Хорошая девочка (СИ) - Резник Юлия - Страница 27

– Сереж, может, ты… эм… Георгия Николаевича подкинешь?

Учитывая то, что наш секс в очередной раз откладывается, просить Бекетова об одолжении как-то неловко. Но с другой стороны, мне вообще очень сложно обращаться с просьбами к посторонним – обычная девиация для тех, кто привык рассчитывать лишь на себя.

– Без проблем. Сам хотел предложить. Кстати, нас не представили, – не без доли язвительности замечает Сергей. – Сергей Бекетов. Мы с Сарой встречаемся.

– Как? – хватается за сердца маман. – Уже встречаетесь? А еще неделю назад собирались жениться.

– Мам, прекрати устраивать цирк! – шиплю я. В конце концов, еще немного, и отец ее просто испепелит. – Спасибо, кстати, за цветы. Очень красивые.

– Спасибо, что не выгнала меня с порога.

– Сара терпеть не может конфликты, – замечает Бекетов.

– Ну, кто ж их любит? А вот за себя постоять надо учиться.

Они что, собрались меня жизни учить? Во дают!

Гурьбой выходим провожать гостей. Бекетова неловко приобнимаю. Отцу просто киваю. Сергей подносит к уху руку, дескать, потом позвоню. Я киваю и, надо заметить, не без облегчения захлопываю дверь за этими двумя. Ну и денек. Странная у меня жизнь. В ней то абсолютно ничего не происходит, то – как будто бы все и сразу.

Возвращаюсь на кухню. Мать курит в окно… А ведь несколько лет назад бросила! Собираю чашки. Накрываю коробкой торт.

– Ты почему ему обо мне не рассказала?

– Потому что он не стоил того. Не хотела портить жизнь нам обеим.

– С виду он вполне нормальный.

Возражать вроде как глупо. Я ведь прекрасно осознаю, каким обманчивым бывает первое впечатление. Но я все-таки возражаю.

– Ага. Как же…

– Если он плохой, мам, как же ты с ним связалась? Я не знаю более прозорливого человека, чем ты.

– Не хочу это муссировать.

Мама яростно тушит бычок в красивом фарфоровом блюдце.

– А я хочу. И имею право…

– На что?

– Знать! Если мне есть чего опасаться…

– Тебе – вряд ли.

– А тебе? Ты же из-за него, да, домой помчалась?

– Можно и так сказать. Глупая, забыла, что от него так просто не отделаешься. Он только один раз дал мне шанс…

– Шанс на что?

– Все не разрушить.

– Мам, – закатываю глаза, – ты говоришь загадками. Я не понимаю.

– Тебе и не нужно ничего понимать.

– А может, я все-таки буду сама решать, а, мама? Ты тридцать один год скрывала от меня правду.

– Поверь, правда – это меньшее, что тебе нужно.

И тут мне в голову приходит догадка, от которой у меня кровь стынет в жилах:

– Он что… он тебя изнасиловал?!

– Не выдумывай!

– А что? Он старше… Он не в твоем вкусе!

– Много ты о моем вкусе знаешь, – в очередной раз фыркает мама, а меня ее пренебрежение уже до печенок достало!

– Так расскажи! Почему я должна гадать о том, что случилось?

– Ничего не случилось. Дурой я была! Молодой, романтичной дурой. Георгий же… Сама говоришь. Взрослый мужик. Авторитетный вор в законе. Полстраны под ним. А тут я… писюшка. Двадцать семь лет. Расследуйте, милочка, преступную деятельность…

– Ма-а-ам, – шокированная, протягиваю я, а та меня будто не слышит.

– Да он уже на втором допросе веревки из меня вить начал…

– В смысле – ты… эм… он был твоим подозреваемым?!

– Был-был, да… Я такой дурой была. Такой непроходимой дурой… Повелась на блатную романтику. Все вообще на кон поставила, идиотка. Сейчас оглядываюсь и не понимаю, как вообще из этого выплыла чистой. Могла же все потерять. Сама сесть могла, понимаешь?

– Мам, я в полном шоке.

– Ты сама хотела правду. Я предупреждала… Спать давай. Поздно уже.

ГЛАВА 18

ГЛАВА 18

«Крутой у тебя батя».

В темноте комнаты экран телефона – единственный источник света. Я специально замуровалась, и даже шторы задернула поплотней. Так лучше думается.

«Спасибо, что подвез его».

«Это я с дальним прицелом. Твоя мать меня явно ненавидит. А раз уж мы планируем совместное будущее, мне в твоей семье явно не помешают союзники».

«Не уверена, что этот человек станет частью моей семьи».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«А что так?».

«Это не телефонный разговор. Завтра. Ладно?».

«Вот умеешь ты как следует прогреть».

Ну, простите. Я же не могу написать, что мой отец – вор. Еще и в законе. В общем-то, далекая от этого всего, даже я знаю, что воры находятся на вершине иерархии бандитского мира. Другое дело, что никогда раньше мне не приходилось с этим самым миром сталкиваться. И вообще, мне казалось, это что-то из дремучего прошлого. Но, как оказалось, я ошибалась.

Экран гаснет одновременно с тем, как в дверь стучат.

– Мам, ты спишь?

Губы невольно растягивается в широкую улыбку. Сколько бы Даве не было лет, начинает он всегда одинаково. В два сынок тоже первым делом интересовался, не уснула ли я, при этом оттягивая веко маленькими пухлыми пальчиками.

– Пытаюсь. А ты чего бродишь?

– Уроки делал. А теперь вот думаю, какая странная жизнь.

– И заметь, тебе только пятнадцать. Представляешь, сколько еще неприятных открытий в ней будет? – смеюсь я тихонько.

– Почему сразу неприятных? – Дава ложится рядом со мной, подоткнув под щеку руку. – Тебе не понравился дед?

Не торопясь с ответом, заглядываю вглубь себя. Не понравился? Я не знаю. Мы ведь даже толком не успели поговорить. Но, если быть с собой честной, мне, наверное, интересно было бы узнать этого человека получше. А там уж, если он не понравится, то и думать не о чем. Ну не станет же отец заставлять меня с ним общаться или навязывать свое общество?

– Почему? Выводы делать рано. Я просто растерялась сильно. Не ожидала, что мы познакомимся, после стольких лет.

Давид тяжело вздыхает. Пора его выгонять. Но я даже на расстоянии чувствую, что он еще о чем-то хочет спросить. Хочет, и не решается…

– Как думаешь, а мой отец когда-нибудь объявится?

Мое дыхание обрывается. Легкие пустеют. И там, где не остается воздуха, начинает мучительно жечь.

– А ты бы хотел?

– Он не очень хороший человек, да?

– Не знаю, изменился ли он со временем, но со мной Валера и впрямь поступил не очень хорошо, – отвечаю, тщательно подбирая слова.

– Ясно.

– Но ты хотел бы с ним познакомиться, да?

В уши долбит кровь. Сердце рвется от несправедливости. Я не святая. Мне не чужда… нет, не обида, но злость! Злость даже не столько на Валерку, сколько на саму жизнь. Вот зачем она такие виражи делает? Жила себе спокойно, воспитывала ребенка и ни на что не жаловалась. И тут, бах! Как гром среди ясного неба – папаня. Так и говорит. Я отец. Сына хочу увидеть. А какой он тебе сын? Вот какой, а? Что ты как отец для него сделал? Ты чем такого сына заслужил?

В этом плане мой отец, кстати, ничего себе парень. Тут если кому предъявлять претензии, то как раз матери. А как ты их предъявишь, если я на собственной шкуре познала, как нелегко ей было. К тому же, может, она действительно не могла поступить иначе. Всей правды об их отношениях я и теперь не знаю. Уверена, ее рассказ – лишь вершина айсберга.

- Можно было бы пообщаться. Чисто ради интереса.

Ну вот. Вот, чего я и опасалась. Ради интереса, блин. Ага…

– Ясно.

– Ладно, пойду спать. В последнее время тренер будто с цепи сорвался. Гоняет нас и в хвост, и в гриву.

– Заслужили.

– Ага… – вздыхает сынок. Рывком встает с кровати и, прежде чем уйти, щекочет мне пятку, как я ему щекотала в детстве. Все же удивительно, как быстро из маленьких пухленьких ножек, что запросто умещались у меня в ладони, вымахали лапищи сорок четвертого размера. Время летит с кошмарной скоростью. В последние пару лет я только о том и могла думать, что Даве уже пятнадцать, совсем скоро он выпорхнет из гнезда, и я останусь совершенно одна. Еще вроде бы молодая, но уже как будто выполнившая свое главное предназначение. И так я этого боялась – вам не передать. В этом смысле отношения с Сергеем пошли мне на пользу. Вдруг появилась надежда, что это еще не все… Что тридцать один – не приговор. Что я могу еще и замуж выйти, и братиков-сестричек Даве родить. За одну жизнь прожив как будто сразу две.