Осколки разбитых иллюзий (СИ) - Турана М. - Страница 80

Выражение лица Адэма отрезвляет меня. Я выхожу из состояния оцепенения. Наклоняюсь вниз, поднимаю мобильный. Руку будто жжёт. Трясущимися пальцами я начинаю лихорадочно удалять фотографию.

Адэм прячет руки в карманы. Я знаю, что он сжимает их в кулак. Не двигается с места. Следит за мной. На вербальном уровне чувствую, что в его взгляде плещется разочарование.

— Думаешь, удалив фотографию, можно притвориться, что ничего не произошло? — спрашивает мрачным голосом. — Как это вообще понимать?

Последние слова он произносит на тон выше, но мне кажется, что он орёт во всё горло.

— Я объясню… — с трудом заставляю себе заговорить, язык словно прилип к нёбу.

Мобильный оживает. Поступает звонок. Не глядя на то, кто звонит, нажимаю боковую кнопку, ставлю на беззвучный режим.

Реакция Адэма — то, как он вновь превратился в чужого человека, пугает и путает мысли.

— Я внимательно слушаю тебя, Камилла. Будь добра сделать это. Ибо я нихрена не понимаю. И с трудом держу себя в руках.

Каждое предложение, что он выдаёт, звучит настолько отчуждённо, что мне хочется закрыть руками уши.

— Адэм, я не знаю, с чего начать, — говорю, делая шаг навстречу к нему.

Но он отступает назад. Словно, боится, что, если я подойду ближе, произойдет что-то непоправимое. Вновь обрастает броней. Лицо становится непроницаемым.

— Попробуй начать с самого начала, — коротко бросает он, уводит от меня взгляд.

«Ему неприятно смотреть на меня?» — эта мысль режет скальпелем по нервам.

Во мне начинает подниматься паника. В желудке бурлит, как при шторме. С каждой секундой между нами увеличивается не только расстояние, но и разрастается пропасть. Я не хочу допускать этого. Не хочу, чтобы нас отбросило назад.

Сейчас, в эту секунду, до меня отчётливо доходит, что моя любовь к Адэму важнее гордости. И если я не хочу его терять, то должна обнажить перед ним и душу.

— Если начать с самого начала и главного, Адэм, — произношу сквозь ком в горле. — Я люблю тебя. Люблю давно, наверное, с нашей первой встречи. С первого поцелуя в квартире у Демира.

Моё признание вызывает у него мгновенную горькую усмешку. Он вновь отступает назад, еще дальше от меня. По его глазам понимаю, что он не верит мне. Наверное, я бы тоже не поверила.

— И от большой любви ко мне, сбежала с другим, — говорит, вскидывая голову к небу. Будто просто озвучивает мысли вслух.

Уходит в сторону, я вновь делаю шаги к нему. Становится больно на физическом уровне от того, что я не могу прикоснутся к нему. Признание, которое я собиралась произнести и сделать особенным, сейчас кажется ему всего лишь попыткой оправдаться.

«Как мне его убедить?» — ищу выход, мысли хаотично мечутся в голове.

«Гори в аду Инглаб. Гори в аду!» — проклинаю ублюдка, с которым меня когда-то свела жизнь.

— В день, когда я ушла из дома, — замолкаю, собираюсь с мыслями. — Я узнала, что моя мама, мне не родная, — решаюсь на откровенный разговор. — В этот день мы с отцом начали спорить. Он хотел, чтобы я вышла за тебя…

Вновь замолкаю, видя, как брови Адэма сошлись на переносице. Он смотрит на меня, как на окончательно свихнувшуюся и завравшуюся.

Ноги начинают неметь, становится трудно стоять, поэтому я иду и сажусь на край дивана. Не смотря на Адэма, продолжаю свой рассказ:

— Я тогда только узнала о договорённости на счёт нашего брака. Меня обуяли смешанные чувства. Я была рада и в то же время возмущена, — погружаюсь в свои воспоминания. — Помнишь, наш разговор после презентации? Ты тогда сказал, что я подхожу тебе по всем пунктам. Холодно, без эмоций. Просто сообщил, что не против жениться, так как этого хотел твой отец. Наверное, этот разговор и стал отправной точкой, Адэм, — мне становится больно говорить.

Страшно осознавать, как слова, сказанные не в том контексте, или их восприятие могут перевернуть всю жизнь, усложнить её.

Я смотрю на черный погаснувший экран. На ночное небо, на котором раскинуты звёзды, но перевести взгляд на Адэма, вновь увидеть в его взгляде разочарование, не решаюсь.

Скажи он тогда мне, что я ему нравлюсь, что женится он на мне не только из-за обещания данного отцу. Или если бы я просто первой призналась ему в своих чувствах, дала понять, что он мне небезразличен, всё сложилось бы по-другому.

— Продолжай, — слышу его голос, улавливаю смягчившиеся нотки.

— Незадолго до этих событий я познакомилась с Инглабом в кафе у университета. Я даже не давала ему свой номер, не собиралась продолжать общение, но мне польстило его внимание. Я была увлечена тобой, Адэм. Не знаю, увлечена, наверное, слабо сказано, — смеюсь горько.

Мне становится всё больнее и больнее. Я не просто рассказываю, я анализирую себя. Наши отношения. Снова проживаю всё заново.

— Наверное, правильно будет сказать, что я была одержима тобой, но считала, что не привлекаю тебя, как девушка.

Бросаю на него короткий взгляд. Вижу, что он слушает меня, слегка наклонив голову на бок.

— Твое равнодушие, слова о том, что у меня никого нет и не было никогда, подействовали на меня, как спичка, кинутая на керосин. Мне хотелось во что бы то ни стало доказать тебе, что ты ошибаешься. Хотя на тот момент всё так и обстояло.

Мои мысли вновь путаются. Мне кажется, что я несу несвязную речь, что перепрыгиваю с одного на другое.

— Инглаб нашел меня в сети, написал. И, как на зло, именно после нашего разговора с тобой... а потом папа стал наседать на меня из-за того, что я стала упрямиться и отказываться выходить за тебя.

При воспоминании об отце мой голос срывается, звучит с отголосками боли. В голове начинает гудеть.

— Мы стали ругаться с ним, я начала перечить, — не выдерживаю и начинаю плакать, но не останавливаюсь, продолжаю вычерпывать все воспоминания. — Тогда мама и озвучила, то, о чём они молчали долгие годы. То, что скрывали. Она выплюнула на меня правду в тот момент, когда я была зла на отца, на тебя, на свою жизнь.

Даю себе передышку, лёгкие печёт от нехватки воздуха.

Смотрю на Адэма, но не получается сфокусировать взгляд, пелена слёз всё застилает. Я слышу, как он молчит, и шум его дыхания.

— Тогда я и ушла к Инглабу, — только сейчас я осознаю насколько дико я поступила. — Адэм, я, наверное, впала в какое-то бессознательное состояние, — мой голос срывается. — Я просто навязала себя ему, решила где-то спрятаться от отца, от тебя. Я не знаю, что это было. Не знаю. Я твердила себе, что люблю его. И, знаешь, заставила себя поверить в это. На какой-то момент я выкинула тебя из своих мыслей. Я заставила себя стереть твой образ из головы, вытравить его. Это было настоящее насилие над собой.

Меня начинает потряхивать, я плачу и смеюсь одновременно. Слышу, как Адэм делает шаги в мою сторону, приседает у моих ног. Берёт мои руки в свои.

— Ты спрашивал, как вышло, что я осталась девственницей, — затрагиваю самые важные аспекты.

— Это уже неважно, — говорит Адэм.

Затихаю, кивая, но потом продолжаю говорить почти шепотом:

— Помимо поцелуев, между мной и Инглабом была попытка… — заглядываю ему в глаза. — Мы были в одной постели, Адэм. Он прикасался не только к моим губам, но и к телу, — не знаю, зачем я рассказываю эти подробности, чувствую, какое напряжение идёт от него.

Он инстинктивно сильнее сжимает мои руки в своих. Пальцы сдавливаются и причиняют мне боль, но я всё равно решаю продолжить.

— Я пыталась представить, что это ты, что нахожусь в твоих объятиях. Я прекрасно умела делать это, Адэм, — вырывается горькая усмешка. — В нашу самую первую встречу я подсматривала, как ты занимался сексом с той девушкой. Может быть на этой почве у меня пошел какой-то психологический сдвиг? Я не знаю. Но я всё время представляла нас. Ты был не только в моём сердце, но и в фантазиях.

— Камилла…

— Не перебивай, — останавливаю его.

Я так долго молчала, так долго притворялась другой. Больше не хочу. Пусть знает, кто я такая. И что чувствую на самом деле.