Повешенный (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 17

И только когда слуга ушел, она смогла украдкой посмотреть в ту сторону. Увы… спины солдат загораживали ей весь обзор, отсюда она никак не могла увидеть лиц арестантов. Но оба они высокие — их макушки возвышались над солдатскими. Ну, да одаренные, как же иначе. Еще наверняка и красавцы. Но все, что ей удалось рассмотреть — один из них блондин, а второй темноволосый.

Идея, как ей увидеть их лица, пришла в голову мгновенно. Конвой никогда не запрещал обывателям помогать каторжанам с едой. Все остальное могло было запрещено, но хлеб, воду и еду у них никогда не отбирали, разрешая людям проявлять христианское милосердие к оступившимся. И этим обычаем можно было сейчас воспользоваться.

Василиса позвала парнишку и попросила принести ей несколько бубликов, калачей и связку баранок. Нашлась и небольшая плетеная корзинка, в которую все это было сложено. Девушка сразу же расплатилась за свой заказ и продолжила невозмутимо пить чай, хотя внутри у нее все ходило ходуном от волнения. Оставалось дождаться подходящего момента.

Ну, что… отобедали мы вполне себе недурственно! Я вообще блины люблю, а здесь они просто идеальные — пышные, с дырочками и маслицем сверху. И поскольку блюдо это недорогое, на гроши, выделенные на наш прокорм, блинов принесли много — ешь не хочу! А вот чаем мы сами злоупотреблять не стали, ради нас никто лишнюю остановку в пути делать не будет. Если только снова застрянем где-нибудь в низине. Кстати выяснилось, что Белевский зря пугал жандармов — судя по разговорам, дальше дорога будет в гораздо лучшем состоянии, и пока никакой нужды в колесах нет.

— Все, хватит рассиживаться, поторопимся! А то до ночи не доберемся.

Крапивин после обеда и хороших новостей о дороге, немного подобрел и перестал пугать своей злой рожей. Мы послушно встали, вышли из-за стола. На сытый желудок ехать как-то намного приятнее.

— Господин капитан! — окликнул Крапивина нежный женский голос, и мы все дружно обернулись

Из-за соседнего стола, к которому мы сидели спиной, поднялась молоденькая девушка. Очень прилично одетая, в сером пальто с пелериной, отороченной мехом, и в капоре того же цвета. По внешнему виду и по манерам явно не селянка. Симпатичная! На щечках ямочки, губки пухленькие… В замороженной душе что-то отозвалось, но так, слегка.

— Ваше благородие, сегодня Прощенное Воскресенье, разрешите мне подать милостыню вашим подопечным? Здесь только хлеб и ничего больше, можете проверить! Это ведь не запрещено? Умоляю вас, проявите немного милосердия к несчастным! — заломила она руки, волнуясь и прижимая их к груди — Не знаю, в чем вина этих преступников, да это и неважно. Всем нам нужно оставаться людьми и чтить божьи заповеди, правда? А главная христианская добродетель — это милосердие к оступившимся!

Крапивин, ошарашенный напором молодой восторженной особы, несколько растерялся и неуверенно посмотрел на коллегу. Но тот лишь пожал плечами. Девица явно была не знакома с нами, в контакт не вступала, да и мы с Южинским стояли молча, ожидая его решения.

— Ну, вообще-то правила…

— Ах, ну какие еще правила⁈ — огорченно всплеснула руками незнакомка — весь хлеб куплен здесь, на ваших глазах, я и к корзине-то этой не успела притронуться.

Она переводила жалобный взгляд с одного жандарма на другого, и офицеры дрогнули.

— Хорошо — решился Крапивин — но ничего сверх этого. Никаких вопросов и разговоров, вы не будете идти вслед за нами до кареты. Мы просто возьмем корзину и уйдем.

— Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы замечательный человек. Бог обязательно вознаградит вас за доброту, проявленную к падшим. Христос вас храни, господа офицеры! И простите, если я была слишком навязчива.

— Бог простит! — слаженно ответили жандармы и перекрестились. Солдаты и Южинский последовали их примеру.

А я наконец, встретился глазами с этой девушкой. Ух… какие у нее глазища, словно в душу заглянула! Пробежалась быстрым цепким взглядом по моему лицу, словно запоминая меня, и вернулась к Крапивину. Потом подхватила корзину и вручила ее одному из солдат.

— Храни вас всех, господь! — она мелко перекрестила нас всех и отступила на пару шагов, давая нам уйти.

Мы прошли к выходу под гробовое молчание посетителей, и спустились с крыльца.

— Господа, надеюсь, это не одна из ваших знакомых? — обернулся к нам Крапивин — И я не стал жертвой талантливой игры?

— Клянемся, мы видели ее первый раз в жизни! — воскликнул Южинский — Павел, подтверди.

— Клянусь, я с ней вообще не знаком — кивнул я — Да, и как бы мы могли заранее договориться встретиться в этом богом забытом месте? Помнится, еще с утра нас собирались расстрелять. А предписание вы вскрыли уже в дороге.

— Ладно, забудем это маленькое происшествие. Садитесь в кареты, пора трогаться…

Глава 9

Пока меняли лошадей, видимо ямщик добавил углей в жаровню, стоявшую в ногах. Поэтому вначале в карете было довольно комфортно, и я даже задремал. Все-таки, как мало нужно человеку: накормлен, сидит в тепле и на голову ему ничего не капает. Еще бы кандалы сняли, вообще нормально было. С этой немудреной мыслью я и уснул…

А когда открыл глаза, за окном кареты было уже темно. Где-то вдалеке лаяли собаки, но вскоре все стихло. Видимо мы проехали через очередную придорожную деревню.

— Далеко еще? — спросил я жандарма, поплотнее запахивая шинель, и не особо надеясь на его ответ. Так, скорее из вежливости поинтересовался. Но поручик соизволил ответить

— Подъезжаем.

— Угощайтесь — кивнул я ему на корзину, стоявшую на скамье, и сам потянулся за румяной баранкой.

Сто лет их не ел. Последний раз пробовал баранки в каком-то небольшом городке на Урале, где был в студенческой экспедиции. Забытый вкус детства…

— Не положено — состроил поручик неподкупную морду

— Да, бросьте, вы! — поморщился я — А впрочем, как хотите, уговаривать не стану. Но баранка очень даже вкусная!

В этот момент карета подпрыгнула, покачнулась, и металлические полозья проскрежетали по камням. Ямщик беззлобно выругался, но карета тут же выправилась, и полозья снова мягко заскользили по снегу. Мне показалось, что мы съехали вниз с небольшой горки, и я выглянул в окно кареты. Но ничего там, конечно, не увидел, кроме бескрайней снежной равнины и темного неба над ней.

Угли в жаровне давно прогорели, и меня уже начало подзнабливать от холода. Внутри кареты сейчас было ничуть не теплее, чем снаружи. Так ведь и околеть от холода недолго. Впрочем, это было бы самым лучшим решением — замерзнуть во сне. Уснуть и больше не проснуться. Но у судьбы на меня, видимо совсем другие планы.

Карета сделала плавный поворот, и в окне я, наконец, увидел темную громаду крепости. На фоне белого снега ее стены выглядели исполинскими, а башня, мимо которой мы проехали, была приземистой и с островерхой крышей, напоминающей шлем древнего воина. Была ли эта крепость похожа на Шлиссельбургскую? Понятия не имею. В прежней жизни я там не был, и сравнить мне не с чем. Да, и что можно рассмотреть в такой темноте?

Карета стала подниматься на взгорок и вскоре замедлилась. Послышались чьи-то голоса, среди которых я услышал и голос Крапивина. Объяснялись они недолго, мы снова тронулись, въезжая под своды надвратной башни. А после резкого поворота поехали уже по внутреннему двору крепости вдоль казарм, пристроенных к ее стене. Двор крепости хорошо освещался фонарями, так что в их свете я смог рассмотреть мелькнувшую справа церковь с колокольней, а потом и высокую трехъярусную крепостную башню с заметенным снегом рвом перед ней.

Загрохотали цепи подъемного механизма, поднимая тяжелую кованую решетку, и к моему большому удивлению, мы въехали в следующую арку, проделанную в еще одной крепостной стене. Переехав перед этим по небольшому мосту тот самый ров. Вот совсем не удивлюсь, если этот мост окажется еще и подъемным. Так надо понимать, что здесь внутри основной крепости есть цитадель — небольшая полноценная крепость с собственными стенами, с отдельным заездом и видимо, с отдельным гарнизоном. Это же тюрьма в тюрьме…