Хочу бабу на роликах! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 59

Я вошла в автосалон богатой дамой, а вышла еще более нищей, чем была раньше. На моей карточке не было ни цента! Я чувствовала себя оплеванной, продавец с такой явной жалостью смотрел на меня... Но черт с ним, с продавцом... Что же это все-таки значит? И вдруг у меня в голове словно зажегся свет.

Миша Цейтлин! Миша, милый молодой человек, который занимался бабушкиными делами. Это он устроил так, чтобы я не смогла приехать к ней и оформить все как надо. Он безусловно запудрил бабушке мозги, ведь в конце концов она могла завещать свое имущество и деньги кому угодно, но он внушил ей, что так выгоднее, не надо платить какие-нибудь налоги, он вынудил ее продать квартиру, перевел ее деньги на мою карточку, которую наверняка он же и открывал, а как только бабушка умерла, он эти денежки прибрал к рукам. Ничего не скажешь, ловко!

И ведь я теперь ничего не смогу никому доказать.

Внезапно на меня напал такой хохот, что я с трудом держалась на ногах. Люди вокруг с недоумением на меня поглядывали. Стоит баба посреди улицы и ржет как ненормальная. И вроде бы не над чем, а она, дура, заливается. Это вовсе не было истерикой. Чем дольше я смеялась, тем легче становилось у меня на душе. Все правильно! Эти деньги были не мои, я их не заработала, это была дармовщинка, а дармовщинки в моей жизни не было с тех пор, как погибли родители. И это урок, хороший урок! Полагаться можно только на себя. Мне даже не было жаль этих денег, только обидно, что не успела подарить Уле машину. Слава богу, что я ничего ей не пообещала.

И вообще никому ничего об этих деньгах не говорила. Словно чувствовала, что они не мои. Хорошо еще, что я тогда догадалась снять с карточки хоть какие-то деньги и теперь у меня в сумке было три тысячи двести тридцать долларов. Да это же целое богатство! Бедненький Миша Цейтлин, не досчитался пяти с лишним тысчонок! Мне опять стало смешно. Вероятно, меня никто бы не понял, но я с каждой минутой ощущала все большее облегчение. Вот, правда, квартиры мне не видать как своих ушей.

Даже если Эмма меня не надует и заплатит, как обещала, по тысяче в месяц, то через год я смогу купить только какую-нибудь халабуду на окраине. Ну и что?

Поживу в халабуде, большое дело! Главное - своя крыша над головой. А потом заработаю себе на приличную квартиру! Вероятно, если бы я кому-нибудь сказала о своих ощущениях, мне вряд ли поверили бы... Может быть, потом, на Майорке, я и расскажу об этом Эмме, на балконе с видом на море. Только бы этот балкон не оказался таким же миражом, как те бешеные бабки. Но нет, какое-то шестое чувство мне подсказывало, что это - мое. И я уже мечтала поскорее оказаться там, на этой почти мифической Майорке, окунуться в море, и не в какое-нибудь, а в Средиземное... И вдруг в сумке зазвонил мобильник. Я выхватила его:

- Алло!

- Саша, я в Москве! Я так соскучился! - на одном дыхании произнес Александр Андреевич. - Звоню к маме, а вас где-то носит. Где вы?

- Меня и вправду где-то носит, - засмеялась я.

- Но где именно? Я хочу немедленно вас видеть, Саша!

Мне тоже хотелось увидеть его, но полчаса назад в моей жизни все кардинально изменилось. И я вспомнила, что обещала увидеться с Улей.

- Нет, я сейчас не смогу, у меня кое-какие дела...

Вот если вечером, попозже, часов в восемь...

- Ужасно! Но ничего не поделаешь, придется дожить до восьми. Я заеду за вами?

- Хорошо, только я буду не дома, а в районе метро "Аэропорт". Давайте у метро и встретимся.

Он засмеялся:

- Я уже забыл, когда назначал свидания у метро.

Ладно, договорились.

- Подождите, там же два выхода.

- Ох, верно. Тогда у первого, если ехать из центра. Саша, а вы там случайно не помирились с мужем?

У вас голос что-то очень веселый.

Я опять засмеялась:

- Нет, я с ним еще больше поссорилась! Окончательно!

- И по этому поводу веселитесь? Не ожидал! Вы очень неожиданная особа, Саша. Я хочу говорить с вами, смотреть на вас, слушать ваш голос... Ну все, до вечера!

Тут уж я окончательно развеселилась! Кто бы мог подумать, ведь за последнее время рухнуло абсолютно все: вера, надежда, любовь, а я веселюсь! Как те обитатели осажденной крепости, когда у них уже ничего не осталось... Нет, почему же, надежда-то у меня еще осталась! И вера, кстати, тоже! Вера в себя! Ну любовь рухнула, подумаешь, любовь - дело наживное! А сегодня вечером у меня свидание с влюбленным в меня мужчиной, и мужчиной интересным, спору нет! Жизнь продолжается!

***

Уля чрезвычайно удивилась при виде меня.

- Опаньки, что за дела? Ты что, не горюешь?

- Не-а!

- Хорохоришься?

- Нет, Ульяша, мне правда весело.

- Отчего? Оттого, что бабушка умерла?

- Нет, конечно, что ты! Дело совсем в другом. Я начала новую жизнь, и она мне пока нравится.

- Влюбилась, все понятно!

- Ничего я не влюбилась, но поклонник у меня есть! И вечером у нас свидание, а еще я нашла работу и уезжаю на Майорку, вот!

- На Майорку? Работать? Я не ослышалась?

- Нет, все верно.

- И кем же ты там собираешься работать? - недоверчиво спросила Ульяша.

Я в двух словах ввела ее в курс дела. Она только головой покачала.

- Ну звучит это и вправду неплохо... А что за поклонник?

- Да так, бизнесмен.

- Читать умеет?

- Что читать? - не поняла я.

- Ну, на некоторых бизнесменов смотришь и думаешь: интересно, милый, а грамоте ты обучен? Твой не такой? Обученный?

- Более чем. А еще посмотри, что у меня есть.

Я вытащила из сумочки фотографию.

- Сашка, какой портрет! Потрясающе! Ты тут такая... Просто смертельный номер! Слушай, случайно не Асламазян это снимал?

Тут уж у меня челюсть отвисла.

- Откуда ты знаешь?

- Руку мастера всегда видно. Я его давно знаю, мы когда-то даже работали вместе в одном дизайнерском издании.

- Господи, до чего тесен мир, - поразилась я.

- Да уж... Тарас умеет вытащить из модели все до капельки. Классная работа.

- Улечка, а как Сигизмундыч поживает?

- Ты вчера уже спрашивала.

- Ах да, прости. И все-таки как?

- Да ну его... Видно, был когда-то ходок и просто по инерции за мной приударил, а потом струхнул.

Он мне месяц назад заявил, что часто обо мне думает, что я женщина из его "видеоряда", как он выразился, я сгоряча позвала его в гости, а он не мычит, не телится.