Сага о Северных островах (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 47

Я глянул на Живодера с перемотанными ладонями и усмехнулся. Этот дурень, почуяв через стаю раж битвы, все же догадался не плыть до острова самому, а взять лодку, греб без устали полночи, стер ладони до крови. И опоздал. Пришел, когда союзники уже отходили от берега. Его едва не убили, перепугавшись, что это заблудившийся рыбак или соглядатай. Альрик его поначалу наказывать за непослушание не стал, сказал лишь, что если что-то случится с кораблями или с Офейгом и Бриттом, то с Живодера спустят шкуру и привяжут к килю.

Второй же трудяга стер себе другое место. Шурин пыхтел над ярловой женой так долго, что один из ожидающих очереди оплеухой дал понять, что пора бы уже и уступить место. Аднтрудюр не стал ерепениться, слез с одной женщины и перешел к другой. Потом к третьей. Рабынь-то уже заездили до беспамятства, но жена Скирре взяла с собой в столицу подруг-наперсниц, которые были покрепче благодаря двум-трем рунам.

Уже на «Змее» я спросил у Трудюра, не притомился ли он за полночи беспрестанного труда.

— Я тебе еще в Мессенбю хотел сказать, — смущенно почесал за ухом шурин. — Ты же меня послал разузнать про Росомаху, вот я и пошел. Парни расспрашивали мужей за выпивкой, а я решил наоборот к женщинам. Ну тем, что за деньги. С одной лег, потом с другой, с третьей. Никто ничего из них не знал. Зато им стало интересно, сколько я еще смогу. Ну и давай по кругу.

Эгиль краем уха услыхал наш разговор и позвал ульверов послушать о пододеяльных подвигах Трудюра. Всем было интересно, насколько же он вынослив.

— На втором десятке я сбился со счету.

— Втором десятке чего? Баб или…

— Или. Вот я и подумал, может, боги мне дар такой отвесили? Раньше ведь так не было. Раз-другой и всё. После шестой руны я как-то сразу не проверил, а вот нынче…

Сквозь смех я спросил:

— Так про Росомаху-то вызнал что? Или впустую трудился?

— Вызнал. Показали мне бабу, что несколько раз ложилась с Росомахой. Вроде как все эти висюльки на его бороде сняты с трупов разных людей. С каждого по одной. А еще на спине у него два старых шрама крест-накрест. Безрунный бы помер от таких ударов. И он не местный. Прибыл в Мессенбю незадолго до нас и всё ходил-искал подходящий хирд. Многие его готовы были взять, да он сам не пошел.

— А почему не пошел?

— Так почем ж я знаю?

— Надо узнать, к кому он ходил.

Энок задрал голову к небу и бормотал:

— Бычий хер? Сто за ночь? Воловья мошонка? Погубитель дев? Истиратель баб? Могучее копье? У меня даже слов нет! Как и назвать тебя теперь?

— Ты только это… — сказал я Трудюру, — когда в стае, к бабам не ходи. Оно ж до всех долетает.

На обратном пути мы пристали к острову, где сидели люди Сивого. И убили их всех. Можно было б кого-то взять в хирд, но Альрик посчитал, раз Кости и Уши не прижились у нас, то и с остальными будет не лучше. Их жизни мы отдали тем, кто охранял корабли: Бритту и Офейгу, ну и Видарссону заодно. А Живодер, раз не послушал приказа, остался вообще без единой руны.

Теперь все ульверы были не ниже седьмой руны. Кроме Офейга, который поднялся только до пятой. Он мог бы дорасти до шестой, но Простодушный нас отговорил. Сказал, что шестую руну лучше получить в бою, самому. В рунном доме, по словам Херлифа, мало у кого был дар богов. Скорее всего, из-за того, что сражения там были неопасные и ненастоящие.

«Жеребца» мы снова отдали бриттам Полузубого, заодно вручили им несколько хороших мечей и копий. А затем вернулись в Сторбаш.

И снова отец прятал наши богатства в ямы под сараями, в сундуки и мешки. Где их теперь распродать? В Северных морях нельзя. В Бриттланде нынче пряности, шелка и золото ни к чему, туда рабов выгоднее везти. Может, в Валланд пойти? Но это пусть Альрик решает. Он лучше знает, где что продавать.

Ночь я провел в доме родителей, с женой. Вспомнив о подвигах шурина, я решил испытать и свои силы. Всего три раза. Три! У Трудюра точно дар богов. И завидовать тут особо нечему, ведь для боя-то он бесполезен и для стаи тоже. Наслушавшись наших вздохов, отец с матерью тоже зашевелились, заскрипели досками. Глядишь, еще брата или сестренку мне родят. Или моя Фридюр понесет. Хотя вряд ли, ведь она еще кормит своим молоком Ульварна.

Впрочем, в Сторбаш мы прибыли не только чтобы укрыть добычу и навестить моих родных, но и придумать объяснение, как весь хирд за раз поднялся на руну. И Простодушный предложил побасенку, будто возле Сторбаша появилась стая морских тварей, долго тут крутилась, мешала плавать, делала пробоины в бортах кораблей. Потому Эрлинг попросил знакомых отгонять торговцев, чтобы, не приведи Нарл, они не потонули. Прибыли из Бриттланда ульверы, набрали хирдманов, прикупили кое-чего в Мессенбю, а как дошла до них весть о бедах в Сторбаше, так они бросили всё и отправились бить тварей. Трудно пришлось, но мы справились, получили каждый по руне, освободили Сторбаш, и теперь туда можно снова ходить торговцам и гостям.

Если постараться, то правду разузнать можно, да вот только кто это будет делать? В Мессенбю этот рассказ подтвердят. Даже Росомаха согласится. Ведь чем помощь моему отцу не долг Альрика? Мало ли как Эрлинг мог помочь в прошлом хёвдингу своего сына? Отец и его заплечный то же самое скажет. Да и остальных отец научит, как надо говорить. В Сторбаше пришлых нет.

Прогостевали мы два дня.

Живодер доделал узоры на спине Альрика, дорезал оставшееся, втер, куда надо золу, прижег где надо. И я не мог дождаться, когда же подживут раны, чтобы увидеть готовый гобелен. Сейчас-то там сплошной кровоподтек и припухлости, ожоги и косые стежки волосами Альрика.

Глядишь, и излечится наш хёвдинг, изгонит из себя остатки Бездны или твари, станет, как раньше, хитрым и расчетливым.

Но в последний вечер, когда ульверы сели за щедрый отцовский стол, где главным блюдом была перченая свинина, Альрик выпил со всеми первую чарку эля, а потом знаком позвал меня выйти из тингхуса. Я залпом допил густой эль, который никто не умел варить так, как мой отец, хлопнул по плечу Леофсуна и последовал за хёвдингом.

Далеко мы не ушли. Встали в сторонке так, чтоб видеть открытую дверь тингхуса, откуда доносились веселые голоса ульверов.

— Ну как? — улыбаясь, спросил я. — Кроме боли что-нибудь еще чувствуешь? Ушло то самое из тела?

Альрик вытащил поясной нож, покрутил в руках, задумчиво потыкал острым концом в пальцы. На одном из них проступила капля крови.

— Я больше не могу быть хёвдингом, — внезапно сказал Беззащитный.

— А? — не понял я.

— В последнем бою, когда пробудился твой дар, вместе с ним проснулся и я. Тварь внутри меня… Она поумнела. В Бриттланде она захватывала тело целиком, стоило только разозлиться или пролить чью-то кровь. Но ее все время кто-то прогонял: то ты своим даром, то Тулле словами и уговорами. А когда Живодер начал резать узоры, она присмирела. И с каждым боем она словно понемногу оттесняла меня назад, усыпляла. Сначала Жеребец, Потом Сивый. А во время убийства измененного тварь взяла верх.

— Но ты же не сильно поменялся. Да, забрал руну, много пил попусту, но это же был ты!

Альрик покачал головой, не сводя взгляда с ножа.

— Не я. Сейчас смутно помню, что было после измененного и до боя на острове. Словно странный сон. Помню лица, разговоры, море, но всё вперемешку, путано.

— Но теперь же все хорошо? — Я попытался заглянуть ему в глаза. — Ты проснулся. Живодер сделал тебе защиту.

— Нет! — Альрик посмотрел на меня в упор. И я увидел его страх. — Нет! Тварь еще внутри. И Живодер всего лишь посадил ее в клетку. Но каждый бой и каждая полученная руна делают тварь сильнее. И рано или поздно она разломает прутья и вырвется наружу. И ладно бы, я просто стал измененным. Тогда бы вы меня убили, и всё. А если нет? Что если она сотворит что-то иное? Что если она заведет весь хирд в ловушку и сожрет? Что если она вырвется, когда я лягу с женщиной? Думаешь, я бы взялся за того измененного, который уничтожил два хирда? Да еще с ополовиненным хирдом и непроверенными воинами? И погиб Фастгер, этот парень от Сивого и едва не умер Херлиф! Нет! Я не могу быть хёвдингом! Не хочу отдавать ульверов ей!