Прутский поход (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 15

Шведского короля представлял сводный драгунский отряд полковника Густава Цилиха, благородного рыцарского рода, ливонца по происхождению, рано вступившего на шведскую службу. Это был типичный отпрыск остзейских баронов, и в свои 45 лет считался опытным военачальником. Семь сотен всадников под синим знаменем с желтым крестом — это все что осталось от сорокатысячной армии, что три года тому назад имела дерзновение пойти походом в Россию. С королем Карлом остались верные ему драбанты, да двести воинов, что по здоровью и ранам уже не могли подняться в седло.

Орлик боялся, что скандинавский коронованный бродяга сам возглавит объединенное войско, и к его нескрываемому облегчению этого не случилось — Карл дошел лишь до Брацлава. А там побыв несколько дней, шведский монарх вернулся в Бендеры, увидев, что казацкие полки и жители без особого восторга встретили сменившего Мазепу нового гетмана, который мог только обещать, но уважением населения совсем не пользовался. И причиной тому две орды — буджакская и белгородская. А если бы с ними были еще крымские татары и ногайцы, то народный нейтралитет сменился бы жгучую ненависть. И пусть орды вели себя крайне «участливо», по их меркам, естественно, но это были исконные враги. Все селяне слишком хорошо помнили, чем обычно заканчивались для населения любые «союзы» гетманов с татарами, направленные против поляков или московитов.

Поначалу Орлик сильно обрадовался, что Карл XII отбыл в Бендеры, но теперь, у стен Белой Церкви прекрасно понимал, что он сам взвалил на свои плечи слишком тяжкий груз — полководцем он оказался никудышным, и казацкая старшина это прекрасно знала. Так что они не торопились переходить на его сторону, лишь небольшое число казаков из их полков, примерно четверть, влилась в ряды мазепинцев. Да и население, пусть без особой охоты, но поставляло провиант и фураж, понимая, что иначе татары просто начнут грабежи. И желало только одного, чтобы огромная татарская орда с гетманом во главе (разве можно представить такое для православного воинства, что везде объявляет, что оно пришло «освободителями» от 'москальской власти, хотя тут формально земли польской короны?!) поскорее пошла на Киев.

Исключительно селянское решение — возьми главный город, и лишь тогда мы посмотрим, стоит ли тебя поддерживать, как более сильную и крепкую власть, что защитит от врагов.

Орлика взбесило поведение старого гетмана Правобережной Украины, а ныне полковника Богуславского и Винницкого, давнего приятеля знаменитого Палея, что чуть не устроил полякам вторую «Хмельничницу» Самойло Самуся. Он с примкнувшими к нему Корсунским полковником Андреем Кандыбой, Уманским Иваном Поповичем и Каневским Даниилом Сытинским отказался участвовать в походе на Киев, говорили, что это казацкое дело и нечего басурман в родные земли вести. А еще громко хулили Мазепу, да и его самого выборным гетманом не посчитали, намекнув, что Орлика никто не избирал, кроме свеев и турок с татарами.

Ходили смутные слухи, что получили оные полковники «прелестные грамоты» от царя Петра, в которых тот обещал им поддержку. Нет бы насторожиться такому поведению старшины, но не придал Орлик этому значения, и двинулся походом на Белую церковь. А ведь казаков с ним вышло немного — собрал едва тысячу «мазепинцев» и втрое большее число запорожцев с кошевым атаманом Костком Гордиенко, которого он сам ненавидел всеми фибрами души. Запорожцы шли хмурые — стали приходить вести, что крымские татары с Девлет-Гиреем разоряют Слобожанщину…

— И это еще не все, гетман. Девлет Гирей уводит свою орду в Крым, царево войско сражается яростно, а ту старшину, что сговорилась тебя поддержать, в кандалы взяли. Лишь одна крепость татарам ворота открыла по доброй воле, все остальные с яростью штурмы отбили, и урон татарам немалый на том учинили, и в смятение привели. И уговоры на казаков и солдат не действуют — сидят в осаде крепко. А татары лютовать начали — селения разоряют, тысячи людей в неволю уводят!

Орлик нахмурился — такого он никак не ожидал, все же надеялся, что пошедшие с крымским ханом запорожцы и его люди уговорят казаков и народ Слобожанщины выступить против царя Петра. Не получилось, потому что татар узрели, а им никто не верит, даже умалишенные. Артиллерии у степняков нет — пушками пользоваться не умеют. Да в набеги всегда налегке идут, даже фузеями не воюют, лук со стрелами куда лучше для степняков. А потому крепостицы берут с трудом, и то, только те из них, где гарнизон либо слаб силами, или воевать не похочет.

У него самого в войске только полдесятка полевых пушек, и порох к ним заканчивается. Потому под Белой Церковью даже в осаду не стали — казаки полковника Анненкова приступ сразу отбили, а на второй Орлик не решился — присоединившиеся казаки протестовать удумали. А еще царские драгуны с генералом Михайло Голицыным подошли, и крепко ударили по казацкому воинству. И теперь стало ясно, что как только подойдет армия царя Петра — всем худо станет. И первыми это поняли татары — половина войска стала отходить, раскинув облаву. Пошел грабеж и захват ясырей, и такой, что казаки стали разбегаться по полкам, чтобы защитить своих домашних, уберечь их от горькой невольничьей доли. А запорожцы, как выяснились, вообще воевать стали с татарами, полон отбивать силою — не стерпели, гнев обуял вольницу. А к ним теперь казацкие полки присоединяться, старый гетман Самусь выступит, тут нет никаких сомнений…

— Отступать в Бендеры нужно, у калги сил хватит от драгунов отбиться, — прошептал Орлик, отпустив вестника. Он моментально понял, что оставаться у стен Белой Церкви смертельно опасно, каждый час дорог. Как только казачество поймет, что татары не союзники, а враги, а царь Петр их изгоняет — полками поднимутся, всех степных разбойников без всякой жалости истреблять будут. Им хорошо — они в свои кочевья с награбленным добром и ясырем уйдут, с прибытком будут, а ему куда деваться?!

— Бежать немедленно к сераскиру, у него крепости и войско — защитит, — Орлик затравленно посмотрел на дверь хаты, которую выбрал своей резиденцией. В голове сложился план — он уйдет со шведами и теми казаками, что ему верны останутся — тысячи полторы будет умелых воинов. И опередит калгу с татарами — те будут невольниками связаны — вот их и догонят драгуны. А воевода Потоцкий со своими ляхами в Литву уходить будет, он уже не раз о том говорил. И вот этим необходимо воспользоваться — пусть царь за надменных ляхов примется, и отвлечет свое внимание.

— Весточку надо отправить через полковника Анненкова — тот Петру верно служит. И поверит ему царь, бросит драгун за поляками, и за татарами тоже. А мы в суматохе успеем за Днестр убежать!

Царские драгуны сошлись в бою с запорожцами и «мазепинцами», что сражались на стороне шведов, добровольно перейдя на службу Карлу XII. Вот Сечь и разорили, а гетман нашел покровительство у турок — так поступали многие его предшественники, бегая знакомыми маршрутами еще к польскому королю, цезарю, крымскому хану и прочим властителям, ища милостыню с поддержкой. И на кого пенять после этого?!

Глава 14

— Калабалык, калабалык…

АК-74 дернулся в руках, выпустив последнюю, короткую очередь и замолк. Отстраненным краешком разума Стефан подвел итог — больше патронов 5,45×39 мм в этом мире больше нет, и уже не будет, осталось только три штуки. И тем предстоит вскоре быть истраченными, если только его не убьют в сегодняшней заварухе. Вроде немного, пять магазинов, все что были — полторы сотни патронов, но сипахам и янычарам, сгрудившимся на площади, хватило за глаза — их первые ряды были просто опрокинуты, промахов практически не было. С полусотни шагов по плотной массе коней и людей только новобранец промазать может, таковым капитан пятнадцать лет тому назад был, а с той поры много воды в Днестре утекло.

— Твою мать!