Наследство Ушедших (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 43

— Здесь я! — продолжал звать нас заросший мужичок, вцепившийся руками в деревянные брусья клетки.

— Чего тебе? — подошел поближе отец.

Охранник лениво сделал пару шагов в нашу сторону и остановился, не вмешиваясь.

— Меня Худяшем звать, под Камышиным жил, что в Берестье, — зачастил мужик. — Купи меня, боярин! Сил нет больше на чужбине мыкаться!

— Так мы из Березовской земли, — хмыкнул отец.

— Всяко лучше, чем тута, — затряс головой Худяш. — Поговорить, и то не с кем! Купи, не пожалеешь! Я отработаю!

Ратибор задумчиво огладил короткую бородку.

Каких-либо сентиментальных чувств к рабу он не испытывал. Тот был мало того, что не родственник и не знакомый — он был из другой земли, то есть дважды чужак. Здесь словенские племена никогда не находились под властью одного князя и потому не воспринимали друг друга как кого-то близкого. Владение человека человеком является нормой, поэтому препятствий морального плана ни для покупки, ни для отказа отец не видел. В данной ситуации честь вообще не присутствует.

То, что у нашего рода в частности и у порубежников в целом мало холопов, с моралью никак не связано. Чисто практические соображения. Люди, во-первых, дороги, во-вторых, мрут часто, в-третьих, проживший на границе пять лет человек получает свободу и может свалить, чем подавляющее большинство и пользуется. Кому ж охота рядом с тьмой жить?

— Как сюда попал?

— Людоловы-роднинцы украли да в Чагай продали, боярин! Два года по степи мыкался! Потом моего хозяина соседи побили, меня в полон захватили да сюда продали.

— По-булгарски говоришь?

— Не, боярин. Но я чагай крепко выучил, а здесь, считай, любой купец чагай знает! Так-то я много чего умею: коней обиходить могу, за отарой смотрел, в кузне помогал. Дома, под Камышиным, пахарем был добрым! Возьми! Своим весточку пошлю, они выкупят!

Отец скептически хмыкнул. Выкуп своих, конечно, дело распространенное, но когда ещё деньги придут? И придут ли? Жизнь у смердов тяжелая; случается, участь холопа они рассматривают как шаг в лучшую жизнь. Могут решить, что Худяш неплохо устроился и помогать ему не надо.

Поколебавшись, отец повернулся к маячившему поблизости продавцу и поманил того рукой. Одетый в длинный, слегка засаленный халат бородач без особой спешки подошел, поклонился, следом за ним куда более вальяжно шествовал охранник. Отец без лишних расшаркиваний тоже кивнул и сразу перешел к делу:

— Сколько? — спросил он по-булгарски.

— Двадцать динаров!

Цену он зарядил неслабо, у слышавшего его охранника аж глаза округлились. Должно быть, по нашей реакции продавец понял, что переборщил, и попытался выправить положение.

— Серебряных!

— Да ты с ума сошел! — рявкнул отец и снова перешел на булгарский. — Два серебряных!

— Нет! Девятнадцать!

Торговались они минут пятнадцать. Положительным итогом потраченного времени стала проверка лингвистических навыков нашей покупки — мужик переводил на чагай, который купцы действительно прекрасно понимали. В конечном итоге, сошлись на шести серебряных динарах и двух дирхемах, что по березовским ценам получалось дешево. Так ведь здесь рабов намного больше, поэтому и цена у них намного меньше, в три-четыре раза.

Потом ещё минут двадцать выправляли документы. Позвали судью, в его присутствии раздели Худяша, убедились, что видимых изъянов у того на теле нет, только после проверки передали деньги и получили взамен купчую. Всё, сделка свершилась. Самым довольным в результате выглядел Худяш, у которого даже спина немного распрямилась и на лице появилась улыбка.

— Хозяин, скажи, чьих я теперь буду-то?

— Ратибор из Острожских, это сын мой Тихомир. Род наш на рубеже сидит в Заозерье.

— А я и не знаю, где это, — почесал затылок мужичок. — Ну да ладно. Вас-то с чем судьба в Булгар привела? Верно ли, что сквозь темный лес дорогу пробили?

— Верно. Тихомир там в охране был, а как расчет получил, мы сюда поехали. Посмотреть, чем торговать из нашего товара можно и что обратно домой везти.

— Больше всего у булгар ценится жемчуг и солнечная слеза, — уверенно сообщил Худяш. — За кинжал в ножнах, слезой украшенных, мой бывший хозяин десяток кобылиц отдал.

— Само собой, — хмыкнул отец. — Янтарь и у нас дорого стоит. Только взять его неоткуда — сколько гости торговые не привозят, столько вятшие бояре и скупают. А вот насчет жемчуга надо подумать. Своего здесь нет?

— С юга привозят немного, говорят, его в море добывают. Ещё есть северный, мелкий. Мало его. Бабы булгарские жемчуг любят, на торг сколько ни выставь — всё сметут.

Вложение денег, на мой вкус, специфическое, зато окупается быстро.

Имея под боком переводчика, дело пошло быстрее, и мы потратили время с толком. Иными словами, бродили не наобум, а целенаправленно. Торговцы в силу деятельности являются людьми общительными и готовыми, при правильном подходе, поделиться сведениями, поэтому мы вскоре знали, с кем имеет смысл встречаться, кто может купить наш товар, насколько попытается обмануть. Так что к концу дня часть нашего товара удалось пристроить, а о текущей ситуации в городе (и в княжестве в целом) мы знали намного больше, чем утром.

Похоже, следует уточнить приоритеты. В первую очередь надо учить чагай, и только потом булгарский.

Глава 23

Отец не загадывал, сколько времени мы проведем в Биляре. Изначально поездка рассматривалась как наполовину туристическая — учитывая, что туризма здесь нет. Мир слишком опасен, чтобы ездить куда-то просто так, поэтому люди всегда путешествуют с определенной целью. Другое дело, что иногда эта цель лежит в сфере духовного, например, существуют паломнические маршруты от Обители к Обители или каким-либо связанным с богами местам. Наша поездка тоже задумывалась как частично развлекательная. Потом о планах Ратибора узнал дед, вызвал к себе и нарезал задач, превратив намечавшийся отпуск в работу. И всё же первоначальный настрой частично сохранился, поэтому напрягались мы не слишком.

Следующие три дня мы ходили по городу и болтали с аборигенами. Вернее, болтали отец и Худяш, я маячил рядом, демонстрируя послушание старшему и создавая свиту. Тоже, кстати, важный момент. Бездетный мужчина воспринимается ущербным, присутствие сына сразу показывало купцам, что перед ними состоявшийся человек, а не щегол какой. Отсюда и отношение другое, более уважительное. Мелочь, конечно, но впечатление складывается именно из мелочей. Поэтому мы везде появлялись вместе, тем самым придавая отцу определенную долю респектабельности. Не очень большую, однако ж переводчик — есть, помощник — тоже присутствует, сам глава одет небедно и с оружием на поясе, причем не обычным ножиком, а с мечом с украшенных ножнах. Вряд ли Ратибор о подобных нюансах задумывался, что не умаляло их действенности.

Ещё надо понимать, что мы вызывали интерес. О новой дороге в Суваре слышали, её обсуждали, даже строили на расчищенный торговый путь какие-то планы. Слухов ходило много. А вот людей, готовых поделиться реальной информацией, было мало. Купцы из Березова или иных словенских земель в основном ехали в Сувар, до Биляра добирались единицы. Нельзя сказать, что гости из-за темного леса были нарасхват, просто народ испытывал любопытство и желал его утолить, охотно вступая в беседы. Кроме того, определенный элемент моды присутствовал. Ну а мы всем этим пользовались.

Больше всего в поездке лично меня удивляло отсутствие серьёзных инцидентов. Даже не учитывая способность значительной доли населения пуляться огнем или прошибать кулаками деревянные брусья, жить опасно. Человек существует в мире, готовом убить его в любой момент, умереть можно от сотни разных причин. Находиться в обществе опаснее вдвойне, потому что насилие является нормой, разрешение конфликта через драку или убийство происходит повсеместно. А уж если общество чужое, с отличными традициями и обычаями… И, тем не менее, обходилось. Никто нас не задирал, к нам не приставали горячие джигиты, желающие испытать «удаль молодецкую», нас ни в чем не обвиняли чиновники или вымогающие взятку стражники, купцы и то почти не пытались втюхать залежалый товар по завышенным ценам. Конечно, совсем без неурядиц не обходилось, но разрешались они быстро и без убытков.