Хочу бабу на роликах! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 54

Сидеть за машинкой и что-то сочинять...

Вдруг позвонил Тарас:

- Как жизнь, подруга?

- По-моему, у меня получается!

- Такое ликование в голосе, надо же! А я вот что хотел тебе сказать: я сделал портрет, не хочешь взглянуть? По-моему, это шедевр!

- Конечно, хочу!

- Тогда приходи быстро, жду!

- Тарас, а можно я принесу первую страничку, мне надо кому-то показать...

- Валяй!

Я побежала к Тарасу, захватив с собою листок Эмминого текста и свой.

Тарас встретил меня торжественно:

- Сначала портрет, а Эммины какашки потом!

Закрой глаза и дай руку.

Я подчинилась. Он ввел меня в мастерскую:

- Открывай!

- Боже мой, это я?

Передо мной был действительно шедевр! С портрета на меня смотрела удивительная женщина.

Вроде бы это я, мои волосы, мои глаза, мое платье, но я таращилась на нее как на незнакомку. Эта незнакомка была удивительно хороша собой. И загадочна.

- Ну как? Довольна? - потирал руки Тарас.

- Нет слов, но только это не я.

- Ты, голубушка, ты! Просто ты себя такой еще не знаешь. Ты ведь, насколько я понимаю, начала новую жизнь, и в этой новой жизни ты именно такая...

- Тарас, вы гений! Я всегда считала, что совершенно нефотогенична.

- Это чушь! Для хорошего фотографа нет нефотогеничных лиц, как для хорошего мужика нет фригидных баб, чтоб ты знала! По-моему, за это стоит выпить! Шампанского! Да, кстати о шампанском, пока мы не начали, покажи-ка мне, что ты там вылепила из Эмкиного дерьма.

Он взял у меня оба листка и вдруг громко расхохотался.

- Что? Почему вы смеетесь? - растерялась я.

- Потому что ящик шампанского мне обеспечен!

А Эмма сделает головокружительную литературную карьеру! Ты, Саша, просто молодчина, это здорово.

Вместо каменотеса тут поработал ювелир! И ты никогда ничего не делала в этой области?

- Никогда. Но мне вдруг ужасно понравилось...

Это так интересно...

- Тебе вправду это интересно? - поразился он.

- Честное слово! Понимаете, я сразу вижу какой-то результат, пусть незначительный, но все-таки...

Берешь три корявые фразы, делаешь из них одну приличную, как-то даже начинаешь верить в себя...

Я понимаю, это, наверное, не правильно...

- Глупости, все правильно! Думаю даже, это будет для тебя неплохой школой. Поработаешь с Эммой, а там, глядишь, и сама что-нибудь сочинишь. А если не сочинишь, может, Эмма для тебя журнал какой-нибудь откроет или купит - в благодарность за успешную литературную судьбу. Она такая, она может, если проникнется к человеку... Ну давай шампанского выпьем за портрет и начало новой жизни. Слушай, а кто твой муж, если не секрет?

- Актер.

- А.., известный?

- Более или менее.

- Ты не хочешь о нем говорить?

- Не хочу.

- Достал?

- Точно.

- Ладно, не буду лезть к тебе в душу. За тебя! За то чтобы ты узнала себе цену! Женщина, не знающая себе цены, - не совсем женщина, только не обижайся. А вообще, твое здоровье.

В этот момент у меня в сумке зазвонил телефон.

Я вдруг жутко испугалась, даже почувствовала, что меня прошиб холодный пот.

- Алло! - прохрипела я.

- Саша, это Наташа из Арада.

- Наташа, что? Что случилось?

- Мария Львовна... - Она всхлипнула, и мне все стало ясно. - Мария Львовна сегодня.., ночью... скончалась...

- Боже мой!

- Саша, говорят, она умерла во сне, не мучилась.

Завтра похороны. У нас тут быстро хоронят. Ну, я не знаю, что еще сказать... Она вас очень любила, Саша.

- Я знаю... Спасибо вам, Наташа. Я тоже не знаю, что говорить. Я... Мне так больно, что я не могу хотя бы похоронить ее... - уже в голос рыдала я.

- Что случилось? - испуганно спросил Тарас. - Кто-то умер?

- Бабушка. Сегодня ночью...

- А почему ты не можешь поехать на похороны?

Тебе деньги нужны?

- Нет, меня туда не пускают.

- Кто не пускает, куда?

Я, всхлипывая, объяснила ему, в чем дело.

- Фу-ты, ну-ты, вот дерьмо... Ну ладно, Саша, в конце концов, похороны - это дело такое... Там без вас обойдутся. А бабушка все равно уже ничего не чувствует. Главное, чтобы ты любила память о ней, не забывала, а похороны - это так, обряд... К тому же, кажется, у евреев в Израиле похороны вообще какие-то странные. Ни цветов, ни гроба. Так зачем тебе смотреть, как твою бабушку в тряпку заворачивают и кладут в чужую землю без единого цветка? Ты сходи в церковь, поставь свечку за упокой ее души, неважно, что она не православная. Все равно ведь раба божья, как и все.

- Я неверующая.

- Значит, не ходи в церковь, а просто... Просто поплачь от души. Шампанское в таком случае пить как-то не того... Хочешь водки?

- Нет, спасибо, я пойду лучше.

- Иди, что тут поделаешь... Если что понадобится, звони. Или приходи запросто.

- Спасибо, Тарас.

- Не за что. Да, вот возьми портретик-то!

Он вложил в конверт мою фотографию небольшого формата. А большая так и осталась стоять у него на столе. Красивая и загадочная.

На улице было душно, - видимо, собиралась гроза. Идти домой не хотелось. Я опять нашла скамейку на Патриарших. Села, но смогла высидеть минут пять. Дышать было нечем, и казалось, что от пруда веет тяжелым жаром. Да, похоже, я действительно стала видеть вещие сны...

Я тяжело поднялась и пошла к дому. Но тут увидела небольшое кафе и ощутила страшный голод.

Если там работает кондиционер, я зайду и поем.

Денег у меня теперь прорва.

Кондиционер работал. И было чисто.

Я села, заказала кофе капучино и кусок шоколадного торта. За соседним столиком сидела парочка, обоим уже за сорок, они явно без памяти друг в друга влюблены. Мужчина двумя руками держит руку женщины, смотрит ей в глаза, улыбаясь чуть глуповатой от счастья улыбкой. А моя любовь кончилась, мне некого любить в этом мире, даже бабушка и та умерла... Родители давно погибли, а Глеб теперь с какой-то Яной, или Лаурой, или еще с кем-то... Своего тезку я вряд ли смогу полюбить так, как я это понимаю... А может, я вообще уже исчерпала свой лимит любви? Но я ведь еще не разлюбила Глеба, это он меня разлюбил... Жизнь без любви, говорят, возможна, но пуста... А может, и не надо никого любить?

Так легче сохранить неуязвимость. Любящий человек всегда очень уязвим. Все эти мысли тоже показались мне до тошноты банальными... И вдруг я вспомнила об Инне Кирилловне. Она, наверное, не знает еще, что бабушки больше нет... Вряд ли Наташа оповестила всех ее знакомых в Москве. И сделать это обязана я. Я быстро допила кофе и вышла на улицу...