Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 20

— Вот это меня и пугает, — совершенно искренне ответил Магнус. — Готовил он покушение заблаговременно. И хладнокровно совершил в первый же день моего прибытия в замок. Убийство имело бы полный успех, если бы не явление «Белой Дамы».

— То была сама Пресвятая Дева Мария, — совершенно серьезно ответил Феллер и торжественно перекрестился, Магнус последовал за ним машинально, привык как-то за эти дни.

— В городе все говорят, что вы находитесь под ее покровительством, что с прибытием вашего преосвященства на остров, у эстов наступил «Светлый Праздник» — они наконец дождались своего высокого покровителя, который за одну только ночь овладел их языком. Я сам на нем говорю дурно, хотя провел в Аренсбурге год, и мне помогали изучить язык.

Магнус окинул взглядом несостоявшегося аптекаря, впервые заметив, что его одежда находится в почти идеальном состоянии, вычищена, а все прорехи тщательно заштопаны, а еще есть белейший платок с узнаваемой эстонской национальной вышивкой. Это говорило о том, что его учила женщина, обихаживала и была влюблена. Ну да — наемник устал скитаться по странам, ему надоело убивать, и он решил обрести уютное пристанище. Этим нужно было воспользоваться — Магнус отчаянно нуждался в квалифицированных кадрах, обязанных своим положением только ему одному. В таком случае вербовку нужно проводить немедленно.

— Пойдешь ко мне на службу, Уве?! Убийцы могут повторить попытку, а потому их лучше попытаться остановить заблаговременно. Люди у меня есть — но они от прежнего епископа, и лишь немного моих.

— Я понимаю, ваше преосвященство, — немец задумался, и Магнус решил немного надавить, вспомнив, что аптекари в нынешние времена и алхимики порой — очень ценный кадр.

— Через три года станешь дворянином, я пожалую тебе мызу. И более того — ты будешь вести как сыск, так и заниматься алхимией. Поверь — ты узнаешь много интересного про земные минералы, особенно про сланец. Знания ведь даются только тому, кто их сам ищет.

— Вы очень мудры не по возрасту, государь, и глаза у вас как у много пожившего и понимающего владыки. Но то идет от бога, и от власти — доброго человека она делает много старше, ибо несет ему много огорчений и боли, — немец опустился на колени, смотря прямо в глаза.

— Я буду служить честно вашему преосвященству до самой своей смерти. В том и клянусь! Только нужно, чтобы комтур освободил меня от данной присяги роте — только тогда я буду вашим слугою!

— Этот вопрос мы уладим уже сегодня. И сам подбери людей, полезных для моего дела, которое ты будешь выполнять, — Магнус протянул наемнику руку, которую тот почтительно облобызал. И тихонько попросил, причем голос чуть дрогнул:

— Благословите меня, ваше преосвященство — грехи терзают мою душу, и я страдаю оттого что совершил много злого!

Магнус выполнил его просьбу, перекрестил склонившуюся перед ним седую голову, и негромко сказал, уже не чувствуя что совершает грех, а выполняя лишь пастырский долг.

— Я буду молиться за тебя, сын мой, и Христос сжалится над тобой!

— Если вашему преосвященству потребуется моя жизнь — я отдам ее без единого слова…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ОСТАНОВИСЬ НА ПЯТИ»

июнь-август 1560 года

Глава 18

— Лукавит принц, ох, как лукавит, видимо, боится меня безмерно и покровительства моего ищет!

Царь Иоанн Васильевич был уже далеко не молод — в августе месяце тридцать лет исполнится, и все они прожил в трудах и заботах, испытывая многие печали и горести. Супруга Анастасия, которую он любил безмерно, еще не оправилась от недавнего пожара, лежала хворая, с трудом поднимаясь со скорбного ложа. Иоанн бы так и сидел с ней рядом, сжимая ладошку, но дела государственные ни на кого не переложишь — нет более веры окружению, бояре только свою выгоду стараются преследовать. Дашь им спуску, всю державу кусками растащат.

Дела в Прибалтике шли хорошо — в Дерпте собиралось большое войско, там главным воеводой пока являлся князь Андрей Курбский, что был доверенным человеком со времен «Избранной Рады», и действовать этим летом предстояло решительно и быстро. Да и цель преследовать, нечего время попусту терять — взять штурмом самую мощную ливонскую крепость Феллин, ключ к средней и южной Ливонии, да и покончить с государством крестоносцев окончательно.

— Ничего, пережили пожар, заново отстроим Москву, — царь прислушался — сквозь окно доносился стук топоров да скрежет пил, иногда доносился грохот падающих из возов бревен. Город горел постоянно, от любой копеечной свечи, которую не загасил нерадивый хозяин, могла погореть целая улица, а если ветер был крепкий, то жители всем миром боролись с разрастающимся прямо на глазах пожаром.

— Дай грамотку Архимагнуса Крестьяновича, посмотреть мне надобно, — царь снова вернулся к делам, вспоминая, как вчера принял посланников от короля датского Фредирика и эзельского епископа, его младшего брата. А называли последнего так по русскому обычаю, с именем-отчеством — владетельная особа все-таки, и права на датский престол у него первостепенные. А раз отец Кристиан, то Крестьянович по созвучию. Архимагнус потому, что среди герцогов всяких, что с ним одно и тоже имя имеют, он самый главный. Впереди всех стоит по значению, ибо властью своей обязанный, не особе королевской как следует, а одной токмо божьей милости, о чем и в грамотах писано сразу же.

Не прост совсем молоденький прелат, раз власть римского папы отринул, и под себя все церковные владения в северной Ливонии подгребает, под свою руку пытается взять. Уже в одном этом он союзник важный. Ибо римский владыка католичество насаждает, а кто супротив с протестом идет — на кострах жгут без милосердия. И поляки его верный оплот на восточных землях, ибо православный люд теснят и угнетают всячески. Архимагнус их явственно боится, оттого и предупреждает русского царя украдкой собственноручно, что магистр ордена католик и ждет помощь от ляхов, которая этим летом и последует обязательно. В чем Магнус полностью уверен, ибо Кетлер ему карами разными грозит.

Дьяк, ведавший посольскими делами, с земным поклоном передал царю требуемый свиток, и снова вернулся за стол, взяв в руки гусиное перо. И замер, готовый в любую минуту записывать царские поручения. Иоанн Васильевич развернул грамотку и нашел заинтересовавшее его место. Впился взглядом в ровные строчки буквиц и непривычно сложенные слова, неправильно написанные к тому же. Но зело понятные, что удивление вызывает, ведь русскому языку, если сказкам о том поверить, оный молодой принц за одну токмо ночь научился, и речью овладел и письмом, пусть таким странным. А не верить сложно — о том царю уже многие отписали, доброхотов у него в земле ливонской хватало.

Царь поморщился, по лицу пробежала гримаса — похвальба ливонцев шла постоянно, как в той же Нарве, пока русские войска штурмом не овладели городом и замком. И принялся внимательно читать дальше: