Рассвет (сборник) - Шебалов Африкан Александрович - Страница 108

Петр говорил и радостно улыбался. Галина видела, что он радовался встрече с ней. Но совсем иначе относился к Людмиле. Как ласково прикасалась его ладонь к ее руке, как благодарно он улыбался ей, когда она подкладывала в его тарелку закуску.

Сейчас помимо своей воли Галя ненавидела эту ни в чем не повинную девушку.

— Дерево, дерево сажать… Юбилейное! — раздались голоса.

Все поднялись со своих мест, задвигались стульями. Кто-то подхватил Галю под руку, потянул на улицу. От выпитого вина у нее закружилась голова.

Кто-то установил деревце в ямку. По пышной кроне, крупным сочным листьям Галина сразу определила сорт. «Симиренко», — подумала она. Почему-то вспомнила деда Назара и его рассказ о мечте профессора Симиренко покрыть садами всю крымскую землю.

Галина быстро забрасывала ямку землей. Кто-то утаптывал ее ногами, кто-то подал ведро с водой, и девушка полила деревце. Кричали «ура!», обнимали и целовали ее.

А ей хотелось побыть в одиночестве, собраться с мыслями.

Приемник оказался на окне. Начались танцы.

Галина вернулась в комнату, невидящими глазами обвела стол. Но кто-то уже звал ее, звал. Нет, здесь одной побыть не удастся.

Она взяла со стола письмо школьных товарищей и коробочку с часами, хотела все это положить под подушку. Потом подумала, засунула туда только письмо, а часы опустила в карман Петрова пиджака и выбежала из комнаты. Прошла мимо Степана, сосредоточенно сосавшего папиросу, и не заметила его. Степан видел, как, еще не повернув за хлев, Галина заломила руки.

Минут пять Настя искала подругу и в комнатах, и в хлеву, наконец, нашла ее.

Галина рыдала, прислонившись к стене.

— Ну вот, говорила я тебе, чтобы писала… Не послушалась меня… Галочка, да что же это, в самом деле?.. Что ж поделаешь, — пыталась успокоить ее Настя, а у самой по щекам текли слезы. Она готова была сейчас пожертвовать для подруги всем самым дорогим. Скажи ей, чтобы в эту минуту отказалась от Сергея, она бы сделала это, не раздумывая. — Ну и пусть!.. Подумаешь, корчат они тут из себя… Большое счастье… Успокойся, Галочка. Никто нам с тобой не нужен. Никто-никто! Пусть провалятся они к черту! Мы и сами не пропадем, правда?

…Степан отбросил недокуренную папиросу, сжал зубы так, что на висках напухли багровые желваки, направился к народу.

Петр стоял, опершись плечом о забор, и смотрел, как Люда кружится в танце с каким-то парнем.

— Отойдем в сторону! — дернул его за рукав Степан.

У него был такой вид, что улыбка с лица Петра сразу же исчезла.

Они зашли за дом.

— Ты что? Издеваться сюда приехал? — сквозь сжатые зубы процедил Степан.

— В чем дело?

— У нас за такие дела морду бьют!

— Кому морду бить, мне?! — угрожающе переспросил Петр и надвинулся грудью на Степана, но тот не шелохнулся.

— Да, тебе!

Несколько секунд они стояли грудь к груди, широкоплечие, сильные, и с ненавистью смотрели друг на друга.

— Ты пьян. Еще ни одна рука не осмелилась подняться на меня!

— А вот эта вот поднимется.

Степан рванулся, но Петр перехватил руку и сжал в запястье.

— Ты думал, что покрутил с девушкой и побоку?! Подцепил другую. Да за такую подлость, знаешь!.. — Степан отступил на шаг, напрягся, словно стальная пружина, и бросился на Петра.

— Постой, постой! — отскочив в сторону, растерянно забормотал Петр. — Так значит, она любит меня?.. — и взглянул на Степана с такой искренней болью и растерянностью, что тот, остыв, проговорил:

— А ты думал…

— Ах, черт… Я и не знал даже… Вот положение… Вот оно что, а я никак не пойму, что с ней творится! — смущенный Петр потер ладонью лоб. — А мы, понимаешь, с Людмилой вот. Друг с другом… С нашей шахты она. К старичкам моим приехали показаться. Вот положение…

…Звуки радиолы манили молодежь. К месту танцев начали собираться сельские парни и девчата.

Бабка Степанида долго смотрела в окно, как танцует и веселится молодежь, потом вспомнила, что до сих пор уток не накормила. Размочила в воде хлеб, добавила отрубей. За хлевом, возле клетки с утками, она увидела заплаканных девушек. Остановилась, зашла за угол, чтобы не потревожить их, поставила ведро на землю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что ж, это жизнь, и девушка только входит в нее. А в жизни по-разному бывает…

Степанида тяжело вздохнула.

Глава пятьдесят восьмая

Прошла еще одна зима и весна. Наступило новое лето. Галина не умерла, не сошла с ума, как думала в первые дни после отъезда Петра. Все шло своим чередом.

Этот год принес много изменений в ее жизнь. Она повзрослела, возмужала. Тверже и увереннее стал взгляд черных глаз. А где-то глубоко в них пряталась грусть.

Говорят, что любовь можно заменить дружбой. Неправда. Ложь! Ни одному другу нельзя открыть всех заветных тайн своей души. Это доверяют только любимому человеку.

Так думала Галина. Она, как и раньше, писала Петру о своих взглядах на жизнь, о мечтах и раздумьях, о комсомольских делах, сообщала все сельские новости. Но каждый раз, отправляя письмо, чувствовала, что могла бы рассказать значительно больше. И это невысказанное накапливалось, оседало где-то возле сердца и рассасывалось день за днем, постепенно, неохотно.

А жизнь звала, подгоняла. Сколько еще предстояло сделать на земле.

Чтобы забыться, Галя с головой погрузилась в работу, придумывала для себя самые разнообразные занятия, старалась больше быть с людьми, чтобы не оставаться в одиночестве.

Только теперь она по-настоящему поняла смысл жизни. Раньше много читала о том, что основой жизни является труд. Сама она когда-то думала о труде лишь как о средстве достижения славы. Теперь же на примере богатой событиями биографии деда Якима увидела, что труд является источником радости и вдохновения. Маленький, подвижный дед Яким не мыслил себя без этого. И гордился не собой, а результатами своего труда, тем, что оставляет после себя другому поколению. Галина была счастлива. «При коммунизме все люди будут воспринимать труд, как жизненную необходимость, как воздух, которым дышишь, блюдо, которое ешь», — думала она.

Как-то совсем недавно она случайно обратила внимание, что Степан во многом похож на Петра. Степан об этом, конечно, и не догадывался. Такое открытие удивило девушку. Она не поверила себе и начала пристальнее присматриваться к Степану. И все больше и больше находила общих черт. Она не осознавала, что многое в образе Петра уже начало стираться из ее памяти, что некоторые черты, обнаруженные у Степана, она просто приписывала Петру, утверждая: «Странно… Очень странно! Вот, выходит, как бывает!..»

Жизнь открывала перед ней новые горизонты.

Много за этот год произошло изменений и на селе.

На Октябрьские праздники справили свадьбу Сергея и Насти. И теперь шумят на ветру две яблоньки, посаженные их руками в честь этого знаменательного дня.

Тянется вверх молоденький тополь перед домом Михаила и Любы Антаровых. У них родился сын.

Знаменитостью стал в селе Федька. Почти каждый месяц в районной газете появляются его коротенькие смешные или же колючие рассказы. По совету Галины, он вступил в литературное объединение и начал учиться в вечерней школе. Многое изменилось и в самом Федьке. Стал более сдержанным, больше слушал и присматривался, чем говорил. Только с дедом Якимом у него не прекращалась словесная война. Федора тянуло к старику. Он даже не замечал, что за веселой болтовней и спорами он у этого бывалого, опытного в жизни человека учится народной мудрости.

Разрастался и укоренялся комсомольский сад «Дружба», а вместе с ним мужали, закалялись на степных ветрах и его молодые хозяева.

Глава пятьдесят девятая

Галина и Степан добрались до города только к обеду. Она приехала на Всесоюзное совещание молодых садоводов, он — поступать в техникум.

От автостанции шли пешком.

Гремели трамваи, шуршали по асфальту автомашины, по тротуарам спешили люди. Чем ближе к центру города, тем их было больше.