Алые Евангелия (ЛП) - Баркер Клайв - Страница 36

— Какого черта! — выпалила Лана. — Я прибью тебя!

Кэз продолжал удерживать её. Дейл озорно улыбнулся. Гарри, в качестве буфера, встал между ними и воззрился Дейла, снова обхватывая рукоять своего ножа.

— Будь так добр объяснить, что это, блять, было, Дейл? — спросил Гарри.

— Он съехал с катушек! Что еще тебе нужно знать? сказала Лана.

— Ужасно сожалею. Правда. Это просто необходимо было сделать. Сны сказали мне. Я распознал момент и был поглощен им.

— Гарольд, думаю, твой друг правда может быть не в себе, — сказал Кэз.

— Меня сейчас стошнит, — сказала Лана.

— Нет, ничего подобного, — сказал ей Кэз. — Не смотри на руку. Смотри на меня. Он стряхнул с себя потрепанную кожаную жилетку и стянул черную футболку, а затем разорвал ее на полосы шириной с бинт. — Я уберу все это с глаз долой через несколько секунд, — пообещал он Лане. — Ты будешь в порядке.

— Полный отстой. Я же пользуюсь этой рукой для… э-э… ну, ты знаешь.

Кэз улыбнулся, делая все возможное, чтобы перевязать рану достаточно туго и остановить поток крови. Тем временем Гарри внимательно наблюдал за Дейлом, изо всех сил пытавшимся извиниться. Но его мольбы остались неуслышанными.

У Гарри не сработало ни единого сигнала тревоги, в то время как он сконцентрировался на тщедушном человечке, но, опять же, он находился в самом центре этого более не легендарного края, где злодеи якобы исполняют решение кармического правосудия, и, как следствие, где его татуировки вели себя неадекватно. Гарри прислушался к старой доброй интуиции и отвел Дейла в сторону от группы.

— Ты на испытательном сроке, — сказал Гарри. — Иди впереди. Еще один трюк, и я позволю Лане сделать с тобой всё что ей заблагорассудится.

— Может прямо сейчас? — сказала Лана.

— Просто подожди, — ответил Дэйл. — И ты увидишь. Сны никогда не ошибаются. Я же нашел тебя, Гарри. Так ведь?

На несколько секунд воцарилась тишина, по крайней мере, среди двуногих обитателей рощи. Однако, среди гниющих фруктов тараканы продолжали свою песню, наполненную клокотанием и свистом.

Наконец, Гарри заговорил, проигнорировав вопрос Дейла.

— Давайте расставим приоритеты. Рискну сказать очевидное, это будет нелегко. Нам нужно как можно быстрее найти Норму, не попасться на глаза могущественному демону, желающему превратить меня в своего раба, а затем убраться из Ада. Я уверен, что по пути нам встретятся гнусные, невообразимые, душераздирающие хрени, но, надеюсь, мы все выберемся живыми.

Его друзья замолчали. Лана прижала нежную плоть раненой руки к груди и фыркнула: — Отличная ободряющая речь, тренер. Теперь мне на много лучше.

11

Норма просидела, по ее мнению, уже много часов в темноте внутри темноты. Впервые в жизни она абсолютно ничего не видела. Слепота угнетала ее. Она жаждала излечиться от нее, чтобы иметь возможность составить представление о демоне и его человеческом приспешнике, у которого дыхание, как у язвенника. Хотя мир, каким его видели зрячие люди, был для нее закрытой книгой, она видела то, чего не могли видеть они: повсеместное присутствие призраков — их лица, переполненные нуждой и неистраченной страстью — оставлявших за собой следы голода, словно пыльца с цветов, отживших свой век, но отказывающихся увянуть и сгинуть.

До сих пор эти зрительные образы были более чем адекватной компенсацией за те зрелища, в которых ей было отказано. Она нисколько не завидовала зрячим людям, проходившим по улице под ее окнами, пока у нее были призраки. Но здесь призраков не было. Она слышала неразличимое шептание, которое, как она знала, свидетельствовало о их присутствии, но как бы громко она ни взывала к ним, как бы сильно ни желала, чтобы они появились, они не приходили.

— Ты здесь одна, — сказал Сенобит.

Она вздрогнула. Она не слышала, как он подошел. Ей стало не по себе. Обычно она нутром чувствовала, когда что-то — что угодно — находилось поблизости. Но демон двигался тихо. Слишком тихо. И от него воняло. Боже всемогущий, как он вонял! Ее чувствительность к обонятельным нюансам была еще одним даром слепоты, а это существо воняло очень дурно. Это существо определенно вело дела с демонами; в нем по всюду чувствовались их бесчисленные разновидности злобы. Неодолимый запах крови, как будто исходящий от фартука мясника, тоже присутствовал. Наличествовали и запашки, исходящие от всех орудий насилия, висевших у него на поясе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но самое сильное амбре было также и самым старым — это был аромат его грехов. Были и другие запахи, некоторые из них она могла определить — ладан, книги, пот — и гораздо, гораздо больше запахов для которых у неё не было имен.

Он почти не разговаривал с ней, разве что напомнил, как будто она и так не знала, что он эксперт в причинении страданий и что, если она сделает что-нибудь, что вызовет у него раздражение, то тут же узнает о его компетентности из первых рук. Только когда ее нервные окончания и рассудок сдадут ("и только тогда", — сказал он), ей будет дарована бесславная смерть.

Поэтому она не шевелилась.

Она оставалась в темноте внутри темноты и изо всех сил старалась пробиться сквозь ужасы к какому-нибудь утешительному воспоминанию: лицо счастливого приведения, которому она указала путь к его родным и близким, или прекрасные, счастливые времена, проведенные в обществе Гарри и бутылки бренди, предаваясь воспоминаниям о совместном безумии. Но по какой-то причине воспоминания не доставляли ей удовольствия. Как будто в животе у нее был камень, который тянул ее вниз, не давая улететь в прошлое.

Поэтому, по правде говоря, она была рада, когда демон наконец-то соизволил вернуться в ее присутствие, даже несмотря на его ужасные запахи, вторгающиеся в ее чувства. Это, по крайней мере, спасало ее от скуки.

— Детектив и его банда отморозков наверняка последовали за тобой, — сказал он. — Я сохраню тебе жизнь. Несмотря на протесты твоего друга, он уже начал свою работу в качестве моего свидетеля.

Затем, без предупреждения, он ударил ее в живот. От удара она согнулась вдвое. И не смогла разогнуться, хватая воздух ртом. Прежде чем она успела перевести дыхание, он ударил ее по лицу левой рукой, потом правой, потом еще раз левой, каждый удар отдавался громким, одурманивающим звуком в ее голове. Последовало мгновение затишья, а затем он снова обрушился на нее — силой распрямил ее, схватив за плечи и приподняв, чтобы отбросить к стене. Снова ее дыхание сбилось, а ноги, которые все больше немели, угрожали подогнуться.

— Нет, — сказал он, когда она начала соскальзывать вниз. — Оставайся стоять.

Он обхватил правой рукой ее горло, чтобы удержать ее голову поднятой, а левой стал бить ее снова и снова, нанося удары по печени, сердцу, почкам, грудям, кишкам, промежности, а затем опять по сердцу — дважды, трижды — и ниже по тем же уже размягченным, ноющим местам.

Она была уверена, что он испытывает наслаждение. Даже сейчас, когда она едва удерживалась в сознании, какая-то ее часть, которая никогда не могла отказаться от изучения языка тела, слышала легкие выдохи удовлетворения, издаваемые демоном, когда он на мгновение отстранялся и наслаждался слезами и страданиями, отображавшимися на ее окровавленном и распухшем лице.

Она ощущала его пристальный взгляд, неуловимо давящий на нее, и, зная, что он находит радость в ее страданиях, она собрала все нити силы в своей душе и не позволила пролиться подступающим слезам, да бы отказать ему в удовольствии. Она знала, что это его взбесит, и такое понимание только придавало ей сил.

Она закрыла рот и усилием воли заставила уголки губ приподняться в улыбке Джоконды. Глаза она тоже закрыла, медленно опустив веки, чтобы скрыть от него свою уязвимость. Больше никаких слез, никаких криков боли. Затянувшись, нити силы зафиксировали ее выражение лица. Лицо стало маской; что бы она действительно ни чувствовала, было сокрыто за ней, недоступно.

Он разжал хватку на ее шее, и она сползла по стене вниз, так как ноги ее не слушались. Он надавил обутой ногой на ее плечо, и она опрокинулась навзничь. Затем он жестоко пнул ее тело, сломав несколько ребер, и еще раз ударил по горлу, что стало настоящим испытанием на прочность для ее маски. Однако, она выдержала. Зная, что будет дальше, она попыталась поднести руку к лицу для защиты, но оказалась не достаточно быстрой. Его ботинок опередил ее, один прямой удар ногой в лицо — и кровь хлынула из ее носа. Еще один удар по лицу, и вот, наконец, она почувствовала, как тьма внутри тьмы окутывает ее своим покрывалом забвения, и она была благодарна за даруемую неотвратимость. Демон поднял ногу и сильно ударил сапогом по ее голове сбоку. Это было последнее, что она почувствовала.