Фея и Тот Самый Один (СИ) - Романова Наталия - Страница 34

Меня потянула тёплая ладонь, я легко подалась, уселась на стул, подняла взгляд на Лёву, внимательно вглядываясь в лицо. Всё-таки он красивый, очень притягательный. Взгляд тёмно-серых глаз спокойный и уверенный, такой… внушающий доверие. Чётко очерченный рот, чувственные губы, умеющие умопомрачительно целовать, волевой подбородок, но всё ерунда по сравнению с аурой доверия, которая окутывает, когда находишься рядом.

Пришлось одёрнуть себя. Остановись! Доверие – это то, чего не могло существовать в моей жизни, то, что неминуемо приносит проблемы.

Выбросить из головы розовый конфитюр, вдохнуть, выдохнуть и лучезарно улыбнуться – звучит, как план.

– Знаешь, я подумал, что неплохо было бы познакомиться, – произнёс Лёва, когда уселся напротив, придвинув ко мне чашку с горячим чаем и пирожные на тарелке. – Меня зовут Леонид Борисович Один. В детстве меня называли Лёня, что мне жутко не нравилось, так я стал Лёвой, по тому, как меня зовут, всегда можно определить, насколько давно мы знакомы с собеседником. Тридцать семь лет, работаю нейрохирургом, как почти все в нашей семье. Есть дочь Соня, ей почти восемнадцать лет, собирается поступать в мед, уверен, поступит и станет врачом, может быть нейрохирургом. Её мать зовут Лиат, вы знакомы, Лиат Абрамовна Фридман, – напомнил он имя врача, которая осматривала меня совсем недавно. – Тебе не о чем беспокоиться, между нами ничего нет, не было и быть не может. Соня – дитя случайности, любимое, хоть нежданное.

Я молчала, не зная, что ответить, всё это уже известно, может быть, кроме факта о Лиат… Абрамовне. Зачем этот монолог? К чему?

– Что ещё? – озадаченно посмотрел на меня Лёва. – Жил и работал в Германии, вернулся домой, не могу сказать, что по своей воле, надеюсь, что не пожалею о своём решении. Педантичен, чаще всего прагматичен, в силу занятости не уделяю большого внимания быту, в силу той же занятости почти не располагаю свободным временем. Помимо дежурств в отделении и терапии, иногда дежурю дома – это когда могут вызвать в любой момент, независимо от планов и настроения, значит, расслабиться невозможно, строить точные планы тоже. Обеспечен, но, по большей части, это остатки былой роскоши, здесь деньги лопатой грести не получится… Ты нравишься мне, можно сказать, что я безрассудно, безнадёжно влюблён в тебя, Фея, при этом осознаю, что ситуация непростая, поэтому форсировать события не считаю целесообразным.

Я сидела, открыв рот от неожиданности, совершенно не понимая, что ответить, как реагировать на откровения. Это зачем? Для чего? Чтобы… что?

Лёва, сам Леонид Борисович Один, Тот Самый Один безрассудно влюблён в меня? Что, интересно, Лёка добавила в плов?.. Или мне это чудится, или Лёве, но что-то здесь не так, иного объяснения просто быть не могло.

– Расскажешь о себе? – мягко продолжил Лёва, обхватив мою ладонь своей.

– Что именно? – через бесконечно долгое молчание, наконец, выдавила я.

– Начни с имени, например, места рождения, родителей… – подсказали мне.

С родителей. Легко сказать «с родителей», когда рос в благополучной семье, пусть в такой, как у Ники, родившись у педагога и врача. Да даже как у тётки моей, которая расположилась на моих законных квадратных метрах без удобств. Что могла ответить я? Рассказать про мать, пропавшую после очередного загула и рандомное имя отца?

– Образование? – продолжил Лёва, игнорируя моё молчание.

Образование… колледж и коридор моё образование, не сравнить с Одиными, с их званиями и регалиями. Наверное, если придётся переезжать, для дипломов понадобится отдельная машина, мой же пылился где-то в самом дальнем углу, поедаемый молью.

– Может быть, о семье бывшего мужа? – предложил Лёва, заставив меня вздрогнуть всем телом.

О, о бывшем я могла бы говорить вечно, раскатывая на все лады, настолько ненавидела его, но давно дала зарок не вспоминать это ничтожество. Не тратить душевные силы на того, кто недостоин и секунды времени, которое я могу потратить на сынишку.

– Фея? – Лёва мягко надавил на мою руку, возвращая в реальность, внимательно посмотрел, ожидая хоть какого-то ответа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Медленно, как под гипнозом, я перевела взгляд от глаз собеседника к висящему на стене зеркалу, уставилась на отражение, в ужасе широко распахнув глаза.

Господи, я же не накрашенная! Совсем! Абсолютно! Увлажняющий крем для лица и вокруг глаз не в счёт.

Подскочила как ужаленная, попыталась рвануть в ванную, чтобы срочно нанести макияж. На чучело похожа, самое настоящее, Страшила из «Изумрудного города» красавец по сравнению с бледной тенью меня самой, склонной к деформационному типу старения, со всем полагающимся птозом.

– Не обязательно краситься, – перехватил мои хаотичные движения Лёва, ловко развернув и поставив меня между своих ног.

– Но! – возмутилась я искренне. – Обязательно!

– Для чего? – Лёва нагнул голову, откровенно разглядывая меня.

Я же физически ощущала, что моя выпестованная защита рассыпается, превращаясь в прах под ногами, пыль.

– Зачем тебе краситься сейчас, на ночь глядя? – настаивал Лёва.

Я понимала, что спрашивает он вовсе не о вреде макияжа, не о влиянии тонны косметики на кожу лица, а о чём-то другом, что сформулировать толком не могла, не получалось.

– Внешность – единственное, что есть у меня, – выдохнула я, не соображая, что несу.

А несла я чистую, как слеза младенца, правду. Внешность – единственный аргумент, оружие против мира, то, что я могла противопоставить злу и выйти победительницей. Внешность – ширма, за которой отлично прятаться. Макияж – отличное забрало. Лучшее!

– Глупость, – твёрдо ответил Лёва, заставив меня оцепенеть. Глупость? – В тебе миллион достоинств, Фея. Ты – сильная женщина, которой хватает сил не только не сдаваться в непростой ситуации, но и внушать сыну уверенность в завтрашнем дне. Ты готова бороться со всем миром, несмотря ни на что и ни на кого. Ты честная, чистая, искренняя и добрая.

– Что? – уставилась я на Лёву.

Честная? Я-то честная? Кто строил из себя мальтийскую болонку, только бы не потерять работу, кто до последнего держался за брак, лишь бы Миша рос в достатке, кто делал вид, что ничего не знает, не понимает, не видит.

Искренняя? Чистая? Добрая? Будь я доброй, не мечтала бы, чтобы Родя провалился сквозь землю, я же мечтала, чтобы не просто провалился, а чтобы черти жарили его в кипящем масле три вечности подряд! Бесконечно!

– Ты очень красивая, Фея, – продолжил Лёва. – Но румяна на твоём лице – маска. Я хочу знать и любить тебя без этой маски.

– С ума сошёл? – пискнула я, не зная, что ответить.

– Сказал бы, что да, сошёл, от любви, только никогда в жизни я не был так уверен в том, что говорю.

Глава 21. Один

Леонид отвёл взгляд от окна, перевёл на часы – время приёма важного пациента. В то, что Фея приедет, он ничуть не сомневался. Неважно, сколько убедительных слов он потратил, пытаясь донести простую истину: сделать ничего невозможно. Для упрямых фей это ничего не значило, и это бесконечно подкупало.

Что ж… Несколько обследований действительно не помешают, плюс поставить на учёт, подыграть бюрократической шарманке, а там… чем чёрт не шутит, вдруг случится чудо. Врачи на самом деле не такие уж скептики, каждый в своей карьере видел столько чудес и удивительных совпадений, что можно и в проведение поверить, и в Деда Мороза.

– Да? – ответил он на звонок Феи. – Стойте внизу, сейчас спущусь.

Миша сидел в кресле в вестибюле первого этажа, с тоской разглядывая график приёма специалистов, нахохлившийся, как перепуганный воробушек. От весёлого беззаботного мальчишки не осталось и следа.

– Привет, парень! – поприветствовал Леонид, широко улыбнувшись, пожал руку, стараясь поделиться уверенностью. – Мама где?

– Оплачивает приём, – кивнул Миша, тяжело вздохнув.

– Вот же-ж… – не сдержался Леонид.

Пошёл в сторону хозрасчётного отделения, перехватил у кассы Фею, держащую наготове карточку.