В тени Алтополиса (СИ) - Углов Артем - Страница 84

И только под утро, когда в мастерскую пришли первые работники, мне удалось узнать кое-какие подробности. Слухи разнились в деталях, но все сходились в одном: ночью случился рейд Генералов. Несколько вооруженных колонн на мотоциклах и пикапах въехало в район Центровой: две со стороны Фавел и еще одна через Южные ворота. Уже находясь внутри, они разбились на множество групп, атаковав отдельные цели. Так первым пострадал большой дом с черепичной крышей, где имели обыкновение проводить время тузы. Всех, кто находился внутри, покрошили в фарш, особенно не разбирая, кто расписной, а кто шлюха случайная. Досталось и ресторану, которым они заведовали и где любили покутить, и прочим заведениям, так или иначе принадлежащим артели. Поговаривали, что фавельцы наведались в гости к Киче, одному из главных в иерархии стригунов, но того то ли дома не оказалось, то ли успели предупредить.

Гоняли ночью расписных, что тараканов по кухне. Всех бы передавили, но особо шустрые успели укрыться в западной части поселка, контролируемой казаками. К малажцам рейдерские группы сунуться не рискнули. Покуражились напоследок, разграбили все что плохо лежало, и скрылись в недрах Фавел. Поди разыщи их в месте, где каждый второй состоял в банде, а каждый первый из числа сочувствующих.

Жандармские это понимали, потому и не спешили войти в поселок. Встали по периметру трущоб, чтобы не приведи Всевышний, тараканы не поползли в верхний город, и принялись ждать решения сверху. Пока ждали, ситуация разрешилась сама собой: стрельба стихла и на улицах перепуганного Красильницкого наступило затишье. В поселок жандармские все же вошли, но в этот раз обошлось без броневиков и войск специального назначения. Блокпосты организовали лишь на двух главных улицах, да и те к вечеру сняли за ненадобностью.

Жандармские ушли, вопросы остались. И самый главный из них, кто теперь в Центровой власть? Стригунам здорово хвосты прижали, так что они теперь не скоро очухаются. Фавелы может и рады были проглотить столь жирный кусок, да только кто им позволит – нехристям иноземным среди народа православного командовать. Тут и обычные жители взбунтуются, дома свои подожгут, а латинян в свой район не пустят.

Я долго мучал мастеровых расспросами, пока из кабинета не вышел дядька Степан и не прогнал меня.

- Иди вон на улицу любопытствуй, - велел он мне.

Я и рад бы, да только запретил Лукич дальше двора нос высовывать. Сам куда-то ушел, а мне только и оставалось что маяться в безвестности. Делать нечего, взял с полки книжку и в сотый раз принялся читать историю про приключения Дениса Ложкина, который вместо того, чтобы отправиться в плаванье на плоту, занимался откровенной ерундой: то ветхой старушке дверь чинил, то цветов на клумбе нарвал для одноклассницы, а та его за это отчитала. Короче делал все что угодно, лишь бы не сплавляться вниз по Неве. А тут еще приехавший в гости дядя узрел в племяннике хулигана и принялся жизни учить. Дескать, уроки нужно зубрить, старших слушаться и сладкое перед ужином не есть, и такой тягомотины на добрых три страницы. А приключения где?

Содержимое строчек ускользало от моего внимания, сколько бы я не пытался сосредоточиться. Посторонние мысли жужжали и жужжали надоедливым роем, раз за разом подкидывая одни и те же вопросы. Что, если Гамахен прав, и в тетрадке действительно упоминалось о синтетических наркотиках, или хуже того, лаборатории по их производству? Что если записи и стали всему причиной? Нет, полный бред… Передавал-то я информацию стригунам, им какой смысл кипишь устраивать, да еще и в собственном районе. Вот если бы про детище папы Шульгина узнали генералы…

«Стоп»! – лежащая в руках книжка захлопнулась с глухим звуком. А не это ли самое случилось? Что могло быть хуже, чем устроенный наркокартелем карательный рейд? Из-за чего генералами овладела слепая ярость? Задели за святое? Получается, что так… У бандитов в отличии от простых людей святость заключалась не в образках, и не в фарфоровых фигурках Девы Марии, украшавших каждую хижину Фавел. Для них важны были власть, деньги и репутация. Последнее может главнее всего, об этом в свое время атаман говорил. Какой же ты наркоторговец, если позволяешь чужакам захватывать рынок. Не где-то там в далекой Москве, где сходятся интересы кучи народа, а прямо здесь под боком - в родном Красильницком, где все давным-давно договорено и поделено. Никто не имеет права торговать наркотой в трущобах без ведома на то генералов, а тем более производить - НИКТО! И это правило соблюдалось всеми, в том числе и заклятыми врагами бразил – малажскими казаками. Значит…

А что это значит, додумать я не успел. Входная дверь хлопнула и в коридоре показалась фигура Лукича. За широкой спиной бобыля маячила еще одна тень. Я не придал этому особого значения, мало ли кто в гости пожаловал. Тот же Василий, навещавший нас в последнее время чуть ли не каждый день. Сами чаю сядут гонять, а меня снова на улицу выпрут, чтобы не нарушал секретности разговора.

Не дожидаясь команды, я встал с кресла, поднял взгляд и обмер, потому как из-за плеча Лукича показался Михась.

- Помнишь меня? – рот казака ощерился в довольной улыбке. – По глазам вижу, что помнишь. И я тебя не забыл, мелкий поганец. В особенности тот подарок, которым ты меня наградил.

Михась опустил бритую голову, и я увидел шрам, тонкой линией проходящий через макушку - давнишний след от свинчатки.

- Ну как, нравится?

Не знаю на что Михась рассчитывал, задавая вопросы. Если припугнуть, то у него получилось. Ноги сами рванули к окну - единственно возможному выходу, остававшемуся за спиной. Хотел я вывалиться наружу вместе с сеткой от комаров и дальше через задний двор уйти на улицу.

Но увы, вмешалась судьба-злодейка. Сделала она это самым подлым из имеющихся способов. Что я, не знал про кресло? Знал и все равно налетел на угол. Потеряв равновесие, перекувыркнулся и с грохотом покатился по полу, сбивая по пути различные предметы, вроде табурета или трехногого торшера. Попытался вскочить, но Михась был уже рядом.

Не зря говорят в народе, что каждого казака обучают рукопашному бою. Этот оказался не только сильнее, но еще и куда ловчее меня. Оплел запястья невесть откуда взявшимися стяжками и кинул обратно на пол, придавив сверху коленкой.

Я попытался было дернуться и тут же огреб. Лоб мой с глухим стуком ударился о деревянный настил, а потом еще раз и еще…

- Ну что, щенок, пропало желание бегать? Погоди чутка - побереги силы, они скоро тебе понадобятся.

- Дядька Лукич, за что?! – закричал я, понимая, что единственной надеждой остается бобыль, молча наблюдающий за разворачивающейся сценой. – Я же ничего плохого не сделал... Я же всё согласно вашему приказу, дядька Лукич?!

- Ты пойми, щенок, - с неожиданной теплотой в голосе проговорил Михась, - иногда людскую жизнь отдают в качестве довеска к оплате. Ты мой положенный бонус за хорошо проделанную работу, потому не создавай лишних сложностей, не вертись.

И от этой его заботы стало еще хуже.

- Дядька Лукич! - заорал я, осознавая, что все происходящее - это не нелепая случайность и не чья-то ошибка. Передали Лешку Чижика из рук на руки, словно бездушную вещь. За что, значения не имеет. Нюансы отходят на второй план, когда на кону стоит твоя жизнь. - Дядька Лукич, он же меня убьет.

- Что ты, что ты, - запричитал Михась, изображая заботливую кумушку. – Чай не нехристь какой, детскую душу губить. Еще и крещеную поди? Грех-то какой тяжкий… Лучше возьму молот потяжелее и перебью коленные чашечки до мелких осколков, а после кистями займусь. До каждой косточки доберусь, чтобы даже пальцами пошевелить не смог, не поморщившись от боли. Свезу на десяток верст от города и в степи оставлю. Сумеешь доползти, честь тебе и хвала, а нет – земля пухом. И заметь, никакого душегубства. Чист я останусь перед богом, - и Михась словно в насмешку перекрестился свободной рукой.

Невыносимый ужас сковал душу. Я отчетливо понял, что это конец - настолько страшный и мучительный, что даже врагу не пожелаешь. Перед глазами замелькали образы распятого на земле тела и тяжелого молота, опускающегося с небес. Он с хрустом ломает суставы - крошит кости на острые осколки-ножи, пронзающие тело при малейшей попытке пошевелиться. Да от такой боли на месте скончаться можно, не то что десять верст проползти.