Князь Рысев 3 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 23

И почему, будучи прижатыми к стенке, потерявшие силы, не способные смириться с собственным поражением, они всякий раз заводят мульку о благородстве, чести и светлом имени аж самого рода?

Походило на какую-то скверную традицию...

— Мне никто и ничего не платил. То, что я явился сюда с ангелом, должно было пробудить в твоей беловолосой головке хоть каплю смысла. Но в одном ты права — этот паршивец нужен был мне живым.

— Зачем? Мало заплатил? — Она осмелилась на усмешку, я же пропустил ее мимо ушей.

— Я здесь затем же, зачем и ты. Этот... — Поймал себя на том, что даже не знаю его имени. — Этот мерзавец связан со всем тем, что происходило с моим родом за последний год. И, чую, он был связан с похищением Кошкиного кольца.

— Твой отец продал его иностранным шпионам.

— Ты только что говорила о его светлом, чистом имени, а теперь сама возводишь напраслину? Вероятно, эта погань и могла бы пролить свет на эту историю. Да вот только из покойников жутко плохие говоруны...

Если только не отыскать его душу в Аду. Мысль показалась мне столь же безумной, сколь и естественной. Здравый смысл взывал доверять реальности, а не строить воздушные замки, да еще и на фундаменте беспочвенных фантазий.

Катька потупила взор, кажется, мне удалось невозможное: заставить ее чувствовать себя виноватой.

— Он собирался бежать, — вдруг буркнула она.

— Куда? — спросил так, ради проформы. Вряд ли ответ мог помочь мне в моих изысканиях.

— В Египет, в Тунис. У него туда свободный проход, как у историка и археолога. Хм-м-м, золотой лев, который на меня здесь напал. Я думала, он нужен был для защиты...

— Этот золотой лев — письмо. Не буду вдаваться в подробности, но писавший желал моего похищения.

— А эта мерза в последнее время принялся подделывать записи. И наверняка принимал заказы от других. Письмо, способное защитить себя самого в случае опасности... — Она словно вошла со мной в симбиоз, выкладывая все, что ей известно и дополняя мою тираду.

Я закусил нижнюю губу. Такой человек лишь исполнитель, вряд ли у него были ко мне какие-то личные претензии.

Если умение писать у ангелов, как бы иронично оно ни звучало, технология, то перед нами сидел труп, сумевший раскрыть ее секреты.

Стало понятно, отчего Славя так уверена в своей безнаказанности. Ей нечего было бояться, вторгаясь сюда: в конце концов, она всегда могла оправдать свои действия Божьей карой.

А зная ее практичность, не оставалось сомнений, что именно так она бы и сделала.

— Как же вы вышли на него?

— Он был тем, кто пытался заказать у нас святые чернила. Не конкретно у нас, конечно. Нашел алхимика, на которого смог надавить, предложил хорошую сумму.

Я пожевал губами. Вот оно, выходит, как. У какого-то засратого графа хватает деньжищ спонсировать едва ли не перспективную разработку, а у меня в карманах не хватает мелочи на проезд.

Несправедливость как она есть.

— Ему платили и платили хорошо. Только представь, сколько может стоить подобное письмо. Написанное «ангелами» — кто осмелится его расшифровывать? И кто из этих крылатых тварей решится выдать своего?

Ого, да у нее, кажется, какие-то личные терки с ангелами.

— Это, конечно, все замечательно. Но, боюсь, мне это уже ничем не поможет. К слову, о подмоге... С чего ты взяла, что она должна была быть?

— Перед тем как я его убила, он успел написать письмо. Этими самыми чернилами. Стоит ли говорить, что оно скользнуло в форточку?

— Блеск. И ты говоришь об этом только сейчас? — Я сорвал на ней злость, хотя и сам был виноват. Кто мешал мне схватить Менделееву в охапку и дать деру? Поговорить можно было где-нибудь и в другом месте.

Я надеялся, что у нас еще есть время. Время ухмыльнулось, заверив, что его нет ни у кого, а потому могу даже не рассчитывать.

Три автомобиля, шелестя колесами по выщербленному асфальту, остановились у магазина.

Окажись это известные пожарные, милиция, амбулаторная, я бы воспел им хвалу.

Но из черных машин чинно и спешно выходили разодетые в плащи и шляпы джентльмены, мало склонные к пустоте разговоров...

Глава 11

Я, забыв о Менделеевой, рванул к первому этажу. Словно в детстве, спеша с уроков на долгожданные мультики, перескакивал через две, а то и три ступени, но лестница все равно казалась до безобразного бесконечной.

Решив не тратить время, резво перескочил через перила, мягко приземлившись посреди лестничного пролета. Пистолет будто сам нырнул в руку. Я пытался справиться с дыханием — вот ведь! Когда спокоен — можешь пробежать марш-бросок и не вспотеть. А сейчас у меня бешено колотилось сердце от переполнявшего волнения.

Что они сделают со Славей, когда увидят? Я не знал, но что-то подсказывало, что эти парни пленных не берут.

Встретили меня знакомые, чуть прикрытые тьмой, развалины торгового зала. В воздухе стоял тяжкий дух слежавшейся пыли, успевший смешаться с мерзкой вонью крови и потрохов. На миг даже подумалось, что оказались в мясной лавке..

Славя, как ни в чем не бывало подтянув ноги к себе, спала в обнимку с плюшевым единорогом — и как ей только удалось отыскать нечто подобное в груде медведей с зайцами?

Картина была бы до умилительного нежной, если бы по нашу душу не явился с добрый десяток головорезов.

Я глянул на вход и облегченно выдохнул. Совершенно ведь забыл, что его напрочь завалило. И чертыхнулся — это отрезало дорогу не только им, но и нам.

Разве что только лезть через решетку витрин...

Первым, что я услышал, был тихий, почти птичий стрекот. Стекла, и без того разбитые, лопнули внутрь, обдав меня градом осколков. Я ощущал, как спину жгут десятки свежих порезов — будто ожидая неладного, успел отвернуться и закрыться руками.

Если Славя хотя бы не пожелала беспокоить чужой сон, поставив звуконепроницаемый купол, то крыше того парня сверху такие методы были чужды. Нахальные и резкие, они словно говорили, что терпилы, ютящиеся в своих кроватках, могут хоть самому Господу Богу звонить, не то что Белым Свисткам.

Им побоку...

Пулеметательные машинки в их руках выглядели угрожающе. Ладони лежали на рукоятях вращательных дисков, плотно уложенные в ленты патроны блестели от свежей смазки.

Кем бы эти ребята ни были, они профессионалы, и с ними шутки плохи.

У них на лицах застыло выражение бездушных машин. Не вскрикни один, заскочивший первым в торговый зал, когда я засадил в него пулю, и я бы решил, что это подобные автоматонам Слави машины.

Ангелицу я схватил за шиворот одеяния — бесконечно воздушная и нежная, сейчас она казалось весом со слона. Что она жрет, чтобы быть такой тяжелой? Бесконечность людской глупости?

Раненый бандит лишь на миг поддался пронзившему его порыву боли, но справился с ней куда быстрее, чем я ожидал. Рухнув на колено, дабы не пытаться нелепо сохранить равновесие, он прошелся короткой очередью прямо у меня над головой. Птичья трель несла за собой смерть. Свинец безжалостно терзал плюшевую плоть игрушек, глухо врезался в монолитность стен, обращал штукатурку в крошево.

Еще не зная, где я, но решив, что их собрат вряд ли палит в пустоту, они поддержали его огнем.

Из моего рта вырывалось тяжкое дыхание. Я с облегчением выдохнул, когда оттащил Славю за кассовую стойку, уселся с ней рядом. Дубовая поверхность, лакированная и чистая, сейчас казалась мне тверже стали.

Обманчиво казалась.

Полный жара свинец прошиб стойку насквозь, затрещала проламываемая древесина, щепками разлетаясь в стороны. Одна, другая, третья — они не задели меня лишь чудом. Капли пота, катившиеся с моего лба, были размером едва ли не с виноградину.

Безбожно слезились глаза. Кажется, сейчас я попал куда больше, чем мне бы того хотелось.

Я рухнул, припав к полу, умоляя всех богов лишь об одном.

Чтобы в их арсенале не оказалась гранат.

Граната! Мысль, мелькнувшая в голове, была до безобразного безумна. Некогда читал я одну солдатскую байку — кажется, настало время проверить ее на вшивость.