Буратино. Правда и вымысел - Конофальский Борис - Страница 6

– У-ух, зараза, у-ух, как мне больно, – он зажал руку промеж ног и несколько секунд ждал, пока стихнет боль, а потом поднёс её к глазам. На костяшках руки красовались ссадины, причём несвежие. – Дьявол вас всех зажарь. А это у меня откуда? Наверное, об трактирщицу сбил.

– Да не-е, не об трактирщицу, – заверила его девка, – это вы об моего папашу.

– Об папашу?

– Ну да, он меня с вами пускать не хотел, говорил, что я не шлюха идти с вами всего за пять сольдо.

– А я что?

– Вы-то? Вы, как обычно, папашу по мордасам, а мне пять сольдо пообещали.

– Какие ещё пять сольдо? – насторожился Карло.

– Что такое? – взвизгнула девка. – Вы мне тут театр не разыгрывайте, сначала обещали, а теперь отпираются!

– Что я тебе обещал? Какие еще пять сольдо?

– Ах, и глаза ваши бесстыжие. Может, я и толстомясая, а вы-то меня всю ночь слюнявили и всё задарма, что ли? Вот поглядите, – девица показала пару синяков на плече, – а вот ещё, – она подняла ногу и ткнула пальцем в синяк, находящийся в весьма пикантном месте, – всю ночь меня грыз, как заяц вишню. И всё за красивые глазки, что ли? Обещали пять сольдо, а иначе я с вами в один сортир не пошла бы. У меня и помоложе есть.

– Ты чего мелешь? Ничего я тебе не обещал, – вяло отбивался Карло.

– Обещал, обещал, – завизжала девка, да так, что ложка в стакане звякнула, – у меня и свидетели есть, лживая вы корова.

– Ой, не ори, не ори, оглашенная, у меня и так сил нет, – поморщился Карло.

– Как же не орать, – продолжала девка, – когда вы обещали, а теперь отбрыкиваетесь.

– Да я, может, спьяну что и ляпнул, а ты поверила, а я-то шутил, наверное, – Карло пытался сгладить ситуацию, но пока не знал как.

– Ах, вы… ах, вы… А ещё парик носите, как порядочный, и на шарманке выучились играть, а сами подлец подлецом, – продолжала визжать девка. – Шутит он, видите ли, шутник плешивый. Обещали деньги и не отдаёте, отдайте мне мои пять сольдо!

– Вот ты прицепилась со своими пятью сольдо. Да зачем они тебе, дурёхе?

– Затем! Мармеладу куплю и петушка, и ленту.

– Какого ещё петушка? – Карло чувствовал, что теряет последние силы в этом бессмысленном споре. К тому же эта девица начинала действовать ему на нервы своим визгом.

– Такого петушка, на палочке, – пояснила девица.

– Зачем тебе петушок на палочке? – устало спросил синьор Джеппетто.

– Как зачем? Чтобы лизать.

– Тебе, дуре, давно пора лизать сама знаешь что, а не петушков на палочке. Ты, в общем, давай одевайся и иди отсюда, а то шуму от тебя много, а толку нету, – с этими словами Карло, стуча деревяшкой, добрёл до каминной полки и достал оттуда моток бечёвки. Этой бечёвкой он стал приматывать заднюю часть штанов к передней, но то ли руки у него дрожали, то ли таланта к такой работе не было, в общем, вышло плохо, что неимоверно разозлило его. Да и дура-девка не унималась:

– Ах, вы, подлость, ах, вы… отдайте пять сольдо, иначе я не уйду и не оденусь. Пёс вы шелудивый, чтоб у вас геморрой случился и горячка, и проказа, и триппер, чтоб вам… Отдайте деньги, подлючая морда!

Это окончательно вывело синьора Джеппетто из себя и, плюнув на плохо слаженные штаны, он изловчился и схватил девку за волосы, подтащил к двери и на пороге дал девке под зад коленом, да так, что у самого колено заломило. Девка брякнулась на мостовую ко всеобщему ликованию и веселью прохожих, а также жильцов близлежащих домов. Оказавшись на мостовой, она завыла:

– Одёжу, одёжу отдай, подлец плешивый!

Карло под улюлюканье зевак выбросил девке платье и закрыл дверь. Теперь ему надо было подумать о том, где всё      -таки взять выпить. Естественно, о работе с шарманкой сегодня не могло быть и речи, состояние было не творческое. В долг, конечно, ему уже никто больше не даст. Это ясно. Пойти написать донесение нет сил, голова совсем не работает. Была, правда, у Карло одна вещь, тайник души, услада мысли. А именно: был у старого шарманщика небольшой горшочек под половицей у камина. Горшочек, наполовину заполненный золотыми цехинами. Синьор Джеппетто собирал их всю жизнь и ни разу, как бы тяжело или голодно ему ни было, он не взял оттуда ни единой монеты. Мысли взять оттуда хоть немного денег с ним случались в такие дни, как этот. Но Карло гнал их от себя и был верен своему горшочку.

«Вот когда я буду стар, – думал он, – и меня уволят со службы, а ходить с шарманкой сил уже не будет, вот тогда я буду брать оттуда по одной монетке в месяц, чтобы хватило на хлеб с луком и на добрый стакан рома».

Но это была идиллическая картина будущего, а в данный момент он расхаживал по комнате в рваных штанах, мучимый похмельем.

«Дьявол меня раздери. В моей каморке я точно рому не найду, сколько ни ходи. Надо идти на улицу и всё-таки попытать счастье, может, где чего и обломится». С этими мыслями он накинул куртку на голое тело, обул единственную ногу и вышел на улицу, даже не нахлобучив свой любимый жёлтый парик. Джеппетто ещё не знал, куда пойти, и если бы не вчерашний скандал в трактире, то, конечно, направился бы туда. Трактирщик был человек мягкий, даже, можно сказать, трусливый, поэтому там обычно Карло и поправлял своё утреннее здоровье. Но сегодня этот вариант отпадал сам собой. Можно было, конечно, пойти к шахтёрам на край города, у них-то всегда есть что выпить. Да больно люди они грубые, могут и в морду дать, ведь неизвестно, под какое настроение к ним попадёшь. Может, они ещё не забыли, что Карло стащил у них кувшин вина две недели назад, который шахтёры оставили себе на опохмелку.

Ещё можно было зайти в цирюльню, и, если цирюльник дремлет, как это часто бывало, стащить у него одеколон. Но вряд ли цирюльник спит, ещё слишком рано и, скорее всего, сейчас у него клиенты.

Аптека. Ну, нет, этот псих-аптекарь в прошлый раз облил Карло такой мерзкой дрянью, что от него три недели люди шарахались, пока он не помылся, запах был просто ужас. А ещё идиот-аптекарь пригрозил, что если Карло появится на пороге аптеки хотя бы ещё раз, то он обольёт его кислотой, а с него, идиота, станется. Ведь все знают, что этот псих уже дважды лежал в психушке. И один их этих двух раз за то, что зверски зарезал лошадь извозчика Таркони только за то, что Таркони ставил свою клячу рядом с аптекой в течение двух лет и бедное животное, видите ли, гадило аптекарю на порог.

– Эй, шарманщик, – вдруг окликнули Карло с верхнего этажа соседнего дома. Карло поднял голову и увидел почтальона Корботту. Лучик надежды шевельнулся в неопохмеленной как следует душе музыканта, – это от вас под утро вылетают голые девки?

– От меня, уважаемый почтальон, – как можно более вежливо отвечал шарманщик.

– Когда в следующий раз будешь выбрасывать голых девок из своего дома, предупреди меня, я встану пораньше, чтобы посмотреть. А то вся улица только об этом и говорит, а я, как последний олух, проспал всё представление.

– Не извольте сомневаться, синьор почтальон, – заверил его Карло, – обязательно поставлю вас в известность.

– Я буду ждать, синьор Джеппетто, – усмехаясь, произнёс почтальон и уже готов был закрыть окно, но Карло его окликнул:

– Синьор почтальон, – шарманщик вложил в тон всю свою вежливость.

– Да, синьор шарманщик, – синьор Карботто сразу насторожился и стал подозрительным, от его добродушия не осталось и следа.

– А найдётся ли у вас, синьор почтальон… – начал было Карло.

– Не найдётся, – отрезал почтальон, – и не надейся.

– …всего одной бутылки вина.

– Ни одной капли.

– Я не прошу у вас денег, дайте в долг всего одну бутылку вина.

– В долг? – взвизгнул почтальон. – Да ты же мне и так должен четыре сольдо уже два года, да ещё бутылку вина, две меры муки, мешок риса. И после этого ты набираешься наглости просить ещё?

– Я вам всё отдам, клянусь честью, но сейчас мне нужна бутылка вина или хотя бы стакан.

– Какой, к чёрту, свинской честью ты клянёшься, бесчестный ты человек, ты уже мне год назад клялся своей честью. И что? Да ничего. Проваливай, иначе я запущу в твою плешивую башку табуреткой.