Разлом (СИ) - Островская Алина - Страница 14

Но, конечно же, мне не могло повезти сегодня. Нет. Только не сегодня.

Поэтому из арочного отверстия, фыркая и устрашающе сотрясая землю, на задних лапах выходило то, что должно было подтвердить крепость моего духа, чистоту разума и что там ещё по списку. И да, это были глаза зверя. Огромного, многотонного чудища!

Когда все туловище этрусса залил солнечный свет, он остановился и повёл носом по воздуху, принюхиваясь. Внешне он сильно напоминал медведя. Та же густая, сбитая шерсть, небольшие уши, крупная голова и мощное телосложение. Но этот хищник в добавок был счастливым обладателем смертоносной собакоподобной пасти, вооружённой клинками зубов, выступающими и сверху, и снизу. Если этот капкан сомкнется на шее, то шансов выжить не будет. На задних конечностях отчётливо прорисовывались коленные чашечки, чем зверь успешно пользовался. В какой-то момент мне показалось, что стоять вот так, на задних лапах, ему гораздо удобнее чем на четвереньках.

Но это лишь на миг. Потому что этрусс долго не расшаркивался. Как только его глаза привыкли к яркому свету, он тут же приметил свой обед (меня), требовательно заревел и тяжело рухнул на передние лапы, сотрясая мощными телесами.

Вот и не стыдно мне теперь признаться, что я труханул. Любой бы на моем месте испугался, чего душой кривить. Но бежать-то некуда. И умирать так бесславно не хочется. Что там за южная традиция такая? Может павшего они скармливают чудищу? Так себе перспектива, если честно. Если уж здесь умирать, то предпочёл бы быть сожженным, ну или, на худой конец, закопанным с конем, мечом и прекрасной девицей, как скиф.

Но пока что передо мной открывались не самые радужные перспективы.

Между тем, зверю надоели эти лирические отступления, и он стал быстрее перебрать лапами, приближаясь ко мне. Голодный, наверное.

С трибун слышались возгласы берсерков, призывающих меня пустить кровь этруссу. Это они хорошо придумали.

Что ж, спасение утопающих, дело рук самих утопающих. И спастись ведь нужно так, чтобы меня наёмники зауважали. А это значило лишь одно: никакой трусости и слабости.

Когда хищник оказался в двух метрах от меня, в кровь выбросилась ударная доза адреналина. Я стал размахивать вокруг себя секирой, пристально глядя зверю в глаза. Он остановился, поднялся на задние лапы и заревел. Акустика амфитеатра усиливала звучание так, что рев этрусса заглушал гомон сотни воинов.

Мне ничего не оставалось, как зарычать на него в ответ и пойти в наступление. Зверь, признаться, не ожидал такого поворота. Сперва начал отступать, а потом вспомнил, что когти и клыки из нас двоих, воообще-то, у него и махнул на меня мощной лапой, выбивая из рук щит. Тот тут же разлетелся на щепки, но я не расстроился. Он здесь мало чем мог бы помочь, только руки занимал. От следующего взмаха когтистой лапы я увернулся, кувыркнувшись в сторону и наотмашь рубанул секирой, задев зверя. Этрусс бешено взревел, временно пятясь. Я повторял за ним, с удовольствием увеличивая расстояние между нами, пока не заметил кровь, впитавшуюся в песок арены, тянущуюся за мной темно-багровой полосой. Мельком взглянул на свои ноги и обнаружил рассеченную когтями прямую мышцу бедра. Сквозь разодранную ткань зияли четыре багровые, сочившиеся раны.

Зараза!

Но в долгу я не остался. Лохматая грудь зверя почернела от крови, а из оскаленной пасти обильно закапала пена. Скинув с себя оцепенение, животное снова принялось наступать, с каждым шагом набирая скорость. Если бегает он так же хорошо, как медведь, то мне не удрать, к тому же нога здорово повреждена.

Поднялся на ноги, приняв атакующую стойку. У меня один шанс. Либо он, либо я. Внимательно следил за животным, разъяренным полученным ранением, и в какой-то момент уловил знакомую осознанность в глубоко посаженных глазах. Переметнул взгляд на ведунью, беззвучно шевелившую губами и глядящую багровыми глазами в одну точку.

Зверь скорости не сбавлял, но в его движениях я больше не улавливал той агрессии. Мне нужно действовать. Неизвестно сколько Алариэль сможет удерживать этрусса под своим контролем.

Превозмогая боль, я побежал навстречу животному, рассчитывая закончить начатое. Когда между нами осталось не больше метра, я поднырнул под него, проскальзывая по песку и выныривая сзади. Схватился за клок шерсти, оттолкнулся от земли и оседлал чудище.

В этот момент, этрусс, судя по всему, пришёл в себя. Он стал выворачиваться, пытаясь достать до меня лапами, брыкаться, стараясь скинуть. Но я крепко держался за жесткую шерсть, подтягиваясь ближе к шее. Когда зверь в очередной раз поднялся на дыбы, секира скользнула по широкой шее, перерезая главные артерии. Рёв животного оглушил присутствующих, а затем он замертво рухнул на арену с убийцей на своей спине, поднимая ввысь столбы песка.

* * *

* Альтажиб — в переводе с диалекта южан означает «испытание».

Я скатился с загривка этрусса и облокотился спиной на ещё тёплую шерсть, прикрыв глаза. Мысленно дал себе слово больше не участвовать в сомнительных мероприятиях с непонятными названиями. В этом мире это чревато негативными последствиями.

Приведя сбившееся дыхание в норму, осмотрел рану на ноге. Выглядело чертовски удручающе, хоть и не так сильно болело, как должно бы. Наверное, из-за адреналина, наполнившего каждую клетку до краев.

В следующие несколько минут меня обступили со всех сторон ликующие воины. Рычали в неподвижную морду зверя, колотили себя кулаками в грудь и наперебой спорили об увиденном. Среди них, довольно сверкая глазами, молчаливо стоял Бруни. Он внимательно смотрел на меня некоторое время о чем-то размышляя, а затем провозгласил:

— Сегодня! На ваших глазах наш кровный брат прошёл древний обряд посвящения! Он не просто доказал своё право носить гордое звание — берсерка, но и заслужил наше почтение. Всем присутствующим здесь известно, сколько наших братьев было разодрано этруссами. Пройти это испытание не каждому по силам!

Бруни перевёл взгляд на меня, пожал руку и подбадривающе хлопнул по плечу.

— Рад приветствовать тебя, брат. Отныне, ты — Рюрик Бесстрашный, ибо только так можно объяснить твоё желание оседлать взбесившегося зверя, — хохотнул воин, вынул из-за пояса охотничий нож и протянул мне, — теперь сними с него шкуру и кожевник сделает тебе этрусскую накидку. Дабы каждый знал, что перед ним — победитель!

Я благодарно кивнул и на этой позитивной ноте сразу же пошёл в наступление:

— А что насчёт найма? Ты согласен?

— Предлагаю обсудить это за пинтой эля, мой друг. Здесь неподалёку принимает гостей дивная таверна, — добродушно пробасил Бруни, всовывая в мою руку нож. — Но сначала, заверши начатое.

К этому моменту, средь толпу ко мне пробрались Эйвар и Алариэль. Если ведунья обеспокоено взглянула на мои раны, то рыжебородый, преисполненный эмоциями, кинулся меня обнимать и трясти за плечи, одновременно пританцовывая.

— Рик! Ты сделал это! Ты. Это. Сделал!!! Не могу поверить! Ты победил! Это было невероятно! — фонтанировал приятель.

— Тише-тише. Дай немного прийти в себя, — пытался уговорить воина перестать меня трясти, как тряпичную куклу и орать на ухо, встретившись взглядом с Эли.

Я должен поблагодарить ее за очередное спасение. Она рискнула своим разоблачением ради меня. Применять магию в городе, где могут шнырять Чёрные гончие — верх безрассудства, но иначе мои внутренности уже были бы сожраны зверем.

Снимать шкуру с этрусса оказалось ещё сложнее, чем его победить. Это вам не зайца освежевать. Так ещё и с зрителями за спиной, которые не стеснялись раздавать советы. В конечном итоге, под общий ансамбль голосов, я выполнил задачу и был готов упасть замертво от усталости. Шкуру Бруни передал своему доверенному лицу, заверив, что к утру плащ будет готов.

Омыв лицо и руки в бадье с водой, мы направились в место, о котором я слышал, казалось, из каждого угла. На главной торговой улице, близь замка, гостеприимно распахнула свои двери таверна-постоялый двор «Копченая нога». Об этом гордо вещала деревянная резная вывеска над дверью, с выжженной на ней аппетитной свиной рулькой.