Дрянь с историей (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 9

И кроме того, она явно ждала, что он отключится после секса. Именно отключится, а не умрёт, это сложно было не заметить! И его собственная аура ей не повредила, Ева чувствовала себя прекрасно — до того, как он «очнулся».

Очень занятная пиявка, которую стоило рассмотреть внимательно. Лучше было бы не отпускать от себя или сразу отдать специалистам, потому что в её случае надёжность браслета вызывала сомнения, но… Было другое, гораздо более важное дело, которое мешало сосредоточиться на Еве, а расстаться с новой игрушкой вот так сразу он оказался не готов. Слишком редко он в последнее время испытывал эмоции и такой яркий интерес.

Когда пиявка ушла, Серафим некоторое время простоял неподвижно, оглядывая своё место обитания на ближайшие дни. Весьма неплохие условия: просторная комната с письменным столом, одёжным и книжным шкафами, удобной широкой кроватью, на которой одному весьма вольготно, да и вдвоём, как он успел заметить, неплохо. Дощатый крашеный пол, посередине — овальный серый ковёр с немудрёным рисунком. Тонкий и слегка полинялый, но даже такая попытка создать уют вызывала некоторое уважение.

Потом Серафим опомнился, достал наладонник и выложил его на стол, запер входную дверь и, сняв китель, шагнул с ним к платяному шкафу, чтобы повесить. Аккуратно застегнул и расправил, снял несколько пылинок и мелкое пёрышко, видимо перебравшееся с подушки, отряхнул лацкан, аккуратно поскрёб когтем шитьё на обшлаге, к которому прилип какой-то сор. Мгновение поколебавшись, снял и внимательно осмотрел форменные брюки, смахнул пыль внизу и тоже пристроил их на вешалку, после чего спрятал одежду в шкаф.

Если когда-то Серафим отличался честолюбием, то это уже давно прошло, и сейчас адмиральские погоны были поводом не столько для гордости, сколько для ностальгии и уважения к тем, с кем вместе он шёл по этому пути. Уважение проецировалось и на мундир, к которому Дрянин относился с некоторым пиететом, но — только оно. Таскаться по университету в шитье и блеске он не собирался, тем более когда накрепко тут застрял.

Окинув взглядом пустые полки, Серафим поморщился и ещё некоторое время потратил на то, чтобы разложить из сумки немногочисленные пожитки: у него имелась глупая примета, что если в командировке не распаковывать и не раскладывать взятую с собой одежду, то не придётся задерживаться. Работала она с переменным успехом, сейчас — провалилась с треском. Потом ещё пара минут ушла на то, чтобы прибраться в комнате — тщательно заправить постель, подобрать попавшиеся на глаза женские шпильки и ссыпать их в один из ящиков в шкафу. Привычку к порядку в него вбили ещё в училище, с тех давних пор она стала частью натуры, и бардак Серафим искренне презирал.

После этого Дрянин надел потёртые мешковатые штаны, сменил рубашку, которую ещё предстояло привести в порядок, на футболку, зашнуровал старые кеды. Про маскировку помнил, но оттягивал момент воссоединения: пиявке он не соврал, маска действительно утомляла. Слишком тяжёлой была личина — не столько психологически, к этому давно пришлось привыкнуть, сколько физически. Каждый раз, надевая артефакт, Серафим словно натягивал жутко тесную одежду на пару размеров меньше, которая жала везде, а особенно — в голове.

Посильная плата за качество маски, скрывавшей не только внешность, но и материальные проявления вроде когтей и клыков. Цепочки только долго не жили — не выдерживали. Толстые или тонкие, неважно какого плетения, через некоторое время они начинали буквально рассыпаться, а шнурки распадались на волокна не больше чем за час. Мастер, который эту личину собрал, предупреждал, что так и будет, но других вариантов они тогда не придумали. Хорошо было бы сделать перстень, но его не получалось настроить так качественно, артефакт должен был находиться вблизи центра тела.

Впрочем, всё это происходило давно, сейчас чародейская наука наверняка шагнула далеко вперёд, и можно было заказать новый, попроще и поудобнее, но до этого никак не доходили руки. Всё же привычка — великая вещь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Повезло, на этот раз не порвалось звено цепочки, а разогнулось кольцо, крепившее замок. Подогнув его по-простому, зубами, Дрянин нацепил артефакт и отправился на пробежку. Во всяком случае, именно так это должно было выглядеть со стороны, а по факту хотелось осмотреться на территории университета без лишних глаз и соотнести запомненную карту с местностью.

Про ГГОУ он раньше только слышал и только в прикладном смысле — заведение славилось своими выпускниками, которые очень ценились по всей стране и особенно за её пределами, потому что здешние студенты не имели контрактов с армией и вполне могли уехать куда-то ещё. Уезжали, правда, редко, большинство находило применение своим способностям и здесь.

И легенды, конечно. Слухов про Котёл ходило неисчислимое множество, один другого оригинальнее. Большинство — глупые, некоторые — откровенно смешные, а вот некоторая, на первый взгляд нелепая, часть неожиданно оказалась правдой. Например, если информацию про бессменного ректора ему выдали сразу всю, включая главный маленький секрет, то про Смотрителя никто не мог ничего толком сказать, даже компетентные люди, курирующие это заведение. Некоторые устало отмахивались и разводили руками — информации нет, другие пожимали плечами. Один только высокопоставленный офицер из внутренней разведки, помявшись, честно признал, что это тайна слишком высокого уровня допуска, и даже Дрянину знать не положено. И тоже заверил, что к проблеме Смотритель не может быть причастен. Почему — не объяснил, но ему Серафим в достаточной степени верил, чтобы сдвинуть эту загадочную персону в конец списка подозреваемых.

На внимательный осмотр территории ушла пара часов.

Котёл его разочаровал, потому что выглядел совсем не так зловеще, как о нём писали, и походил скорее на большую лужу нефти: его хоть и наполняла вода, но берега не просматривались даже возле самой поверхности, как должны бы. Защитный купол казался надёжным, и намешано там было всякого: и потусторонники постарались, и плетельщики приложили руку. Наверное, преодоление этой защиты могло бы сойти студентам за успешный экзамен.

Разочаровали замки на тех дверях, которые должны были оставаться закрытыми. Церковь, несколько входов в подвалы — о них вроде бы позаботились и тоже усилили запоры чарами, но намного проще, чем на крышке Котла.

Осмотрелся Дрянин и по периметру, даже перешёл мост, прислушиваясь и присматриваясь к окружающему миру, но ничего необычного здесь пока не наблюдалось. Его предупредили, что в начале учебного года университет «выключается» из остального мира, и попасть сюда становится возможно только с разрешения Смотрителя, равно как и выйти, для чего преподавателям и выдавались именные пропуски-браслеты, чтобы постоянно не бегать в поисках неуловимого привратника, но пока никаких следов этих чар он не видел, а связь перекрывали стандартные глушилки.

Закончив с рекогносцировкой, Серафим сразу направился к ректору, чтобы с утра испортить ему день неприятными новостями. Всё же некоторые плюсы, кроме живучести, его тело имело: например, не выделяло пота, поэтому душ требовался редко, куда чаще он принимал водные процедуры исключительно ради удовольствия.

Секретарь ещё не занял своё место в небольшой и уютной ректорской приёмной, поэтому Дрянин без заминки и стука вошёл в кабинет, где застал местное начальство за чаем и документами.

Тихон Ильич Ложкин выглядел на своей должности до крайности уместно. Лет шестидесяти на вид, живой и деятельный худощавый мужчина в старых очках с толстой оправой, с коротко подстриженными седыми волосами вокруг чистой лысины и аккуратной щёточкой усов. Скромный тёмный костюм-двойка сидел на нём вроде бы и по размеру, но немного неловко, а чистая белая рубашка и простой чёрный галстук упрощали ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда?

Кабинет был ему под стать. Светлые стены, простая мебель — по большей части книжные шкафы; не кресла — жёсткие стулья со спинками, занимавшие свои места, конечно, не так давно, как хозяин кабинета, но точно не первый десяток лет. Из нового на глаза попадался только экран вычки, то есть вычислительной машины, сейчас погашенный.