Полудержавный властелин (СИ) - Соболев Николай Алексеевич - Страница 15

Дима еще помянул недобрым словом попаданцев, кто с собой ухитряется притащить айфон, ноутбук, владеет эйдетической памятью или попросту подключается к ноосфере. Раз — и все знания как на блюдечке, любой технологический процесс в деталях.

— Знаешь, я грешным делом думаю, что от этого только вред, — выдал я давно свербевшее в голове.

— Супер-пупер технологии в менталитет не укладываются? — ухватил Дима. — Ну да, у нас даже на зелейное дело косо смотрят.

— Именно. Чтобы то же электричество внедрить, нужны люди, понимающие что это не колдовство.

— То есть, тебя волнует не технологический рывок, а что будет с ним потом, после нас? — приятно иметь дело с умным человеком, понимает с полуслова.

— Вариантов пока два, — поделился я видением стратегической перспективы, — либо утекут знания и пользу из них извлечет та же Европа, либо хроноаборигены попросту все угробят и забросят.

— Точно, это как как сомалийцам калаши выдать. Патроны расстреляют или распродадут налево, железо в негодность придет — все, привет, возврат в исходное состояние.

— Потому я так со школами и бьюсь, чтобы хоть какой слой образованных людей создать, чтобы они потом могли страну тащить.

— А не боишься, что их после нас тоже загробят? — Дима встал, потянулся и на всякий случай подкрался к двери и резко открыл ее.

Нет, все в порядке — Волк и Вакула сидели в дальнем углу, а больше никого им и не велено пускать.

— Боюсь, — ответил я, после того, как Дима бросил Вакуле пару слов, тщательно закрыл дверь и вернулся на место. — Потому и думаю, что менять надо общество и социальную структуру. Вот сведу дьяков в корпорацию или особое сословие — и разогнать их станет в разы трудней.

— Да, — задумчиво протянул Шемяка. — Как бы сделать так, чтобы элите интересней было не саблей махать, а развитием заниматься…

— Ну, за прогрессивную социальную структуру!

— И отдельные вундервафли!

Мы тяпнули немножко настойки, а потом Дима мне еще час рассказывал насчет простоты махания саблей. Ладно там побили жигмонтов и ягайлов, но те же князья-бояре мало того, что остались на прежних местах, так еще и успели поднахвататься от поляков. Витовт реально молодец, всю эту вольницу укрощал, вводил вместо княжеств наместничества, содавал, так сказать, унитарную структуру государства, да не успел довести до конца. Все равно осталась дикая мешанина из традиций, жалованных грамот, статутов, привилеев — черт ногу сломит. И каждый в этой мутной воде стремится урвать побольше. Сутяжничество, прошения, жалобы…

— Один только вопрос, как назвать новое княжество, мне всю голову продолбил! — Дима обхватил голову, словно боялся, что через эту дырку выскочат все мысли. — Смоленское и Витебское? Или оставить Литовское? Или Литовское и Русское? Блин, прямо хоть Белоруссией называй!

— Вполне годно.

— Ну да, нейтрально и все такое. Ну, за Белоруссию!

Мы чокнулись, но я добавил:

— По хорошему, надо все земли объединять в Великое княжество Русское.

— Все это какие?

— Все наши, от Вятки до Стародуба. В перспективе — все киевское наследство. А бояр перемешать и переселить, а то снова развалится на две части и все труды прахом.

Посмотрели друг на друга, почесали в затылке — на такое дело решения двух первых лиц мало, нужен консенсус. Значит, звать всех на собор. Хорошо бы во Владимир, но можно и в Можайск, чтобы никому не обидно. Рязанцев подтянуть, тверичей, даже новгородцев пригласить…

До Полоцка могли бы доехать и по застывшей Двине, но четыре дня саночки скрипели полозьями по зимней дороге, а мы ловили кайф от елок в снегу, солнца в холодном небе, морозца…

На следующий день прибыла немецкая делегация. Самолично великий магистр, да ливонский ландмейстер, да епископ Дерптский Дитрих. Да еще дюжина всяких фонов, деров и цу, среди которых затерялись шемякины знакомцы Книпроде и Гейдель. Первый уже в командорских чинах, да и рыжий, несмотря на молодость, тоже сделал карьеру (ну, при его-то родственниках неудивительно) — сидел ландкомтуром в Динабурге.

Въехали немцы при полном порядке, ровными рядами, в белых коттах с черными крестами, чисто Эйзенштейн, только ведер с рогами не хватает. Но, как объяснил Дима, ведра-топхельмы нынче не в моде, другие времена, крутые пацаны носят шлемы-арметы. И кольчуги только у кнехтов, а у братьев, то бишь полноправных членов ордена, натуральные латы, в каких всегда рисуют рыцарей. Все добротно, единообразно, вычищено до блеска, маслом смазано — хоть сейчас на сковородку.

Правда, одоспешенным явился только почетный эскорт, сами магистры и мейстеры предпочли не таскать на себе такую кучу железа, не на войну же едут. Мы-то тоже не пальцем деланые, Федька Палецкий и его орлы в красное сукно одеты, не пожалел я денежек на пыль в глаза, кони у всех гнедые, опять же, с мехами у нас побогаче. Первая гвардейская сотня, прямо Maison Militaire du Roi, королевские мушкетеры. Только пока без мушкетов. Но немецкий конвой произвел изрядное впечатление даже не видом, а выучкой, теперь понятно, откуда немецкий орднунг вырос — всего лишь надо дрючить личный состав лет пятьсот подряд.

А доспехи… ну да, много в Европе железа, повезло, но свинцовой пуле без разницы, кольчуга там или полная кираса. Такого красавца-рыцаря надо с детства откармливать и тренировать, не говоря уж про его коня, который жрет как пять обычных. А обучить любого горожанина стрельбе из пищали с упора можно и за месяц. И потому доспех это уходящая натура, богом войны становится артиллерия.

— У Великого магистра большое нестроение в Ордене, — наставлял нас перед переговорами Патрикеев-старший, прочно прописавшийся на посту главы московской дипломатии, — ландмейстеры супротив замышляют. Потому магистру докончание больше нас нужно, чтобы рты заткнуть да шепотки подавить.

Ливонско-тевтонская делегация тем временем рассаживалась за длинным столом в отскобленных до желтого цвета бревен наместничьих палатах. Монахи и епископ меня не особо удивили — кресты да тонзуры, а вот поголовная стрижка рыцарей «под горшок» вызвала некоторое внутреннее веселье. Потом-то мне объяснили, что лыцарь во всех этих железках да со стегаными поддоспешниками суть ходячий термос, отчего летом от блистательного войска несет запахом пота версты на полторы.

Позиция немцев определялась просто: всего и побольше. Для начала они затребовали Полоцк, апеллируя к грамоте столетней давности, по которой помиравший князь поручил город рижскому архиепископу.

— Так князь Витень у архибискупа права на город выкупил, — возражал Патрикеев.

— Чье было, к тому и вернутся должно, — упрямо гнул ландмейстер.

— Пусть так, — легко согласился Дима. — Тогда верните вотчину нашу, град Юрьев [ii], пращуром нашим Ярославом Владимировичем основанный.

У дерптского епископа от такой наглости чуть глаза не выскочили, но первый натиск мы отбили, Полоцк и Юрьев за рамки переговоров вывели.

До главного предмета переговоров, до Жмуди или Самогитии, добрались только на второй день. Рыцарям эта Кемска волость страсть как нужна — мало того, что жемойтские земли клином разделяют тевтонские и ливонские комтурства, так еще и населены полуязычниками! А ведь именно крещение язычников и оправдывало существование ордена, на что и упирало как мирное, так и вооруженное духовенство.

— Мы несем язычникам свет истинной веры!

— Так и мы можем нести, невелика разница, — флегматично парировал Шемяка.

— Вы схиз… — чуть не брякнул лишнего епископ, но, похоже, ему под столом наступили на ногу. Надеюсь, что латным башмаком.

— Да? — не удержался уже я. — А если завтра собор в Фераре унию примет, что будешь говорить, епископ?

Пока там немцы взяли паузу на пошушукаться, я тоже наклонился к диминому уху и процитировал ходивший в сети стишок:

Мы сил не щадим, водружая окрест

Не болт арбалетный — епископский крест,

Тылы надорвались, победу куя!