Сожженные мосты - Вязовский Алексей - Страница 34

А так – хороший такой животик, наверняка любит господин президент поесть, крупный нос, набрякшие веки. Прическа и борода старомодные, с такими он бы отлично смотрелся в качестве командира бригады или дивизии на Гражданской войне в США, только кепи с лаковым козырьком и не хватает. И трубки.

Представили, пожали руки, Арманд Фальер не преминул рассказать о том, что сам из крестьянского сословия – дед пахал, отец в землемеры выбился, а уж он сам и университет закончил и карьеру политика сделал. Я же только кивал благосклонно, поскольку понимал с задержкой – пока там Лена переведет… Наверное, Нелидов, который был приглашен на прием, так сказать, по должности, мог бы перевести и получше, но он изо всех сил делает вид, будто я его не замечаю. Помнит, чем прошлая встреча закончилась, ну и бог с ним, обойдемся.

Президент же, заметив мою заминку с пониманием, с улыбкой сказал:

– Сожалею, что вы ударились о землю в Англии, а не во Франции…

– Почему же?

– Тогда бы вы заговорили на французском!

Посмеялись. Разговор мало-помалу перетек на политику, и я опять давал пророка – пучил глаза, хватался за крест и вещал, что грядет большая война. Французам это само собой понятно – пепел Эльзаса и Лотарингии стучит им в сердце, но они еще не понимают, что это будет не трехмесячная прогулка парадным шагом, а четырехлетняя бойня нон-стоп. Лунный пейзаж примерно так по всей Бельгии. И даже на фоне остальных армий, после англо-бурской войны срочно переодевающих солдат в зеленое, серое, хаки и фельдграу, французы продолжают цепляться за синие кители и красные шаровары. Вот я и потыкал, сколько мог, что драться придется несколько лет и ценой миллионов погибших.

Французы не оценили. Решили, что русский визионер завирается, и попробовали свернуть тему, упирая на то, что смерть за родину – смерть славная и почетная. Тут уж я мраку на себя нагнал и выдал, что нельзя людей на такое посылать вообще. Дескать, жизнь свыше дадена и не человеческим разумением ее отнимать, неча в божественное соваться. Попал в точку – Фальер, оказывается, большой противник смертной казни, и мы с ним и Франсом еще добрых полчаса эту тему обсуждали. Франс все норовил вывести на социальные причины преступности – на бедность и необразованность, а я ему поддакивал. А вот идея о том, что отсутствие перспектив в жизни у людей тоже на это влияет, похоже, писателя проняла.

Небольшой банкет прошел в восхвалениях покорителей воздуха, но почти в каждом тосте, а они тут длинные, обстоятельные, почти речи, звучало эдакое недоумение и даже разочарование. Как это простой мужик? Почему лавры достались не утонченным галлам или, на худой конец, не просвещенным мореплавателям? Н-да, не может Европа никак воспринимать Россию на равных. Дикари, на медведях ездят, водку жрут и реакторы топят… а, нет, реакторы это позже.

Пустое времяпрепровождение в целом. Кое-какие мыслишки Фальеру и Франсу закинул, с рядом денежных мешков пообщался, может, какую скидочку и выбью, когда еще заводы торговать буду.

После приема решили слегонца выветрить алкогольные пары прогулкой. Тем более возле Эйфелевой башни нас ждал Эренбург. И не с пустыми руками. Мой новый художественный агент успел приобрести две картины Модильяни и «Мальчика, ведущего лошадь» Пикассо. Из «розового периода», последнего.

– Можно еще недорого купить «Радости жизни» Матисса и еще Модильяни, – Илья тоже был подшофе, разматывая рулоны, чуть не уронил картины.

– Бери все! – покивал я, разглядывая Пикассо. Нет, все-таки гений – он и есть гений. Модернисты тоже хороши, но Пабло жжет напалмом по всей мировой живописи. Сколько ему будут подражать, но все без толку… Второго такого не будет.

А вот в гостинице нас уже ждал целый кагал журналистов. Щелкоперы и бумагомараки прям ракетой взвились с кресел в вестибюле, стоило только нам с Леной войти.

– Мсье Распутин! В дневном «Фигаро», – тут щеголь с тонкими усиками потряс свернутой в трубку газетой, – пишут, что ваши сторонники в России устраивают погромы!

Меня аж перекосило. Какие, прости господи, погромы? Или это самодеятельность низовая?

Щеголь принялся зачитывать, делая ударение на последних слогах в трудных русских названиях:

– В… Нижнем Новгород толпа «небесников» ворвалась в бордели при ярмарке… полуодетых девиц гнали по улицам…

Ф-фух. Не погромы, а предвыборные эксы. Все идет по плану, так сказать.

– Лена, иди в номер… – тихо на ушко произнес я эсерке, вручая сумку с картинами.

– Разврат и растление! – взревел я так, что журналюги шарахнулись. – Мы не допустим! Христос изгнал торговцев из храма. Тело – это тоже Божий храм. Сам Сатана заставляет и смущает падших женщин торговать им.

Распинался долго, репортеры заскучали. Впрочем, понимания в глазах прессы я не добился. Естественно, лямур, тужур, как фривольной Франции без свободной любви? Тут на каждой второй улице стоят «жрицы».

– …поджог здания… избиение клиентов… – вылез вперед кругленький господин, натуральный «буржуа».

– Вранье! Либо писаки ваши лишнего приплели, либо это не наши люди. Мы стоим за ненасильственное действие! И если кто отклоняется от этого принципа – гоним прочь из партии!

– Корреспондент «Юманите», – раздвинул собравшихся высокий парень с жестким взглядом, одетый проще, чем остальные, – как вы прокомментируете то, что партию социал-демократов фактически не допускают до будущих выборов?

Это было правдой. Столыпин прикрутил гайки – изменил избирательный закон, усилил имущественный ценз. Левые все равно пройдут в новую Думу, но их будет прилично меньше. А если учитывать резкий старт «небесников» – голосов мы у них отнимем прилично так. Впрочем, как и у кадетов с октябристами. От всех отъедим по чуть-чуть.

– Ништо, – махнул я рукой. – Народ выберет кого надо. Умный у нас народ.

Отбрехался.

Глава 14

Перед отъездом устроил совещание со Стольниковым, Щекиными и Варженевским. «Топы» спали с лица, похудели. Последним двум мотаться по Европе и правда пришлось много, капитан же навозился с железками по самое не могу.

Обговорили игру на бирже. В первую очередь – балканский кризис. Государственные бумаги Сербии, Австро-Венгрии к продаже, Англию покупаем. Желательно в кредит. Это если получится привлечь финансирование. А вот закладные на зерно – продаем в короткую, с выкупом. Следующие два года в России – весьма урожайные, хлебушек рекой потечет в Европу. Цены упадут. На этом тоже можно будет заработать.

– Самое главное – запомните дату. Седьмое ноября.

– Биржевой крах?

Щекин напрягся, Варженевский достал блокнот.

– Нет. В казино Монте-Карло шарик тринадцать раз упадет на зеро.

– Рулетка?! – озадаченно протянул Сергей Алексеевич.

– Она самая, милай. Пришлю вам боевиков для защиты – езжайте, играйте. Выделяю двести тысяч на сие мероприятие.

Про необычное, «сатанинское» зеро я читал у Толстого – дата запала в память. День революции все-таки.

– Без двух миллионов не возвращайтесь… – я погрозил пальцем. – Ежели выиграете три, полмиллиона ваши.

– Выиграем и больше, – уверенно произнес Георгий. – Если прогноз верен…

– Было мне видение! Не ошибаюсь.

– Будем играть с нескольких рук, – почесал в затылке Варженевский – Позовем в зал журналистов, дабы владельцы казино не пошли на попятную. Нет, вполне реально забрать выигрыш.

Банкиры повеселели.

– Касаемо тебя… – я ткнул пальцем в капитана. – Как восстановим капитал, возьмешь в ЦРБ кредит, купишь у немцев торговых кораблей, пустишь их по Кильскому каналу, возить что-нибудь. С коротким плечом.

– Да там всю торговлю чухонцы держат, – махнул рукой Стольников. – Не будет выгоды.

– А она мне и не нужна. Треба, чтобы корабли твои в канале примелькались…

Капитан пожал плечами, кивнул.

Пообсуждали еще, куда размещать купленные заводы – оптический, два авиационных, моторный и химический. По последнему ясности еще не было, переговоры с манагерами Ротшильда только должны будут состояться, но место надо заранее готовить. Химия – это же про сырье. Значит, надо размещать максимально близко к месторождениям.