Надежда узника - Файнток Дэвид - Страница 91

– На каком основании?! – крикнул Мантье. Зал зашумел.

– Выслушайте меня! – гремел Пламвелл. – Даже если Дерек Кэрр не погиб, все равно он останется служить в Военно-Космических Силах. Кто будет хозяйничать на плантации? Я спрашиваю вас: что такое плантация? Просто участок земли или добытые многолетним трудом знания о том, как вести хозяйство, как заставить землю плодоносить?

– Наследовать должны только родственники! – выкрикнули из зала.

– Земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится! Два поколения рода Кэрров не занимались плантацией. Если Дерек Кэрр жив, почему его здесь нет?! Он обязан быть в этом зале! Я предлагаю такой закон: на планете Надежда право владеть землей имеет лишь тот, кто на ней живет, обрабатывает ее, сеет и убирает урожай. – Его речь заглушили яростные выкрики. Переждав бурю, Пламвелл докричал:

– Иначе со временем практически все население планеты будет состоять из наемных рабочих! Из батраков, клерков и учителей, которых вы так презираете!

Этот аргумент охладил пыл плантаторов. Воспользовавшись относительной тишиной, Пламвелл продолжил:

– Чем я отличаюсь от вас, плантаторов? Как и вы, я много лет руководил обширной плантацией. Я всю жизнь посвятил плантации Кэрров. Почему же ваши сыновья имеют право владеть землей, на которой они не работают и даже не живут, а я не имею права на землю, на которой протрудился всю жизнь?

Воцарилась долгая тишина. Первым опомнился Мантье:

– А знаете, он прав. Плантация это не только участок земли. И не только семья. Плантация это семья, работающая на своей земле. Если люди покидают плантацию, то они перестают быть плантаторами. – Мантье прошел к своему месту и сел.

– Я требую принять закон, – снова заговорил Пламвелл, – по которому владелец лишается плантации, если покинет ее. Я заслужил право на плантацию Кэрров многолетним трудом.

Встал Зак Хоупвелл, постучал председательским молотком, призывая к тишине, и объявил:

– Ставлю вопрос о плантации Кэрров на голосование. Никто не возражает?

– Я возражаю! – раздался голос из глубины зала. Только сейчас я обратил внимание на этого недавно вошедшего человека. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Неужели это… Не может быть! Я невольно привстал, пытаясь разглядеть его получше.

– Плантация принадлежит мне! – уверенно сказал молодой парень в грязной изорванной униформе, шагая по длинному залу к трибуне.

– Кто вы, сэр? – спросил Зак Хоупвелл, прищурившись.

– Я Дерек Энтони Кэрр, внук Рэндольфа старшего, сын Рэндольфа младшего, владельца плантации Кэрров. Я обязуюсь жить и работать на этой плантации, сеять и пожинать плоды! – Гробовая тишина. – Не помните меня? Я покинул эту планету в ранней юности, но теперь вернулся к своей земле.

– Я знаю его! – прохрипел я.

– Вы?! Это вы, капитан? Жив! – Он подбежал ко мне, мы обнялись.

– Дерек… Где тебя носило?

– Наш отделяемый отсек приземлился километров за двести отсюда. У нас не было рации, мы продирались сквозь лес.

– Сколько выжило?

– Пятеро. Джессен, наш повар, умер в первый же день. Мы добрались до Сентралтауна всего пару часов назад и случайно узнали, что правительство собралось здесь. Чтоб успеть, мне пришлось временно конфисковать чью-то машину.

Зак тактично покашлял. До меня вдруг дошло, в зале стоит мертвая тишина, все прислушиваются к нашему с Дереком разговору.

– Мистер Пламвелл, – сказал Зак, – вопрос о плантации Кэрров откладывается. Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Удар председательского молотка.

Дерек принимал поздравления плантаторов. Я обнял Анни.

– Помнишь его, лапочка? Он летел с нами на «Порции».

– Этот гардемарин? Конечно, помню, – заулыбалась Анни. – Он был твоим дружком.

Дерек радостно улыбался, пожимал руки, не подозревая о моих коварных намерениях. Бедняга! Я протиснулся к нему сквозь толпу.

– Мистер Кэрр, можно вас на пару слов?

– Конечно.

– Пошли выйдем.

Уязвленный моим грубым тоном, но все еще улыбаясь, он пошел за мной к выходу.

– Как я рад, что ты выжил, – возбужденно заговорил он, как только за нами закрылась дверь.

– Дерек! То, о чем ты объявил собранию… – На секунду меня одолели сомнения, но я решительно их прогнал. – Возьми свое заявление назад.

– Почему? – Пораженный, он смотрел на меня во все глаза, ничего не понимая.

– Ты сказал, что хочешь вернуться к плантации.

– Да. Я должен!

– Нет.

– Почему? – Дерек побледнел.

– Тебе осталось служить еще два года. – Этого я просто не мог не знать. Ведь я сам принимал у него присягу на капитанском мостике «Гибернии» несколько лет назад, в пору своей навсегда потерянной юности. – Ты обязан хранить верность присяге.

– Какая присяга! – вспылил он. – Флота нет! Ты забыл?!

– Я являюсь законным представителем Правительства ООН на…

– Чушь! Я вернулся домой и останусь здесь!

– Ты гардемарин, а я капитан. Не забывай, с кем разговариваешь.

– Значит, наша дружба для тебя ничего не значит? Все, через что мы прошли… Ты на все наплевал?

– Дерек… – Что же делать? Как его убедить?

– Капитан, здесь мой дом, моя плантация. Она принадлежала моему роду на протяжении нескольких поколений. Если я откажусь от нее сейчас, то ее украдет Пламвелл. Господь помог мне вовремя продраться сквозь заросли, чтобы предотвратить грабеж. Пламвелл хотел украсть у меня мой родной дом! Что, по-твоему, важнее, присяга или родной дом? Что я скажу своему отцу, когда встречусь с ним на том свете? Что я отдал его дом?

– Дерек! – Я сжал ему руку. – Послушай меня. Умоляю! Выслушай!

Он вырвал руку, отвернулся и пошел прочь, но остановился. Глаза его были как лед.

– Я восхищался тобой. Каким же я был дураком!

– Дерек…

– Ладно, я выслушаю тебя. Выслушаю до конца, но потом наши дороги разойдутся. Навсегда!

Стоит ли говорить, если придется заплатить дружбой? Пусть.

– Дерек, я знаю, что я плохой человек. – Я не узнавал свой вдруг осипший голос. – И ты это знаешь лучше меня. У меня в жизни было всего три друга. Джейсон, еще в детстве… Он погиб. Алекс. И ты. Так мало друзей… Поэтому дружба значит для меня очень, очень многое. Я хочу спасти тебя.

– Моей жизни ничто и никто не угрожает.

– Ты обещал выслушать меня. Давай прогуляемся.

Мы пошли к летному полю. По старой привычке я посмотрел в небо – не летит ли шаттл, но никаких шаттлов, разумеется, быть не могло. Я остановился, посмотрел ему прямо в глаза.

– Дерек, я сказал тебе, что я плохой человек. Но правда гораздо хуже. После того, как ты улетел на «Порции» с Тремэном, я сознательно нарушил свою клятву. Я дал ее, заранее зная, что нарушу. Я проклят Богом, я навсегда погубил свою душу. Меня уже ничто не спасет, я обречен на вечные муки в аду.

– Наверно, у тебя не было другого выхода…

– Дерек, ад уже жжет меня изнутри, – прошептал я сквозь слезы. – Пожалуйста, ради меня, ради себя, не нарушай клятвы, данной самому Господу Богу. Нет ничего хуже! Умоляю, не нарушай присягу!

– Ты соображаешь, от чего призываешь меня отказаться? – Изящные черты его аристократического лица исказились душевной агонией. – От наследства!

– Дерек Кэрр, я требую от вас верности присяге!

Он развернулся и пошел прочь. Я ждал, уставясь в бетон, не осмеливаясь поднять глаза на уходящего друга. Может быть, он одумается? Что я мог еще сделать? Все, что мог, я для него уже сделал.

Прошло несколько мучительных минут. Плантаторы вошли в здание, а я все ждал.

Шаги. Я не поднимал глаз. Обшарпанный мундир. Значит, Дерек. Я поднял голову, он вытянулся по стойке смирно.

– Гардемарин Дерек Энтони Кэрр для доклада прибыл, сэр. – Четкий салют.

– Вольно. Пошли в зал.

Мы молча вошли в здание. Я указал Дереку место в президиуме рядом с собой. Хоупвелл постучал молотком, призывая собрание к тишине. Я попросил слова:

– Как представитель Правительства ООН я подтверждаю юридическую силу принятого сегодня закона о наследовании.