Каникулы в Чернолесье - Егоров Александр Альбертович - Страница 26

В песне незнакомца слышалась боль – такая, какой парни еще никогда не чувствовали, – но он не жаловался. Нет, не жаловался. Этот странный зверь как будто не замечал никого вокруг и выл на луну, как делают все волки. Но не все пели так печально, как он.

– Я виноват, – словно бы говорил этот волк. – Я виноват, и я получил по заслугам. Я не могу вернуться и не могу ничего исправить. Но я не прошу ничего для себя. Я прошу только милости для тех, кто не виновен ни в чем.

– Мне кажется, я его знаю, – прошептал Сергей. – Я откуда-то помню… этот голос… очень давно…

Вик больно прихватил его зубами за ухо.

– Молчи, – велел он.

Вот что странно: пока говорил этот волк, черный туман над землей бледнел и таял, а вот луна в небе, наоборот, медленно разгоралась, словно тьма возвращала ей силу – или наоборот, это луна отнимала силу у тьмы?

– Наш мир уродлив и страшен, – говорил он. – Зло в нем сильнее добра. Но неужели в нем совсем не осталось места милосердию? Нам нужен всего лишь луч света во мраке ночи – вот как сейчас. В самые темные времена мы можем видеть этот свет. Свет иного мира. Вот о чем я прошу.

Никто не отвечал ему. Фонари мерцали над усадьбой, и луна засветилась еще чуть ярче, но больше не происходило ровным счетом ничего. Ворон Карл приоткрыл клюв, да так и застыл, как человек, который забыл, что хотел сказать.

Но таинственный волк продолжал свою песню, и в ней по-прежнему слышалась смертная тоска – но он не жаловался.

– Мы не смогли победить. Мы просто умерли зря. Но придут другие, – тут он кинул острый взгляд на Сергея и Вика, и те замерли, прижавшись друг к другу. – Наши дети не такие, как мы. Они лучше. У нас еще остается надежда.

Странное дело: при этих словах луна в небе мигнула сразу несколько раз, как световой телеграф, – или это Сергей с Виком зажмурились от неожиданности? Потом она засветилась снова – и даже больше того. Невидимые космические лучи соединились в одной точке, и в круге света, как на арене цирка, остались два волчонка. Их окружала тьма, и даже ворон куда-то скрылся. Впрочем, ему-то, черному, как уголь, раствориться в темноте было легче всего.

Сергей и Вик посмотрели друг на друга. Сергей попробовал по-человечески прикрыть лапой глаза, но свет недовольно вспыхнул, и он сел на хвост, прижав от страха уши.

Но Вик не испугался. Он оттеснил друга плечом. Поднял голову и тоже посмотрел на луну.

– Я тоже хочу говорить с вами, боги Асгарда, – сказал Вик неожиданно звонким и звучным голосом, пусть этот голос и не был внятен человеческому уху. – Я не прошу вас ни о чем. Мне запрещено это делать. Но у меня есть друг, и ему плохо. Вы всемогущие? Вот и сделайте чудо. Если вам так важно отнять чью-то жизнь, возьмите мою. Я сказал все. Дайте знак, если поняли.

При этих его словах Сергей зажмурился, потому что прожекторы на мачтах вдруг снова вспыхнули – так, как не загорались никогда раньше. Один, кажется, лопнул и разлетелся во все стороны стеклянными брызгами. Затем все излучатели включились на полную мощность, и стало светло как днем; Вик сильно толкнул Сергея и опрокинул его на землю, а тот попытался высвободиться, но было уже поздно: сверкающие искры осыпали их обоих, и им осталось только зажмуриться и вжаться в землю.

– Ни хрена себе знак, – прошептал Сергей, но тут кто-то ударил его по носу, и он замолчал.

Снова Сергей

Медленный волк

Я проснулся от непонятного шума. За окном как будто справляло Новый год сразу несколько компаний пьяных русских туристов. Там шумело, гремело, и молнии пересекали небо. Секунду спустя я понял, что никакого нового года сейчас быть не может.

Спрыгнул с кровати и в полутьме едва не споткнулся о Вика. Тот охнул и тоже вскочил на ноги.

– Что это? – спросил он.

– Ч-черт, – сказал я. – Ты ничего не помнишь?

– Погоди. Мне снилось… то же самое, что и сейчас. Гром и молнии… серебряный молот Тора…

– Потом расскажешь. Бежим быстро, – сказал я. – Может, еще успеем?

Внизу горел свет, но в комнате не было никого, кроме Карла, который снова потребовал открыть ему окно – кажется, он не находил ситуацию необычной. Я распахнул раму, и он вылетел во двор.

Я успел заметить планшет на столе. Герман не взял его, когда ушел на улицу. Я взглянул на экран. Там показывалась остаточная мощность конденсаторов охранной системы. Она была почти на нуле. «Все как тогда», – подумал я. Хотя сам с трудом понимал, когда.

– Чего ты ждешь? – спросил Вик.

– Н-не знаю, – сказал я. – Сейчас… погоди-ка…

Я увидел на краю экрана незнакомую иконку: reboot. Я подумал: а что, если прямо сейчас перезагрузить систему? И уже вытянул палец, чтобы нажать на кнопку, как вдруг кто-то повернул ручку входной двери.

– И не вздумай, – сказал мне Герман. – Не трогай пульт.

Карл сидел у него на плече, как попугай у пирата Сильвера. И проскрипел тоже по-попугайски:

– Серый – дур-рак!

Я не на шутку обиделся. А Вик поступил и вовсе странно. Закрыл лицо руками и тихо рассмеялся.

Ворон шумно перелетел на стол. Герман оставил винтовку в углу. Шагнул ко мне и потрепал по загривку.

– Все в порядке, – сказал он. – Зря только с постели вскочили.

– Что там было? – спросил я.

– Внештатное срабатывание сигнализации.

– И больше ничего? – спросил я.

– Ничего, – сказал Герман. – А должно было еще что-то быть?

– Ты… не помнишь?

Дед ответил не сразу. Прошелся по комнате. Захлопнул оконную раму. Повертел в руках свой планшет. Поднял глаза на меня.

– Думаю, мальчики, вы видели больше моего, – проговорил он. – Зачем же спрашиваете?

– Но ты жив, – сказал я, улыбаясь.

По его лицу прошла тень.

– Это не точно, – ответил он. – Нас ждут тяжелые времена. Мы не проиграли, но и не победили.

– Мы победим, – сказал я.

Вик посмотрел на меня. Он был бледен, зато глаза покраснели, будто он долго их тер кулаками.

– Не навсегда, – повторил он еле слышно.

Тут и Карл, который прохаживался по столу, взглянул на моего друга:

– Пр-рочь! – прогнусил он. – Др-рыхнуть!

Я посмотрел на Вика, он на меня, а Герман на нас обоих.

– Отправляйтесь спать, зубастики, – сказал он. – Вам надо поберечь силы…

Герман сказал так, а сам пристально глядел на Вика. Опять на него одного. Тот и вправду выглядел неважно. Он стоял, слегка пошатываясь и опираясь на спинку деревянного стула, и, казалось, был только рад уйти.

В комнате наверху было темно. Я слышал, как Вик за моей спиной тяжело дышит, как будто на нашей лестнице было двести ступенек, а не двадцать.

– Ложись, – сказал я. – Слышал, что дед сказал? Береги силы.

Мы разошлись по своим постелям – я повалился на кровать, Вик на матрас рядом. Но спать не получалось.

Я взял в руки телефон. Сообщений не было, непринятых звонков тоже.

Я даже не был уверен, хочу ли я кого-нибудь услышать.

Я не мог забыть того, что видел. Пусть даже, если верить Герману, этого ничего и не было. Пусть даже все это мне приснилось. И Вику тоже.

Мне не в первый раз доводилось участвовать в собственных снах, и всегда я просыпался вовремя. И только сегодня я думал и не мог понять – в какое же время я проснулся?

Над этим можно было сломать голову. Но было и еще кое-что.

– Как ты думаешь, Вик, – спросил я. – Тот волк… ну, который был возле Германа… в том, волчьем мире… это и правда тот, о ком я думаю?

Вик долго не отвечал. В полутьме я видел, как он лежит, глядя в потолок, и его большие глаза как будто светятся. Но в них всего лишь отражалась луна.

– Не знаю, – сказал Вик. – Я только знаю, что это… волк-мертвец. Подземный волк. Я слышал о таких. Они спят в темных шахтах. Они ушли навсегда и не могут вернуться. Наши пути не пересекаются.

– Но… он же пришел?

– Он не пришел, – сказал Вик. – Он только… показался. Иногда мы видим их. И от этого бывает еще грустнее.

– А ты? Ты когда-нибудь видел своих? Это ты с ними говорил?