Шесть голов Айдахара - Есенберлин Ильяс - Страница 40

– Ты мне нужна живая.

Бердибек шагнул к женщине и рванул из ее рук ребенка. Малыш громко заплакал. Хан поднял крошечное тельце над головой и со всей силы бросил его себе под ноги.

Казалось, Бердибек не слышал дикого крика Тайдоллы. Он стоял бледный, крупные капли пота стекали по его вискам, а бескровные губы шептали:

– Это тебе за то, что ты хотел стать ханом, это тебе за то…

Потом, словно очнувшись, Бердибек сказал:

– После того как справишь сорокадневные поминки, я заберу тебя к себе.

Хан повернулся и, нетвердо ступая, пошатываясь, пошел из шатра.

Прижав к себе безжизненное тельце сына, Тайдолла до рассвета просидела в юрте. Слез уже не было, только сухо и страшно блестели большие глубоко запавшие от горя глаза.

После семидневных поминок молодая женщина, бросив свой аул, тайно бежала с преданными ей людьми в низовья Жаика в улус Науруза Мухаммеда. Эмир, потомок Джучи, когда-то был близок к Джанибеку.

Будут ли деяния человека добрыми или злыми, порой не зависит от него самого. Трудно бывает человеку, держащему в своих руках повод власти. Все стремятся приблизиться к подножью его трона и, поскольку нелегко отличиться в ратных делах, стараются стать заметными, говоря громкие и льстивые слова. Горе правителю, если в душе его поселилась черная змея тщеславия и он не может отличить, где правда, а где грубая лесть. Постоянно думая о своем величии, правитель жадно ловит сплетни и слухи, и сердце его начинает изнывать от подозрений, а решения становятся случайными и несправедливыми.

Таким был Хан Бердибек, и потому самыми близкими для него сделались самые лукавые.

«Отца убивший не бывает ханом. Коль будет им, не проживет и года…» Бердибек, задушивший отца своего, правил уже два года. И чем дольше сидел он на троне, тем меньше мысли его были заняты делами Золотой Орды. Помня о своем преступлении, он постоянно был объят страхом за свою жизнь, оттого по малейшему подозрению, без раздумий и жалости, рубил голову каждому, кто казался ему подозрительным.

Льстецы, окружившие трон, славили справедливость и мудрость хана, не забывая при этом прибирать к рукам пастбища и множить свои стада. Но незаметно копили силы те, кто видел неразумность правления Бердибека, кто боялся, что в один день может рухнуть могучая Золотая Орда, развалившись на части, подобно дереву, у которого сгнили корни.

Но пока Бердибек крепко сидел на троне, потому что с одной стороны его подпирал Тюре-бий – глава совета эмиров, а с другой – муж его дочери Мамай с сильным войском ногайских татар. Какой волкодав осмелится в одиночку напасть на стаю волков? Вот почему до времени было тихо в орде, вот почему никто не решался столкнуть хана. Каждый пока был сам по себе и пристально следил за делами, происходящими в Сарай-Берке.

А дела, происходившие там, были суетливы и мелочны, и всякий разумный человек сказал бы, что заниматься ими недостойно хана Золотой Орды.

…Хмур и суров лицом Бердибек. Велев позвать к себе Тюре-бия, Мамая и Урак-батыра, он заговорил о новом походе на Иран. Не интересы Орды заставили его решиться на это, а старая обида на Ахиджук-эмира.

Еще тогда, когда Джанибек, завоевав Арран и Ширван, отдал их в управление Бердибеку, он, прослышав, что убитый Мелик Ашраф спрятал в городе Маранду свой знаменитый халат, обшитый драгоценными камнями удивительной красоты, послал туда эмира Ахиджука. Эмир должен был найти халат и привезти Бердибеку.

Ахиджук уехал. Но в это время стало известно о болезни Джанибека, и Бердибек, бросив подаренные ему земли, помчался в Сарай-Берке, чтобы не потерять трон.

Эмир нашел то, что ему было поручено найти, но отправлять драгоценный халат хану не спешил. Приехав в Тебриз, он собрал вокруг себя преданных людей и объявил себя султаном Аррана и Ширвана.

И вот сейчас, вспомнив о событиях трехлетней давности, Бердибек разволновался. Не ради возвращения завоеванных отцом земель Орде собирался двинуть он свои тумены – перед глазами стоял знаменитый халат Мелик Ашрафа в дорогих камнях.

Хан не спрашивал тех, кого пригласил к себе, готово ли к походу войско и согласны ли они с тем, что он им говорит. Помимо дорогого халата, хочется Бердибеку получить и выкуп с Ахиджука за убитого тем сына Мелик Ашрафа – Темиртаса.

В свое время привез Бердибек в Сарай-Берке заложниками Темиртаса и его сестру Султанбахит, но в прошлом году им удалось бежать. Брат и сестра с трудом добрались до города Ахлата и попросили убежища у Хизыршаха.

Темиртас, стремясь вернуть себе власть над Арраном и Ширваном, начал собирать вокруг себя тех, кто когда-то служил его отцу эмиру Мелик Ашрафу.

Ахиджук, узнав про это, собрал войско и двинулся к городу Ахлату. Недаром говорят, что своя шкура дороже. Хизыршах, боясь мести султана, велел схватить Темиртаса и выдать его Ахиджуку. Голову сына Мелик Ашрафа привезли в Тебриз на острие копья.

Лихорадочно, горящими глазами смотрел хан на сидящих перед ним Тюре, Мамая и Урака.

– Темиртас был заложником Золотой Орды. Ахиджук, зная об этом, убил его, вместо того, чтобы вернуть мне. Пусть теперь заплатит за беглеца – вернет его сестру Султанбахит и халат Мелик Ашрафа. Если же он не сделает этого, вы двинете тумены Орды на Иран.

Присутствовашие молчали. Что можно было сказать безумному хану? Разве поймет он, что не о перечисленных им мелочах необходимо думать, а о том, что Иран нужен Золотой Орде, чтобы не прерывался Великий Шелковый путь. Иной, чем при Узбек-хане и Джанибеке, стала Орда. Это видел всякий, кроме Бердибека. Не просто было собрать войско, способное противостоять красноголовым иранцам, потому что эмиры улусов, чувствуя близкие новые смуты, станут искать разные причины, чтобы не посылать к хану своих джигитов.

– Стоит ли, великий хан, из-за мелочей начинать поход в Иран? Быть может, следует подождать удобного случая… – неуверенно сказал Урак.

Руки Бердибека беспокойно задвигались, худые длинные пальцы словно искали потерянную нить.

Мамай, желая смягчить ярость хана, спросил:

– Если Ахиджук заплатит за Темиртаса, вернет Султанбахит и расшитый дорогими камнями халат, то станем ли мы воевать с Ираном или нет?

– К чему нам тогда Иран?

Мамай нахмурился. Снова мелькнула давняя, затаенная от всех мысль, что хан не в своем уме и пора всерьез подумать о том, чтобы покинуть его. Для этого надо отделить Крым и Сакистан и объявить себя ханом нового государства, а там, если удастся собрать сильное войско, без труда сесть на золотоордынский трон. Чем быть одной из ног огромного вола, не лучше ли жить самостоятельным теленком? Пройдет время, и теленок может превратиться в быка.

Бесстрастным, красивым было лицо Мамая, и никто бы не догадался в этот миг, о чем он только что подумал.

– Надо скорее посылать человека к Ахиджуку, – серьезно сказал он.

– Ты сказал правильные слова, – согласился хан.

Когда наконец ушли Урак и Мамай, Тюре-бий вкрадчиво сказал:

– Эти два ногайских батыра готовы и в слове, и в деле идти в одной упряжке…

– Они родственники, – возразил Бердибек. – Чему здесь удивляться?

– Чтобы без опасений править Ордой, нельзя допускать этого. Два эмира, имеющие войско и думающие одинаково, в любой миг могут стать твоими врагами.

Бердибек и без Тюре-бия хорошо знал это, но упрямо тряхнул головой, давая понять собеседнику, что право решать принадлежит только ему.

Тюре-бий приблизился к хану и, не отводя взгляда от его лица, сказал:

– Если объединятся между собой ногайские батыры, то смерть твоя, хан, придет от них.

Многое мог предвидеть хитрый и коварный бий, но на этот раз он ошибся. Смерть уже шла к Бердибеку, но нес ее другой человек.

Кельдибек – сын Ырынбека – был светел лицом, кареглаз и как две капли воды походил на покойного хана Золотой Орды Джанибека. Всякое бывает в жизни, и все-таки его отец являлся средним сыном Узбек-хана, и люди знали случаи, когда внук или правнук рождался похожим даже на своего далекого предка. Но здесь говорили о другом. Людская молва называла Кельдибека сыном Джанибек-хана. Трава не колышется без ветра. Наверное, все так и было, потому что давным-давно, когда Ырынбек был в далеком походе вместе с Кутлук Темиром, частым гостем в ауле его жены Ай-Кортки бывал Джанибек. Ырынбек не вернулся из похода, но это не помешало молодой женщине родить сына. Недолго вдовствовала молодая, красивая Ай-Кортка. Не прошло и года, как эмир Тайкожа с Мангышлака взял ее в жены и увез на берега Хазарского моря.