Русские народные сказки - Автор неизвестен - Страница 48

На море на океане, на острове Буяне есть бык печеный. В одном боку у быка нож точеный, а в другом чеснок толченый. Знай режь, в чеснок помалкивай да вволю ешь. Худо ли?

То еще не сказка, а присказка. Сказка вся впереди. Как горячих пирогов поедим да пива попьем, тут сказку поведем.

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была бедная молодица, пригожая вдовица с сыном.

Парня звали Иваном, а по-уличному кликали Иван – вдовий сын.

Годами Иван – вдовий сын был совсем мал, а ростом да дородством такой уродился, что все кругом диву давались.

И был в том царстве купец скупой-прескупой. Первую жену заморил купец голодом; на другой женился – и та недолго пожила.

Ходил купец опять вдовый, невесту приглядывал. Да никто за него замуж нейдет, все его обегают. Стал купец сватать вдовицу.

– Чего тебе без мужа жить? Поди за меня. Подумала, подумала вдовица: «Худая про жениха слава катится, а идти надо. Чего станешь делать, коли жить нечем! Пойду. Каково самой горько ни приведется, а хоть сына подращу».

Сыграли свадьбу. С первых дней купец невзлюбил пасынка: и встал парень не так, и пошел не так… Каждый кусочек считает, сам думает: «Покуда вырастет да в работу сгодится, сколько на него добра изведешь! Этак совсем разорюсь, легкое ли дело?».

Мать убивается, работает за семерых: встает до свету, ложится за полночь, а мужу угодить не может. Что ни день, то пуще купец лютует. «Хорошо бы и вовсе, – думает, – от пасынка избавиться».

Пришло время ехать на ярмарку в иной город. Купец и говорит:

– Возьму с собой Ивашку – пусть к делу привыкает да и за товарами доглядит. Хоть какая ни есть, а все польза будет.

А сам на уме держит: «Может, и совсем избавлюсь от него на чужой стороне».

Жалко матери сына, а перечить не смеет. Поплакала, поплакала, снарядила Ивана в путь-дорогу. Вышла за околицу провожать. Махнул Иван шапкой на прощанье и уехал.

Ехали долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, заехали в чужой лес и остановились отдохнуть. Распрягли коней, пустили пастись, а купец стал товары проверять. Ходил около возов, считал и вдруг как зашумел, заругался:

– Одного короба с пряниками не хватает! Не иначе как ты, Ивашка, съел!

– Я к тому возу и близко не подходил!

Пуще купец заругался:

– Съел пряники, да еще отпирается, чтоб тебя леший, такого-сякого, взял!

Только успел сказать, как в ту же минуту ельникберезник зашумел, затрещал, все кругом затемнело, и показался из лесной чащи старик, страшенный-престрашенный: голова как сенная копна, глазищи будто чашищи, в плечах косая сажень и сам вровень с лесом.

– За то, что ты отдал мне, лешему, парня, получай свой короб!

Кинул старик короб, подхватил Ивана – и сразу заухало, зашумело, свист да трескоток по лесу пошел.

Купец от страху под телегу пал. А как все стихло, выглянул и видит: кони на поляну сбежались и дрожмя дрожат, гривы колом стоят, и короб с пряниками лежит.

Купец помаленьку пришел в себя, выполз из-под телеги, огляделся нигде нету пасынка. Усмехнулся.

– Вот и ладно: сбыл с рук дармоеда, и товар весь в целости.

Стал коней запрягать.

А Иван – вдовий сын и оглянуться не успел, как очутился один со страшным стариком.

Старик и говорит:

– Не бойся. Был ты Иван вдовий сын, а теперь – мой слуга на веки веков. Станешь слушаться – буду тебя поить-кормить: пей, ешь вволю, чего душа просит, а за ослушание лютой смерти предам.

– Мне бояться нечего – все равно хуже, чем у отчима, нигде не будет. Только вот матери жалко. Совсем она изведется без меня.

Тут старик свистнул так громко, что листья с деревьев посыпались, цветы к земле пригнулись и трава пожухла.

И вдруг, откуда ни возьмись, стал перед ним конь. Трехсаженный хвост развевается, и сам огромный-преогромный, будто гора.

Подхватил леший Ивана, вскочил в седло, и помчались они, словно вихрь.

– Стой, стой, – закричал Иван, – у меня шапка свалилась!

– Ну, где станем твою шапку искать! Пока ты проговорил, мы пятьсот верст проехали, а теперь до того места – уже целая тысяча.

Через мхи, болота, через леса, через озера конь перескакивал, только свист в ушах стоял.

Под вечер прискакали в лешачье царство.

Видит Иван: на поляне высокие палаты, а вокруг забором обнесены из целого строевого лесу. В небо забор упирается, а ворот нигде нету.

Рванулся конь, взвился под самые облака и перескочил через изгородь.

Леший коня расседлал, разнуздал, насыпал пшеницы белояровой [21] и повел Ивана в палаты:

– Сегодня сам ужин приготовлю, а ты отдыхай. Завтра за дело примешься.

С теми словами печь затопил, семигодовалого быка целиком зажарил, выкатил сорокаведерную бочку вина:

– Садись ужинать!

Иван кусочек-другой съел, запил ключевой водой, а старик всего быка оплел, все вино один выпил и спать завалился.

На другой день поднялся Иван раненько, умылся беленько, частым гребешком причесался. Все горницы прибрал, печь затопил и спрашивает:

– Что еще делать?

– Ступай коней, коров да овец накорми, напои, потом выбери десяток баранов пожирнее и зажарь к завтраку.

Иван за дело принялся с охотой, и так у него споро работа пошла – любо-дорого поглядеть! Скоро со всем управился, стол накрыл, зовет старика:

– Садись завтракать!

Леший парня нахваливает:

– Ну, молодец! Есть у тебя сноровка и руки, видать, золотые, только сила ребячья. Да то дело поправимое. Достал с полки кувшин:

– Выпей три глотка. Иван выпил и чует – сила у него утроилась.

– Вот теперь тебе полегче будет с хозяйством управляться.

Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:

– Пойдем, я тебе все здесь покажу.

Взял связку ключей и повел Ивана по горницам да кладовым.

– Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.

В третью кладовую зашли – там каменья самоцветные и жемчуг скатный [22] и четвертой – дорогие меха: лисицы, куницы да черные соболя. После того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подвалов бочками выставлено. Потом снова наверх поднялись. Отворил старик дверь. Иван через порог переступил да так и ахнул. По стенам развешаны богатырские доспехи и конская сбруя. Все червонным золотом и дорогими каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.