Все, что вы хотели знать о смерти - Островская Екатерина - Страница 7

У него зазвонил мобильный. Гончаров посмотрел на номер вызывающего и ответил.

– Ты почему еще не в машине? Как-как? Двух простых слов запомнить не можешь. Так запиши, коли память дырявая: «Жуда мазали».

Майор посмотрел на Павла:

– Мы с девушкой сейчас в отдел заскочим – составим фоторобот и раздадим всем патрульным экипажам и участковым. Хотя, может быть, и сами уже сегодня будем знать, кто этот гад.

Кристина поднялась, взглянула на Ипатьева, собираясь что-то сказать, но промолчала.

– Это ненадолго, – пообещал ей Гончаров, – а потом я вас лично доставлю куда скажете.

Павел открыл входную дверь, выпустил Кристину и посмотрел на начальника убойного отдела:

– Сколько уже служите, майор?

– Можно на «ты» и по имени, – начальник убойного протянул руку, – зовут меня Игорь, а служу я восемнадцать лет.

Павел выглянул в окно, смотрел, как Гончаров с Кристиной проходят через дворик. Подождал немного, а потом взял со столешницы старого буфета ключи от машины и вышел из квартиры. Он знал теперь, куда ехать, а потому спешил.

Глава пятая

Утром его разбудил телефонный звонок. Павел схватил мобильный, но звук шел с другого аппарата. Наконец Ипатьев понял, что кто-то звонит на старый городской номер, которым современные люди уже не пользуются. Он подбежал к хрипящему от натуги аппарату, снял трубку и сам прохрипел спросонья:

– Слушаю вас внимательно.

– Павлик, – прилетел знакомый и неузнанный голос, – это Елизавета Григорьевна – директор школы. Мы все в шоке. Горе для всех нас: и для педагогического коллектива, для учеников, для всех… Страшное горе… Мы вчера отправили сообщение на сайт вашей программы – так что дублировать его я сейчас не буду.

– Продублируйте, – попросил Ипатьев, – туда много что приходит, и все просмотреть я просто не успеваю.

– Так мы решили… то есть так решило городское управление образования, что мы организуем похороны… Ведь она была заслуженным учителем, а вы – единственный ее близкий родственник, который к тому же уважаемый и занятой человек. Так что не надо обращаться ни в какое агентство ритуальных услуг – обдерут как липку.

– А куда я должен обращаться?

– Никуда. Мы сами обратимся куда надо и сами все сделаем. Мы все знаем, на каком кладбище ваш дедушка лежит, даже номер участка проверили, все сделаем – вы не волнуйтесь…

– Спасибо, – сказал Ипатьев, – от меня что-то требуется…

– Ничего пока. И денег не требуется, мы уже сами сбор объявили, а потом городское управление сказало, что они из бюджетных средств…

Зазвонил мобильный.

– Это у вас телефон? – спросила Елизавета Григорьевна.

– У меня.

– Тогда не буду отвлекать. Еще раз наши соболезнования.

На мобильный звонил начальник убойного отдела РУВД Гончаров.

И он сразу, не поздоровавшись даже, приступил к делу.

– Поторопились вы к зрителям обратиться, теперь мы завалены звонками и сообщениями. Все что-то видели, кого-то подозревают. Все нам, а может, именно вам хотят помочь.

– Я уже и сам жалею, – признался Павел, – в редакцию звонят, сайт наш завален. К сожалению, ничего толком не сообщают. То есть говорят о каких-то людях: мне даже кажется, что некоторые сдают своих соседей, с которыми не сложились отношения. Сообщают все данные на них и просят разобраться как можно быстрее, чтобы не было других жертв…

– Я чего звоню, – продолжил Гончаров, – вчера мой сотрудник подъехал к этому самому «Жуда мазали». Заглянул внутрь, говорит, вполне приличное заведение. Выпил кофейку… Потом вернулся в машину и начал наблюдать. Тот тип так и не появился. Тогда мой сотрудник сменил тактику. Вернулся в кафе, подозвал официантку, показал служебное удостоверение и спросил, не обижает ли их Рустам. Пообещал, что если хозяин будет обращаться с официантками без должного уважения, то будут приняты меры. Надо сказать, что Сережка парень фактурный – высокий, симпатичный и очень обаятельный. Короче, завязалось знакомство, и Сергей поинтересовался: не приходил ли сюда парень восточного типа – похожий на певца Насырова с предложениями продать награды: ордена и медали. И девочка сообщила, что зовут того Олжас и он был сегодня, но недолго и уже уехал. Буквально на несколько минут заскочил и ушел как раз перед тем, как мой Серега появился там в первый раз. Чтобы не терять времени, он решил поговорить с Рустамом, но тот сказал, что ничего не знает, никакого Олжаса и вообще. Пришлось вызвать группу, выгнать посетителей и пообещать, что кафе будет закрыто из-за проверки финансовой деятельности и санитарного состояния. После этого Рустам признался, что Олжаса он знает, но не очень хорошо, ему известно, что тот гражданин Казахстана и мама у него русская. Адрес Олжаса ему неизвестен, но у него есть его мобильный телефон…

– Так взяли его? – тихо спросил Павел, чувствуя, как бьется сердце.

– Тут такое дело… – замялся Гончаров, – адрес мы вычислили. Отправили группу захвата. Позвонили в дверь, но никто не открывает… В квартире тишина. Свет в окнах горит, но вроде никого. Выбили дверь и обнаружили этого Олжаса застреленным. Провели обыск, обнаружили массу предметов, находящихся в розыске: все они были украдены и взяты из разных квартир при кражах и разбойных нападениях. Вот такое дело. Креста Грюнвальда не обнаружили. Но были другие награды, владельцы которых нам известны. То есть этот Олжас – самый настоящий грабитель и убийца. Действовал он давно и, видимо, не один, вот только подельников его мы сейчас вычислить не можем.

– А кто его убил?

– Знать бы… Опрашивали соседей, да и сейчас там работа идет – из ближайших домов тоже пришли показания давать. Но пока никто ничего не знает и ничего не видел. И камер нет ни в подъезде, ни во дворе.

– Будем надеяться, что все прояснится, – сказал Павел.

– Главное, что преступник уже понес заслуженное наказание, – ответил Гончаров, – меня уже вызвали в прокуратуру дать объяснения моим несогласованным действиям. Но еще одна неприятность, – вздохнул Гончаров, – кто-то из соседей этого Олжаса, по всей видимости, успел звякнуть в твою программу, потому что не прошло и получаса, как примчались твои орлы с камерами. Попроси их, чтобы пока не пускали материал в эфир.

– Конечно, если надо, – пообещал Ипатьев.

– И еще. – Гончаров замолчал, словно раздумывал, говорить или не говорить. – Мы обыскали всю квартиру, но не нашли его мобильный аппарат. И вообще, мне кажется… Не кажется даже, а я уверен, что в квартире твоей бабушки был не один человек, потому что бабушку и маму… прости, что я с подробностями, убили разными предметами… Бабушку ударили заточкой, а маму ножом с широким лезвием…

– И что теперь? – выдохнул Павел. – Второго, если он есть, конечно, уже не найти?

– Найдем, – произнес уверенно Гончаров, но уверенность эта показалась Павлу наигранной, – найдем, разумеется, только побегать придется. Он сейчас начнет прятаться, ведь теперь на нем и убийство подельника. Видно, поссорились, когда награбленное делили, вот он и пристрелил приятеля. Выстрелил в упор, видимо, не колебался вовсе. Хотя чего там делить. Скорее всего, убил, чтобы подельник не сдал: ведь дело вон какой оборот приняло. Они и подумать не могли, что преступление таким резонансным окажется. У нас весной начальника департамента мэрии застрелили, и никто даже не удивился – значит, было за что. Но я…

– Можно без лирических отступлений, – попросил Ипатьев, – Олжаса убили, но ведь должны остаться какие-то следы: гильза, например, отпечатки пальцев, кто-то что-то видел.

– Гильзу мы не нашли, но пулю обследовали, и специалисты сказали, что этого пистолета в нашей базе нет, то есть из него еще никого не убивали. А еще один наш спец заявил с большой степенью вероятности, что пуля эта немецкая и предположительно от стандартного патрона девять на восемнадцать для пистолета парабеллум. А может быть, и от вальтера.

– Почему он так решил? – удивился Павел. – Ведь это стандартные патроны для нашего ПМ. А не мог кто-то из сотрудников правоохранительных органов застрелить его при задержании?