Тайна ворона - Абэ Тисато - Страница 15

– Он убивает не потому, что ему это нравится…

Кажется, ей удалось ухватить кончик ниточки, который она никак не могла разглядеть с тех пор, как приехала на эту гору. Пусть не по своей воле, но Сихо все-таки провела с Ямагами десять дней. Ее ослепил страх перед нечеловеческой силой и жутким обликом божества. Но сейчас девушка осознала, что Ямагами вел себя как недовольное дитя, не знающее, куда девать свою силу. Она поняла это, только покинув его. Тот, кого она так боялась и ненавидела, был просто ребенком.

– И что с того? – хмуро спросил мальчик. – Допустим даже, он в душе не желал этого, но тем не менее загубил столько народа. Если ты сейчас не попросишь меня помочь, ятагарасу погибнут, зато церемония посвящения никуда не денется. Ты все равно собираешься удрать отсюда, у тебя нет права призывать спасти это зло.

– Да, ты совершенно прав.

В тот момент, когда Сихо осознала, что Ямагами просто ребенок, она уже решила, как действовать дальше.

– Я возвращаюсь.

Глаза мальчика чуть не выскочили из орбит.

– Что?!

– Если подумать, я ведь поклялась стать ему матерью, но ни разу не сделала ничего, что сделала бы женщина, желающая ему добра. Если у ребенка слишком много силы, надо научить его пользоваться ею. Кто, кроме матери, объяснит, что хорошо, а что плохо?

Щенок выпрыгнул из рук мальчика.

– Что ты задумала?

– Попробую еще раз заняться его воспитанием, как будто он мой сын. А потом вместе с ним хочу попросить прощения у погибших из-за него ятагарасу, обезьян, принесенных в жертву женщин.

Сихо говорила так уверенно, что сама удивилась.

– Эй, что за чушь? – растерялся мальчик, озадаченный этой резкой сменой настроения, но, заглянув ей в глаза, ахнул: – Все ясно. Ты слишком долго пробыла на горе.

Он вдруг нахмурился и заговорил грубо:

– Очнись! Ты не в своем уме! И рискуешь погибнуть!

– Не в своем? Возможно. Но на уме у меня именно это.

Они незаметно поменялись местами. Теперь он пытался во что бы то ни стало остановить девушку.

– Ты могла бы спокойно убежать, а теперь твое сочувствие погубит тебя ни за что. Если вернешься туда, то можешь больше никогда не увидеть свою семью.

Однако Сихо не слушала.

– Я не собираюсь умирать и тем более не собираюсь погибать ни за что. Бабушка, конечно, рассердится, она всегда говорила, что даже доброты должно быть в меру, но думаю, она меня поймет.

Посмотрев на решительно настроенную Сихо, мальчик поднял глаза к небу, будто говоря, что сдается.

– Не прощу! Никогда не прощу! Мерзавка, опять меня предала!

Жалобные крики Ямагами, доносившиеся из колыбели, не только не утихали, но, наоборот, становились все громче.

– И правда, какая гадкая женщина! – кивал Оодзару с победоносным видом, но ни одного из его обезьяньих слуг вокруг не было.

Надзукихико стоял поодаль, прячась за выступом скалы, и внимательно наблюдал за тем, что происходило в комнате. Руку дергало от пульсирующей в ритме сердца боли, которая усиливалась со временем: чувствительность пальцев уже совсем пропала.

У ятагарасу есть только один шанс. Они договорились, что с восходом солнца молодой господин убьет Ямагами, а подчиненные прикончат Оодзару. Надзукихико придется самому, одним мечом расправиться с божеством. При этой мысли на ладонях выступал пот. Из-за ожога правая рука почти ничего не чувствует, придется действовать левой.

Нельзя потерпеть неудачу. Рядом прячутся подданные, готовые оказать поддержку. Солнце – союзник ятагарасу. Хорошо бы на рассвете получить хоть небольшое преимущество…

Пока он так думал, вопли Ямагами из колыбели вдруг прекратились. В то же время снаружи зашумели обезьяны.

«Что случилось?»

В комнату влетел один из прислужников. Он стал шептать что-то на ухо Оодзару, и у того – впервые на памяти Надзукихико – лицо вытянулось от изумления.

– Что ты сказал?!

Видимо услышав, что именно сообщил слуга, в колыбели приподнялся Ямагами.

– Не может быть! – проговорил он и без помощи Оодзару выскочил из люльки.

Никто и не заметил, как он подрос, хотя его уродливая внешность ничуть не изменилась.

– Ямагами-сама!

Но ребенок ловко проскользнул вперед, опередил Оодзару и удрал.

После того как прямо перед их глазами промчались и исчезли Ямагами с Оодзару, подчиненные Надзукихико вопросительно посмотрели на предводителя, ожидая указаний. Однако запланированная атака теперь обречена. Надзукихико молча покачал головой и подал сигнал прекратить операцию.

Ямагами, похоже, направлялся к границе священной земли. Надзукихико выбежал за ним из темной пещеры и увидел, как в небе глубокая синь сменяется чистой голубизной, какая бывает только на рассвете.

Божество застыло под тории, глядя вниз, на длинную каменную лестницу. Встав рядом, ворон проследил за взглядом Ямагами: там кто-то поднимался со ступеньки на ступеньку. На фигурке – одежда не по размеру, в руках – щенок. Сомнений нет, это та самая девушка, которая сейчас должна была сидеть в доме тэнгу и ждать возвращения к бабушке.

Утирая пот, она взглянула вверх. Из-за краешка горы выглянуло белое светило. В лучах яркого восходящего солнца Сихо весело улыбалась.

– А вот и я! Я вернулась!

Как можно было это предвидеть?! Не только Надзукихико с ятагарасу замерли в изумлении, но на месте застыл и Оодзару, и даже Ямагами, которому улыбалась девушка.

– По… чему?! – запинаясь, пробормотал он.

Девушка наконец добралась до верха, опустила щенка на землю и выпрямилась.

– Прости, что ушла без предупреждения. Но я сама вернулась – простишь меня?

Совершенно не верилось, что это она вчера тряслась от страха: взгляд ее прояснился, и теперь уже Ямагами выглядел так, будто увидел чудовище. Однако слова «простишь меня» он никак не мог пропустить мимо ушей. Когда Ямагами пришел в себя и захлопал глазами, на его лице стали собираться морщины, и он оскалился:

– Как же, прощу, не дождешься! Сама вернулась, чтобы умереть! Ты ведь понимаешь, что тебя разорвут на куски?!

Услышав угрозы, Надзукихико мгновенно вытащил меч из ножен. Но Сихо лишь чуть сжала губы и никак не показала своего замешательства.

– Ну-ка перестань.

– Что?!

– Нельзя даже на словах говорить такое: «Убью!», «Умри!». Еще раз такое скажешь – я рассержусь!

Она не просто не испугалась, но, скрестив руки на груди, стала отчитывать божество. Тот, похоже, сам растерялся. Оскаленные клыки на озадаченном лице выглядели очень глупо.

– Ты кем себя возомнила? – выступил вперед молчавший до сих пор Оодзару, решив поддержать Ямагами.

– Что значит «кем»? Его матерью, вообще-то! Вы же сами велели мне ею стать, – дерзко заявила Сихо, и обезьяна осеклась.

– Ну, что?

Под твердым взглядом девушки, казалось, Ямагами даже слегка задрожал.

– Извинись.

– Что ты сказала?

– Я сказала: проси прощения. Ты сделал то, что делать нельзя. А если совершил плохой поступок, надо попросить прощения.

Лицо божества при этих словах налилось красным.

– Ты что, шутишь?! Буду я перед тобой извиняться!

– А кто сказал, что извиняться надо передо мной? Проси прощения у ятагарасу.

Резкие слова Сихо внезапно перевели все внимание на Надзукихико, и он похолодел. Ямагами, застигнутый врасплох, тоже умолк.

– Так ведь они тебя упустили…

– Я не просила их освободить меня, а даже если и так, это еще не причина убивать их. Давай сделаем так: ты совершил эту ошибку из-за меня, поэтому попросим у них прощения вместе.

– Что?! Да о чем ты говоришь?!

– Когда считаешь, что поступил плохо, вполне естественно извиниться, разве не так? Простят тебя или нет – это другой вопрос, но признать или не признать ошибку должен ты сам. Ведь ты, наверное, и не хотел их убивать, – сказала девушка со странной решимостью.

Ямагами не ответил. С его злобного лица мало-помалу пропадала уверенность, и ее сменил явный страх.