приносят, а там твой портрет опять на весь лист!

— Маменька! И было-то один раз! И вовсе не скандальное платье! Так мотоциклисты в Европе одеваются, это удобно! Как на мотоколяске в платье кататься, вмиг все замараешь и забрызгаешь, а если еще через руль перелетишь…

— Mon Dieu! Ты слышал это, дорогой! Она еще и через руль перелетает! Enfant terrible! — всплескивает руками Полина Иринчеевна: — совсем себя не бережет! Кто тебя замуж после такого возьмет?

— Больно нужно мне замуж, — мотает головой Ай Гуль: — маменька, сейчас конец девятнадцатого века, мы не в средневековье живем!

— Гулечка, ну что ты такое говоришь? — укоризненно смотрит на нее мой дядя: — во все времена женщины рожали детей и выходили замуж. Такова судьба, предначертанная для всех женщин. И потом, если бы твоя мама вела себя так же — у нас не было бы такой замечательной дочки. Ты сразу не отрицай, ты подумай. Вон, недавно у нас твоей руки просил сам граф Александрович, который Владимир Миронович, молодой, перспективный, уже орден имеет и по военной службе далеко продвинулся. Опять-таки, богатый род, да и сам он неплох.

— Владимир Миронович? — морщит носик Ай Гуль: — это который ни рыба ни мясо? Да ну его! Он же скучный как монах в постный день и пахнет от него не то ладаном, не то нафталином. Видимо, чтобы моль его не поела.

— Гуля, ну что ты такое говоришь. Тише, ради бога! Мы же на людях! — машет на нее рукой Полина Иринчеевна: — тише! Нормальный молодой человек! Нам еще брата твоего женить, теперь мы у Володи вместо покойной сестренки и ее мужа непутевого!

— Полина… — морщится Борислав Светозарович: — пожалуйста…

— А я скажу. Кабы не твой зять непутный, так, наверное, еще живы были бы… да что толку жалеть теперь. Царство небесное сестренке нашей. Но она была бы рада тебя, Володя, женить и внуков увидеть. — качает головой моя тетя.

— Ну да. — соглашается с ней и Борислав Светозарович: — теперь, когда Родовой Дар открылся — ты у нас завидный жених будешь. Когда у тебя проверка на ранг? Завтра? Ну вот, если даже первые три ранга, то и в этом случае найдем тебе невесту, я позавчера с Андреем Георгиевичем разговаривал, у них с Антониной Васильевной как раз дочка на выданье подросла. И наследственная магия у нее год уже как открылась, вся в отца…

— Софья Андреевна — дочка у них? — кивает Полина Иринчеевна и складывает свой веер, поджимая губы: — ну не знаю. Волконские, конечно, род знатный, но ведь поговаривают что разорились они, Андрей Георгиевич в карты на деньги поиграть большой охотник.