Любить королеву. Случай из адвокатской практики (СИ) - Кариди Екатерина - Страница 36

— Спи.

Но на самом деле вопрос запал ему в душу, отчего-то вызывая чувство дискомфорта. Он еще не натешился сам, не надышался, ему не хотелось делиться ни с кем, даже с собственным ребенком. Потому, когда Лена на следующий день снова завела об этом разговор, отмахнулся и сказал, что об этом думать пока рано. Через год.

Через год.

Увидев, что Лена погрустнела, смилостивился.

— Ладно, через полгода.

Засмеялась, глаза блеснули. Ему нравилось, когда она веселая. Смотрел на нее и думал, что за полгода наверное свыкнется с мыслью, что Лена станет неповоротливая, как бегемот.

Прикинул в уме картинки. Получалось, даже с огромным пузом она его возбуждала. Да еще говорят, у беременных грудь наливается, в общем и целом, да, через полгода он, пожалуй, влезет в эту авантюру. Ну, а пока Лену не понесло вширину, надо наслаждаться, не теряя времени.

И что удивительно, даже помыслов о наследниках у него до этого как-то не возникало. Махровый эгоизм не допускал мысли, что вот это вот, все, что имеет, надо будет передать кому-то.

* * *

Время летело незаметно. Практически:

Ob-la-di ob-la-da, life goes on bra*

С появлением Лены в обычном, напряженном ритме жизни, загруженном бесчисленными делами и проектами, у Мережкова появился собственный оазис, куда он мог уйти с головой в любой момент, в любое время дня и ночи. Обожаемая игрушка, сокровище, королева. Рядом с ней можно было переварить многое, даже то, что временами на горизонте мелькали Паша и Кристина.

Той как-то удалось утоптать Лену дружить семьями. Дружбы, конечно не вышло, но хрен с ними, подумал Василий. Держать конкурента в поле зрения, тоже неплохо. Они встречались в ресторанах или в клубах, где он иногда выгуливал свою королеву. В конце концов, свободно, семьями общаться с бывшими это так по-европейски.

Посмеиваясь над собой, Мережков мог бы сказать, что постепенно превращается в настоящего семейного мужика. И еще он заметил, что игра игрой, а некоторые данные, принятые по умолчанию, становятся непререкаемыми. Так и Лена, которую он поставил на пьедестал для всех, обрела статус для него самого. Стала королевой, которой он обещал сделать ребенка.

Ну, он обещал, он сделал.

С первой попытки. Его тогда здорово перло от гордости. И две полоски на тесте казались очередной победой. Игра в семейную жизнь оказалась такой увлекательной. Особенно, если все фишки берешь сходу.

Но именно тут судьба вспомнила про лимит.

* * *

Прошло примерно три недели. Ее уже начинало немного мутить по утрам, но в остальном все было нормально и на их жизни никак не отражалось. Разве что Лена иногда мечтательно застывала на секунду другую, глядя куда-то вглубь себя, и глаза ее как-то необыкновенно светились.

Она ему очень нравилась такой, но тот взгляд вглубь себя… Мережкову казалось, что в такие мгновения она ему не принадлежит, а вот это уже не нравилось. Умом мужчина понимал, что это беременность, его ребенок, а все равно… конкурент.

Но она переводила на него взгляд, и теперь уже ее внутренний свет принадлежал ему одному. И внутренний зверь лучился довольством, потому что ему всячески давали понять, что он молодец, просто чемпион.

Много ли мужику для счастья надо… Даже миллиардеру.

Как-то вечером они с Леной были в клубе, съездили вечером развеяться. Там была какая-то новая программа, сидели довольно большой компанией, танцевали. Разумеется, и Паша с Кристиной нарисовались. Потом был общий разговор, Паша нес что-то о своих новых проектах. И вдруг посреди его бубнения Мережков заметил острый взгляд Кристины и внезапно возникшую у нее неприятную кривую улыбочку.

Отчего-то это заставило напрячься, зная змеиный характер бывшей, заподозрил подвох. И не ошибся. Проследив взглядом направление, понял, почему любылись бывшая любовница. На танцполе, покачивая в такт музыке идеальными бедрами, крутилась та сама блондинка, которую он однажды трахал в здешнем туалете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И тут бывшая любовница посмотрела ему в глаза, как бы говоря, милый, а я кое-что знаю. Он еще до этого заметил, когда вел Лену в чилаут и вскользь, коснулся ее невидимого пока животика. Кристину аж перекосило.

Враз испортилось настроение. Злость взяла, мало ли кого он тут трахал, это никого не касается! А мысль, что эта тварь может что-то нашептать Ленке, почему-то как серпом по одному месту.

— Уходим, — сказал, наклоняясь к ушку жены.

Лена только глянула, удивленно подняв брови, и согласилась.

— Да, я сама хотела сказать… устала что-то.

Он тут же увез ее, какое-то странное беспокойство всю дорогу не давало покоя. Только оказавшись дома, расслабился. Дома логово, убежище. Они только вдвоем.

Мыл ее в душе, с удовольствием отмечая, что аккуратные грудки немного налилась, и вся она стала такая… Была горячая нежность. Глаза закрывались, дыхание срывалось стонами. Ощущения накатывались волнами, накрывая с головой, острые как молнии, томительно — сладкие. Океан.

Его личный океан.

Заснули не сразу. Он сидел, прислонившись к изголовью, Лена, прижавшись к нему спиной, в кольце его рук и ног, как в кресле. Она что-то искала в ноутбуке, показать ему, что-то касающееся будущих матерей и младенцев. А он рассеянно кивал. В тот момент ему куда интереснее было ловить и перебирать пальчики на нее ножке, щекотать, дразнить.

Она боялась щекотки, взвизгивала, пихалась локтем. Ему было смешно.

Хорошо. Спокойно. Зверь дремал, прижмуривая глаза от удовольствия.

А ей вдруг пришла идея пожевать чего-нибудь. Подскочила, даже не успел среагировать, накинула куцый, еле прикрывающий попку халатик (ему нравилось, он хотел ее в этом видеть!), и прежде чем он успел словить ее, побежала вниз, в кухню.

* * *

Василий запомнил те ее слова:

— На твою долю нести? Молчи, я принесу! Бутерброды и сок… мммм! Не одной же мне есть? И вообще, пользуйся тем, что у тебя есть твоя личная официантка!

Улыбаясь, откинулся на постели. Личная официантка. Личная. Его. Королева.

Ждал. Снизу из кухни доносились звуки, потом — шлеп-шлеп — легкие шаги босых ножек по леснице и звон посуды на подносе.

И вдруг мир перевернулся. Странно, резко. Грохот посуды, звук падающего тела. В секунду подорвался, скатился вниз, не чуя ног.

Лена лежала на лестнице, почти в самом низу, видимо, здорово проехалась, халатик задрался. Поднос на полу, вокруг разбросанные бутерброды, один стакан откатился, другой валялся разбитый, опасно сверкая осколками. В первый момент Мережков ужаснулся, что она может босой ногой наступить на острое стекло и пораниться.

И только потом понял самое главное — она же без сознания.

Пока метался, одеваясь, натягивал на бесчувственную Ленку какую-то одежду, пока срочно обзванивал среди ночи все, что мог, а потом вез ее в самую лучшую, самую дорогую клинику, было очень страшно. Потом в какой-то прострации сидел под дверью операционной, не знал, не мог понять, что чувствует. Наконец вышел врач, сказал:

— Ваша супруга в безопасности. Но… вы же понимаете…

Он понимал, что мямлит и не может выдавить из себя врач, но ему в тот момент было на все плевать, его затопило облегчением.

— К счастью, вы обратились быстро, и все прошло без негативных последствий, — вымучил улыбку врач. — И у вас еще будут дети…

— Да, да, — оборвал его Мережков. — Могу я увидеть жену?

— Можете, но она сейчас спит, — проговорил врач уже ему в спину.

Влетел в палату. Спит.

Такая маленькая, строгая и одинокая. Его королева. Присел на койку.

— Я прошу вас, больной нужен покой.

Взглянул непонимающе, нахмурился. Что он лопочет?

— Подождите, вам принесут кресло…

— Не надо, — он уже скинул обувь и улегся рядом с Леной на койку.

Врач вздохнул и вышел, тихонько притворив за собой стекляную дверь. Услышал вслед: