Половецкий след - Посняков Андрей - Страница 52

«Тогда – как? Ладно стрелой – издалека, но ножом по горлу… Это ж надо близехонько подобраться – вплотную. Неслышно, змеей, проползти в траве, подняться на ноги… Да эти упражнения – снятие часовых – отрабатывали в поле не один десяток раз, может – и сотню! Каждый из Младшей стражи – каждый! – пробовал себя и в роли часового, и в роли нападающего, врага. И в том, и в другом случае как себя вести – четко знали. Вот и Славка-Изяслав – знал… Ну и как же тогда?

А просто! Только – гнусно и мерзко… Славку убил кто-то знакомый, и знакомый – не шапочно, а хорошо! Трофим? Вряд ли – на него и подумают первым. Подумали уже… Да и Трофим в наряде старший, прекрасно понимает, что за гибель подчиненного придется отвечать, и отвечать жизнью. Мог, конечно, если уж сильно припекло, но… маловероятно. Повздорили-поспорили? Тогда вероятней бы – драка. Сначала – какие-то повреждения – ссадины, синяки, а потом, возможно, и нож. Только не по горлу, а в сердце. Нет, вряд ли тут ссора… Да и стрелу это никак не объясняет.

Хорошо, сэр Майкл, давайте посмотрим с другой стороны. Допустим, Трофим ни при чем. Мысленно его уберем и поставим другого. Кого-то знакомого! Из рати, из купцов, из беглых… Тот, кто мог подойти близко, поговорить “за жизнь”, а потом – ножом по горлу? Однако для этого нужны веские основания! Такие, за которые можно и нужно отнять чужую жизнь! Что это за основания? Что за знакомый?

Бред! А вдруг – не бред? Вдруг это кто-то из людей вдовы Брячилавы, ушедших вместе с Кочубаром-волхвом. Лжеволхвом… Они же уже убили гулящих девушек… если это – они.

Ох, сэр Майкл, сэр Майкл! На кофейной гуще гадаете. Все же признайте – ни в том, ни в этом случае существенных доказательств нет. Вообще никаких нет – одни ваши догадки! А догадки к делу не пришьешь… Это если есть дело. А если дела нет, то и догадки имеют право на существование! К делу их – да, не пришьешь, но в голове держать нужно.

А так – да, сэр Майкл! Может, вы вообще зря здесь тень на плетень наводите? Может, гораздо проще все? Так, как считают все… Убийцы – грабители. Половцы, бродники…

Вот только как подобрались? Что ж, придется пока записать в загадки».

Пленник под пытками умер. Тот самый половец, взятый Михаилом и Ланой. Еще молодой – лет двадцати – гордый, он сразу же был доставлен к воеводе для вдумчивой беседы. Однако беседовать не захотел, лишь презрительно щурился, а подошедшему палачу-кату плюнул в лицо и громко захохотал. Так, со смехом, и умер. На двадцать пятом ударе… Многие и пятнадцати не выдерживают, визжат, корчатся и признаются в самых страшных грехах. Этот же не визжал – смеялся! Только глаза побелели от боли…

Умер как истинный воин… Охрятьев велел похоронить половца с честью, но в тайности, палачу же самому пришлось лечь под плеть. Десять ударов! Чтоб впредь знал меру.

– Жаль, что так… – встретившись с воеводой в шатре, сотник с сожалением покачал головою.

Федор Анисимович пригладил бороду:

– И мне жаль. Палача хотел было приказать казнить… Но раздумал. Ну не рассчитал, с кем не бывает?

Молодой ведь еще… А другого ката я где возьму? Этот ведь – с охоткой!

С охоткой… Миша досадливо хмыкнул и даже хотел было сплюнуть, да постеснялся в воеводском-то шатре. Лишь рукой махнул:

– Ох, не для того ж мы его ловили… Выходит, зря все!

– Как знать, как знать, – хитро прищурился воевода. – Они ведь с напарником вполне могли и не знать, кто там писульки на идоле оставляет… Просто приехали глянуть, а тут – вы…

Михайла ничего на это не ответил, лишь склонил голову набок, испытующе посматривая на собеседника. Ушлый Охрятьев явно что-то придумал, иначе б не вел себя так вот спокойно и не вызвал бы одного Мишу – вместе бы всех собрал для совета.

– Я вот думаю, соглядатаи-то половецкие о пленнике знают… Не могут не знать.

– Да все обсуждают! – развел руками сотник. – Вот вам и весь секрет! Надо бы слухи те пресечь, но…

– Пусть обсуждают, – Федор Анисимович неожиданно улыбнулся в бороду. – То я слух тот пустить велел. Пущай соглядатаи поволнуются!

– Ага… – несколько выбитый из колеи загадочным убийством юного Изяслава, сотник наконец уловил, что именно придумал Охрятьев, и в который раз уже подивился мудрости воеводы. Ну а что же? Умные-то люди во все времена жили. Правда, и самодуров во все эпохи хватало, слава богу, хоть Федор Анисимович к таковым не относился. И других умников чуял и привечал! Вот как Лисовина…

Что же касаемо слухов… То еще там, в той своей жизни Михаил Андреевич Ратников проучился заочно на факультете управления и даже вполне самостоятельно – не как некоторые – написал реферат «Слухи как объективный атрибут межличностных коммуникаций». Эти его знания весьма пригодились в Ратном, особенно когда стал сотником, обзаведясь ушлым секретарем и «шустрыми» девчонками, специально для распускания нужных слухов.

– Согладатаи ведь не знают, что нам пленник наболтал, – пояснил воевода. – Вот и мучаются от незнания, и чем-нибудь обязательно себя выдадут. Мои люди средь бродников есть.

– Возможно, и так… Но не обязательно! – согласно кивнув, тут же возразил сотник. И далее разразился умной научной тирадой: – Это раньше дефицит информации принято было считать основной причиной зарождения слухов. Однако последние исследования социологов показали, что это не совсем так. Возникновение слухов обусловлено целой совокупностью фактов, как субъективных – зависящих от нас, так и объективных – от нас не зависящих. Сюда относится низкий уровень жизни, опять же – низкий культурный уровень, образованность ниже плинтуса, ну и соответствующая среда – круг общения, где мы как раз и можем посеять нужную нам информацию… Ой!

«Профессорская» борода воеводы сбила Михаила с толку – вот парень и начал выражать свои мысли соответственно – абсолютно непонятно средневековым людям!

Впрочем, сейчас он явно недооценил своего командира.

– Вот о том же я тебе и толкую! – выслушав, расхохотался Охрятьев. – Нужное нам мы и посеем. Среди бродников, да… Сейчас вот только определим, что именно. Согласен?

– Конечно, господин…

– Только, Миша… – Федор Анисимович хмыкнул и скривился. – Ты это… больше ромейских слов-то не употребляй, у нас, чай, и свои словеса найдутся. Я-то тебя понял, а остальные на совете чего скажут?

Уже к вечеру основная цель воеводы и сотника была воплощена в жизнь! Внедренные к бродникам люди просто подбросили нужную информацию… У костров, на водопое, в походных шатрах и палатках живо обсуждали последние новости. Ну, а что тут было еще обсуждать? Степь да степь кругом – красиво, но неимоверно скучно.

Говорили, что у каменной бабы был схвачен половецкий шпион, который под пыткой выдал своих сообщников в лагере русской рати и обещался их показать. Многие, правда, конкретизировали: не шпион, а шпионы, не поймали, а сами сдались, и не под пыткой – а доброхотства ради… или за мзду.

Весь вечер лагерь бурлил, особенно – так сказать, иррегулярные войска – бродники… А вечером усиленные караулы у брода через речку Колчан перехватили двоих… Оба, как только ката с плетью увидели, сразу и «раскололись», «поплыли», признавшись во всем… Как в отравлении лошадей, так и в том, что постоянно имели связь с кочующими рядом врагами, снабжая их ценными сведениями относительно княжеского войска. Увы, больше ничего полезного соглядатаи своим хозяевам сообщить не могли – ратные планы им были неизвестны, не того полета люди, одно слово – сброд…

После вынужденного убийства своего прихлебателя Карася Нудыгина унот Неждан Лыко вел себя спокойно и тихо. Все приказания десятников исполнял точно и беспрекословно, даже нового «каптерщика» – Трофима Нехлюдова – слушался и во всем ему помогал, тем более что Трофим слыл парнем честным и вообще – за правду борцом. Правда, после гибели юного Славки положение Трофима несколько ухудшилось, да и авторитет его померк – недоглядел за напарником! Правда, с хозяйственной должности его не сняли, ограничились беседой и устным взысканием. Ну, убили Изяслава… Так на то он и военный поход – всякое может случиться!