Дело о Черном Удильщике (СИ) - Карапетян Мария - Страница 53

— Всюду чернь и отребье.

Мужчина вернулся на мощеную дорожку и побрел в сторону района побогаче. Он тайно надеялся, что деньги каким-то образом сделают дух весомее, вкуснее, больше. Он видел, как люди относятся к этим странным круглым сверкающим монеткам: во взгляде моментально вспыхивал радостный огонёк, сердце, заходясь, стучало, а сознание, наполнившись надеждой, начинало искриться внутри. «Я слишком долго отсутствовал. Мир изменился, и теперь мне гораздо сложнее понять его», — думал он, наблюдая, как старые отсыревшие домики сменяют ухоженные двухэтажные особняки. — «Обменять кусок масла на десяток яиц — дело правильное, но расплачиваться за снедь и услуги простыми железками?»

Богатеи оказались не так глупы, как простолюдины, живущие на окраинах. Заборы возле домов были выше, на окнах громоздились толстые витые решетки, а широкая дорога была хорошо освещена. Авель почувствовал отвращение к самому себе. Он, морской бог, нареченный Создателем, вынужден прятаться в темноте и поджидать добычу, словно бездомный оголодавший пёс!

«К чёрту эту сентиментальную поэзию! — распаляясь, подумал он. — Заберу первую попавшуюся душу!»

Голод туманил разум, и мысли, не привыкшие к тесному объёму черепной коробки, скреблись внутри, желая выбраться наружу. Они жаждали выплеснуться в открытое море и раствориться в его томной неге. От этого непрекращающегося зуда Аствац еще больше разозлился и, стремясь скинуть наваждение, затряс патлатой головой. Сил почти не осталось. Мужчина почувствовал, как его и без того уродливый облик меняется: челюсти выдаются вперед, горбатый нос удлиняется, а на спине, натягивая ткань пальто, проступает плавник. Наконец вдалеке послышались быстрые шаги. Морской бог улыбнулся, оголяя ряд острых акульих зубов, и хищно двинулся в сторону добычи, стараясь держаться в тени и тихо ступая по сырому, склизкому камню.

В свете фонарей мелькнули красные резиновые сапоги, а затем из мрака вынырнула красивая рыжеволосая девушка. Бог широко распахнул почерневшие глаза. Из приоткрытого рта потекла густая слюна: душа незнакомки была прекрасна — пышная, сочная, большая и такая яркая. Её вполне хватит, чтобы насытиться. Аствац в предвкушении клацнул зубами. Не сбавляя шаг, девушка наклонила голову, расстегнула сумочку и достала увесистую связку ключей.

Авель выждал момент, когда красавица подойдет ближе, и выскочил прямо перед ней. Девушка вскрикнула, отпрянула и взметнула руки, закрываясь от нападавшего. Ключи выскользнули из пальцев и, звякнув, упали на землю. Морской бог зажал рот жертвы, грубо схватил её за волосы и утянул в тень. Рита успела рассмотреть уродливое лицо, обезображенное страшной мутацией, и закричала так громко, как могла. Звук её голоса поглотила ладонь убийцы. Влажная, пахучая рука намертво прилипла к девичьим губам. Разомкнув челюсти, незнакомец зашептал на ухо:

— Тихо, ангел мой, — его ладони засветились, и темнота расступилась перед голубым сиянием. Маленькие яркие искорки выпорхнули, отрываясь от блестящего полотна, и заплясали в воздухе. — Больно не будет.

Авель впечатал Риту в стену, навалившись, плотно прижал девушку к влажной каменной кладке и решительно ухватил за горло. Голова откинулась назад, и жертва ударилась затылком о выступ. Что-то внутри тонкой шеи глухо хрустнуло: не рассчитав силу, Авель сломал какую-то особо хрупкую косточку. Девушка захрипела, из её глаз брызнули слёзы. Морской бог заглушил надрывное першение, впившись обезображенным ртом в пухлые губы. Рита в агонии замолотила руками, метя ублюдку в лицо. В глубине девичьего тела колыхнулась душа. Завороженная божественной силой, она поспешила на зов и полетела наружу, прямо в зубастую пасть.

Одежда Риты затрещала по швам. За мгновение прежде красивая девушка перевоплотилась в чудовище: кудрявые рыжие волосы посыпались с головы, один глаз поблек и устремился к виску, нижняя челюсть выдалась вперёд, на шее, прорываясь сквозь нежную кожу, образовались жабры, а стройное тело раздалось. Запахло прелой землей, гнилью и тухлой рыбой. Лицо Авеля начало меняться: волосы побелели, расправились и заблестели. Нос выпрямился, глаза приобрели красивый синеватый оттенок. Челюсть встала на место, плавник на спине исчез, к губам вернулась чувственность. Рита безвольно повисла, придавленная мужским телом. Аствац аккуратно подхватил её и уложил обезображенный труп на холодную землю.

— Я есмь Морской бог, нареченный Создателем и исполняющий волю его святую, и я дарую свободу перерождения твоей душе, — прошептал Аствац, с опаской оглядываясь по сторонам. А про себя подумал:

«Нужно поскорее найти зеркало».

Сердце Хека судорожно колотилось в груди. Дурное предчувствие растеклось по венам и, обжигая каждый нерв, гнало детектива вперед. Мысли путались, но среди тревожного клича Мерлуза смог различить одну чёткую фразу. Полная разочарования и обиды, она, не удержавшись, соскользнула с его губ:

— Если бы я только мог видеть будущее!..

Следом в памяти всплыли слова старой Мории. Её голос успокаивал, вселял надежду, убаюкивал страх. «Не нужно печалиться о том, что тебе неведомо, сынок, — старуха отняла курительную трубку от посеревших губ и выдохнула дым Хеку в лицо. — Дар провидения — не подарок судьбы, это проклятие».

Детектив повернул за угол. Выйдя на освещенную улицу, где находился дом Риты, он постепенно сбавил шаг. Кругом было слишком тихо. На щеку упало несколько холодных капель — начинался дождь. Хек огляделся: растения в цветочных горшках, стоящие возле каждого крыльца, поникли, опустив толстые листья вниз. Мёртвые окна домов зияли чернотой. Детектив вытер влагу с лица и посмотрел наверх. В вышине, около горящих ламп уличных фонарей роилось множество насекомых. Они слабо шуршали, и их маленькие крылышки переливались в ярком свете. Мерлуза осторожно двинулся дальше. Под ногой захрустело, и Хек посмотрел вниз: на мощеной дорожке лежал знакомый предмет. Мужчина столько раз крутил его в руках и разглядывал, что понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать ключи от квартиры Риты. Душа покатилась в пятки. Навага никогда ничего не теряла. Хек медленно перевел взгляд в сторону. Возле стены, на земле, распластав руки, темнел человеческий силуэт. Детектив быстро вдохнул, и в нос ударил уже известный запах гнили и тухлой рыбы. Ноги подкосились, Мерлуза упал на колени, сжал зубы и громко застонал. Внезапно налетевший ветер подогнал к рукам рыжую прядь волос. Она обвилась вокруг запястья и полетела дальше, канув во мрак. Хек, не вставая, подполз ближе, повернул тяжелую голову любимой, взял её лицо в ладони. В свете фонаря разглядел страшные увечья: неподвижный рыбий глаз, выдавшуюся вперёд челюсть, распухшую шею и кровавый след от стремительно прорезавшихся жабер. Мерлуза прижал девушку к себе. Уткнулся в образовавшуюся на голове проплешину и надрывно закричал. Горячие, обжигающие слёзы покатились по подбородку и, попадая на крупную чешую, принимали округлую форму и блестели, словно драгоценности. Горе поглотило мужчину целиком: он больше не чувствовал голода, не слышал звуков, не понимал, где находится и что делает. Он потерял счёт времени — казалось, мгновение растянулось и теперь будет длиться вечно. Страшное, горькое, невыносимое.

Чьи-то сильные руки отшвырнули Мерлузу в сторону. Он отлетел на мощеную дорожку и ударился спиной об автомобильное колесо. Глаза застилала пелена. В ушах гулко шумело. Откуда-то издалека послышался душераздирающий мужской крик. Хек, пошатываясь, встал. Облокотился о корпус машины и попытался рассмотреть очертания приближающегося человека. Из темноты проступило красное, искаженное злобой лицо Омирака Наваги. Отец Риты замахнулся и несколько раз ударил Хека, метя в лицо и в голову. Попутно толстяк выкрикивал какие-то слова, но придавленный горем детектив не понимал их смысла. Рот его наполнился вязкой кровью. Она хлынула в горло, и Мерлуза, поперхнувшись, сполз на землю, закрываясь от внезапной атаки. Навага взревел, почувствовав слабость, исходившую от растерянного мужчины. Острый нос туфли врезался между ребер, и детектив, вскрикнув от боли, опустил руки. Омирак, не теряя времени, надавил каблуком на перевязанный палец Мерлузы. Хек издал гортанный клекот, и изо рта вырвалось несколько красных, тягучих пузырей. Рану пронзила невыносимая боль. Пахнуло железом, и белый бинт мгновенно окрасился алым. Детектив сжал челюсти, напрягся, готовясь к следующему удару, но его не последовало. Взбесившегося мужчину схватили: белые мурены вывернули ему руки и повалили толстяка на дорогу. Омирак кричал и барахтался, словно рыба, выброшенная на берег. Один из офицеров надавил ему коленом между лопаток и уверенным движением ударил рукоятью по голове. После чего Навага перестал вырываться и обмяк.