Тайна ворона - Абэ Тисато - Страница 14

– Почему? Почему? – С губ Хидэко слетало одно и то же слово. Она будто сломалась.

– Не волнуйся. Обезьяны – наши друзья. Они охраняли священную землю. – Ямагами неправильно понял ее ужас, но улыбался, пытаясь успокоить мать. – Мне уже рассказали, что этот негодяй пытался похитить вас, матушка. Теперь вам нечего бояться.

Он говорил с улыбкой, и в Хидэко что-то окончательно нарушилось.

– Негодяй?! Негодяй, говоришь?! Никакой он не негодяй! Как ты смел его убить?!

Божество опешило от ее ругани.

– Что вы говорите?

– Не прощу! Никогда тебя не прощу! Какая я тебе матушка?! Ты не мой ребенок! – вопила Хидэко перед испуганно отступавшим мальчиком. – Ты чудовище!

Иронично, но именно в этот момент в скривившемся личике Ямагами проглянуло что-то человеческое.

– Ну, так нельзя! – Огромная обезьяна подобрала отлетевшую, точно мяч, голову Кандзиро и, подбрасывая ее одной рукой, подошла ближе. – Мне жаль, Ямагами-сама, но она больше не Тамаёри-химэ. Позвольте разобраться с ней.

Обезьяна сделала знак группке прислужников, чтобы увели побледневшего Ямагами. Убедившись, что тот ушел, она обернулась к Хидэко. Как ни странно, в глазах чудовища мелькнуло сочувствие.

– Мне жаль тебя, но другого выхода нет.

Как по сигналу, на Хидэко набросились другие обезьяны. Ей моментально разодрали горло, не дав даже закричать. Она упала на землю, и все ее тело пронзила судорога, на коже выступил холодный пот. От боли из головы вылетели все мысли.

«Скорее, скорее бы стало легче. Все равно кто, только убейте меня, убейте, убейте, скорее, нанесите последний удар».

Но никто не пришел на помощь бившейся в судорогах девушке. С каждым вдохом раздавалось хлюпанье и клокотанье, но звуки вырывались не изо рта, а из горла. Ее движения все замедлялись, и, когда ей вдруг подумалось, что ощущение вытекающей из нее жизни похоже на холод, она наконец смогла разобрать чьи-то слова.

– Что сделать с останками?

– На мертвых вины нет. Похороните.

В глазах темнело, но девушка еще успела увидеть, как огромная обезьяна отвернулась и направилась к пещере, а ее подручные двинулись следом.

– Но что же мы будем делать? Ямагами еще не вырос.

– В последнее время нам попадаются какие-то безответственные женщины. Будем надеяться, что следующая исполнит свое предназначение до конца.

– Как же быть? Только подумаешь: вот эта подойдет – а она не желает становиться Тамаёри-химэ.

Большая обезьяна внезапно остановилась.

– Вот как? Точно. Можно ведь и так.

Это было последнее, что услышала Хидэко, перед тем как в глазах окончательно померк свет.

На священной земле, куда ее притащили обезьяны, без сил лежал блистательно красивый мальчик.

– Он и есть бог?

– Да, – ответила обезьяна. – И ты будешь его растить как мать.

– Хм, – пробормотала она, склонив голову набок. – По-моему, он со мной одного возраста. Как-то странно быть его матерью.

– Это неважно. Нужно, чтобы на этой горе находилась та, кто возьмет на себя роль его матери, – ответил уже не Оодзару, а старейшина ятагарасу, бывший неподалеку от лежащего Ямагами.

– Поздравляю. С сегодняшнего дня ты – Тамаёри-химэ.

Сихо открыла глаза. Стук дождя по окнам прекратился. Она ощутила, как тихо-тихо бьется сердце, будто и не в ее груди.

Она заснула все в том же нетерпеливом беспокойстве, но теперь чувствовала себя совершенно по-другому. С тех пор как девушка очутилась на этой горе, она все время видела какие-то осмысленные сны, но этот показался ей особенно странным. Вроде бы Сихо наблюдала за всем происходящим с высоты, но временами испытывала то же, что и женщины в ее грезах. Возможно, для снов это нормально, но сейчас она словно прожила жизни нескольких человек. Сихо понимала, странно искать в этом логику, но не могла удержаться от мысли о том, что ее ночные видения когда-то произошли на самом деле.

Никаких доказательств у нее не было. Однако почему-то девушка не сомневалась: тот красивый юноша – это прежнее воплощение божества. Она вспоминала его слова. Ямагами, бессильно называющий Надзукихико предателем, и Ямагами, скривившийся при слове «чудовище», слились воедино.

Она выглянула в окно. Дождь прекратился, небо стало нежно-лиловым. Наверное, скоро рассвет. В груди вдруг что-то зашевелилось, и ее охватило необъяснимое волнение. Казалось, вот-вот произойдет нечто страшное, нечто необратимое. Не напрасно ли она сидит сложа руки?

А что, если Надзукихико все-таки убьет Ямагами?

– Что тебя мучает?

Вздрогнув, Сихо подняла глаза: за стеклом возник мальчик, о котором она уже успела забыть.

– Ты везде появляешься, да?

– Вовсе не везде. В священные земли я войти не могу.

Белокурый паренек был невозмутим, совсем как тогда, на остановке.

– Неужели Надзукихико действительно уничтожит бога, если я ничего не предприму? – тихонько спросила Сихо.

Мальчик поднял брови.

– Думаешь, ему это удастся? Не знаю насчет Ямагами, но Оодзару точно злодей. Это он довел воронов. Наверняка теперь ждет, когда они нанесут удар, – равнодушно заметил он.

Сихо ахнула:

– А что будет, если ятагарасу не справятся?

– Сам Надзукихико, конечно, погибнет, да и остальных его товарищей Ямагами убьет.

– Ты что!..

В ее ушах снова раздались отчаянные вопли ятагарасу, который звал товарищей по именам. Не то чтобы вороны как-то особенно заботились о Сихо, но ведь и у них была душа, они тоже кого-то любили…

– Что же делать? Может, попросить Надзукихико отказаться от этой мысли?

– Это бесполезно.

– Почему?

– Потому что вороны идут на это, прекрасно осознавая опасность, – тихо ответил мальчик.

Она впала в отчаяние.

– Слушай, а почему эта гора связывает разные миры? Раньше она ведь не была такой?

Парнишка удивленно посмотрел на нее:

– Хм. Не знаю, зачем ты об этом спрашиваешь, но если хочешь спасти воронов, то можешь попробовать кое-что еще.

Сихо вдруг заметила, что у ног мальчика шевелится какой-то белый комочек. Два щенка.

– И что же?

– Тебе достаточно попросить меня о помощи. – И мальчик взял на руки одного песика.

– А что будет, если я попрошу?

– Я смогу зайти в священные земли и тогда… – продолжал он, гладя щенка по голове, – вместо воронов расправлюсь с Ямагами.

Он говорил равнодушно, но, когда Сихо поняла смысл его слов, она ахнула.

– То есть я должна попросить тебя убить этого малыша?

– Грубо говоря, да.

Девушка бессознательно стукнула ладонями по стеклу и крикнула:

– Погоди! Если Ямагами не всегда так выглядел, должна быть какая-то причина, почему он стал таким. А мы хотим его погубить!

Мальчик разочарованно вздохнул:

– Не знаю, каким Ямагами был раньше, но теперь он убивает и пожирает женщин, которых ему посвящают. Он заслужил месть, а иначе их души так и не найдут покоя.

У Сихо задрожали губы:

– Я знаю. Я прекрасно все понимаю. Но никак не могу пожелать ему смерти.

Мальчик иронично засмеялся:

– Ах, какая ты добрая. Просишь за того, кто собирался тебя убить?

– Да нет же! Просто он…

Девушка запнулась, потому что и сама не понимала, отчего так волнуется, но наконец сообразила:

– Он ни разу не говорил, что хочет это сделать.

Сердце глухо стукнуло. Он угрожал убить ее, но не сказал, что хочет убить. Он выл, что сожрет ее, но не сказал, что хочет сожрать.

Сихо обескуражила эта находка, но мальчик смотрел на нее с сомнением:

– И в чем разница? «Убью» или «хочу убить» – одно и то же.

– Нет! Совсем не одно!

Она вспомнила: говоря «убью» или «сожру», Ямагами всегда сердился. Стал бы он злиться, если бы совершал убийства с удовольствием? Наверное, причина его гнева крылась в разочаровании, когда что-то не шло по его плану. Ничего не выходило – вот он и горячился. А значит, божество чего-то ожидало от Сихо и ятагарасу. Его страшные слова должны были пугать, но не выражали желание творить зло.