Семь жизней - Монро Нонна - Страница 59

Людей было немного. Пришли лишь соседи, несколько маминых подружек-собутыльниц, и она с Эммой. Когда ударила молния, она прижалась к ноге тети и зажмурилась. В тот момент Эмма ласково погладила ее по голове и едва заметно улыбнулась. Она посчитала этот жест, как первый шаг на пути к крепкой семье.

– Орест боится грозы. В детстве он прятался под моей кроватью, когда гремел гром. Страх был настолько силен, что даже мне он не позволял себя успокоить.

– Он считает тебя самым близким человеком?

– Я единственная могу его понять, – беспечно пожала плечами Одилия. – Твоя тетя тебя понимает?

– Я не хочу о ней говорить, – отрезала Нора, нахмурившись.

– Мне нравятся такие люди, как ты, – легкая улыбка возникла на ее губах. – Несмотря на внешнюю агрессию, вы остаетесь искренними людьми. Все ваши действия максимально прозрачны и четко обозначены. Если ты не хочешь об этом говорить, то не пытаешься улизнуть от ответа, прикрываясь различными отговорками.

– Не вижу в них смысла.

Наконец небеса разразились дождем и крупные капли ударились о землю. Прогремевший гром был предвестником молнии, которая чуть позже проблеснула над самой больницей. Деревянные оконные рамы затрещали от ветра. Разбитые окна наполнили пыльное помещение свежим и влажным воздухом.

Я вдыхаю полной грудью и чувствую легкость. Это так странно, не переживать о том, что будет потом. Бессонница, кошмары, мама, тетя Эмма – все эти проблемы улетучились. Я впервые чувствую себя комфортно, в компании малознакомых людей. И если Ореста я остерегаюсь, то Одилии могу довериться. Это так непривычно и страшно, что я с опаской приближаю их к себе.

Прикованные к окну, мы простояли так около часа, а после разошлись своими путями. Я шла медленно, наслаждаясь дождем и ветром. В кроссовках хлюпала вода, одежда насквозь промокла, а волосы прилипали к лицу и шее, но мне было так плевать. Мне хотелось задержать этот миг и раствориться в нем. На секунду стать той, кем была много-много лет назад. А еще лучше, если бы этот дождь оказался кислотным. Он бы прожег мою кожу, мучительно пожирая каждый ее сантиметр.

Приближаюсь к дому и понимаю, что не хочу подниматься. Я не могу больше находиться с тетей Эммой в одном доме. Ее жизнерадостный вид и умение сглаживать углы достигли края. И пускай я смогла посеять семя сомнений в ее голову, мне не стало легче. Она не страдает так же сильно, как я. Она не мучается ночами, вертясь в постели, а спокойно спит. Хочу, чтобы она думала о своих косяках постоянно. Анализировала, пыталась переиграть в голове, переделать диалоги, но не могла. Не могла, потому что все это осталось в прошлом. Момент упущен, решения приняты, вернуться назад невозможно.

Да, пожалуй, так и поступлю. Я вылью на нее все то, что копилась во мне годами. Заставлю хоть на один процент почувствовать тот спектр эмоций, что чувствую я. Обращу ее жизнь в ад, как она обратила мою. Уничтожу, испепелю и сделаю все, чтобы она мечтала о смерти так же, как мечтаю о ней я.

Я переверну нашу игру, но только завтра. Пусть сегодня ночь ее пройдет спокойно. Пусть сегодня ей приснятся ванильные сны, о которых она постоянно твердит. Но только сегодня. Ведь с завтрашнего дня она забудет, что такое крепкий сон.

Элеонора

Оказывается, это круто – иметь планы на жизнь. Выстроить в своей голове задачи и с нетерпением ждать нового дня, чтобы начать их воплощать. На этот раз сон не приходит из-за переполняемых эмоций. Я все думаю и думаю, подбирая нужные слова и прокручивая в голове каждое предложение. Я боюсь недосказанности. Боюсь, что забуду упомянуть важный фрагмент, из-за которого мысленно себя сожру. Нет, на этот раз Эмма услышит все, что накопилось во мне. Пусть эти слова снимут с нее розовые очки, и она, наконец, увидит, во что превратила мою жизнь.

Было странно не услышать звон посуды утром. Неужели она решила не готовить свою стряпню? Первый кирпичик заложен. Я смогла ей отплатить ее же монетой. Смогла раздуть угольки, а значит, совсем скоро, пламя начнет полыхать.

От собственных мыслей я невольно улыбаюсь. Мне льстит эта власть, что случайно оказалась в моей руке. Теперь я задаю правила игры, в которой она проиграет.

За пятнадцать минут успеваю собраться. Беру рюкзак и направляюсь в коридор. Дверь в комнату Эммы все так же закрыта. А если… Нет. Глупость. Она не сделает для меня такой щедрый подарок. Натягиваю кеды и закрываю дверь. Мне бы отмучиться в школе, а после начнется шоу. Шоу, в котором я буду ведущим для одного зрителя.

Так странно, что я спешу в школу. Словно появилась какая-то причина, по которой мне нужно оказаться в ней, как можно раньше. Причина ли? Вряд ли. Вероятней, комфорт. В этих стенах стало не так душно. Я могу свободно прогуляться по коридорам, а могу заговорить с Одилией. Пускай наши взгляды не схожи, но, по крайней мере, она не осуждает. Не с каждым поделишься такими мыслями. Не каждый сможет с тобой об этом порассуждать. Я знаю случаи, когда над подростками издевались за такие рассуждения, но, как по мне, издевки не так страшны, как равнодушие. Когда человек отмахивается, списывая все на возраст и глупость вместо того, чтобы постараться вникнуть в причину. Задать простой вопрос и внимательно выслушать ответ.

Я так воодушевлена своими планами, что одна из первых оказываюсь в классе. И даже усталость не сказывается на моем настроении, а самое главное – я не планирую спать на уроках. Мне надо сформировать все темы, о которых я хочу поговорить. Хотя наш разговор состоится в формате монолога. Говорить буду я, а болтушка Эмма молча выслушает.

Класс потихоньку наполняется одноклассниками. Каждый бросает на меня удивленный взгляд. Я слышу перешептывания и невольно улыбаюсь уголками губ. Чувствую их страх. Если бы они были смелее, то не упустили бы возможность выдать едкую шутку в мой адрес.

Аманда входит в класс и замирает. Глаза округлились, тонкие губы распахнулись. Я упиваюсь ее реакцией и с самодовольной улыбкой прокручиваю в пальцах ручку. Вижу, как ей хочется плеснуть в меня ядом, но кто-то разболтал о нашей драке, выставив Аманду не в лучшем свете. За пару дней сплетни обросли странными подробностями, и в конечной версии Аманду едва успели откачать подружки.

Я знаю, что за этими слухами стоит Аманда. И распускает она их, только ради одного человека – Нила. Она хотела выставить меня злодейкой, а сама добиться сострадания с его стороны. Интересно, как она это себе представляла в своих влажных фантазиях? Что он врывается в наш класс, тянет ее в свои объятия и целует в макушку? А после они за ручку уходят в закат.

Аманда села за свою парту, но продолжала бросать на меня недовольные взгляды. Я не стушевалась, прожигала ее спину своим. Мы обе знаем, что в той ситуации была виновата не я, и не я потерпела поражение. И первое, и второе било по ее высокому самолюбию, а я упивалась этим.

Наконец, в класс вошли Одилия и Орест. Увидев меня, Одилия засветилась и расплылась в улыбке. Она что-то шепнула Оресту и пальцем указала на соседнюю парту, а сама направилась ко мне.

– Наша вчерашняя прогулка пошла тебе на пользу? – спросила Одилия, плюхнувшись рядом с Норой.

– Я сделала некоторые выводы, – неопределенно ответила Нора, продолжая прокручивать ручку пальцами.

– Надеюсь, верные, – Одилия извлекла из сумки тетради и маленький клетчатый пенал. – Орест, у тебя есть ручка?

Орест не ответил, но активно закивал головой. Нора отметила, что сегодня он выглядел менее тревожным, чем обычно. Только она собиралась расспросить об этом Одилию, как прозвенел звонок, а вместе с ним в кабинет зашел учитель. Класс погрузился в тишину и внимательно слушал речь учителя, в отличие от Элеоноры, которая погрузилась в собственные мысли.

Она избегала взглядом часы. Не хотела видеть время и как медленно оно идет. Пыталась сконцентрироваться на злости по отношению к Эмме. Вспомнила все обиды, что копились годами. Всю ту выдуманную заботу, которой тетя пыталась окружить. И от этих мыслей ненависть разлилась по всему телу. Нора с силой сжала ручку и сломала колпачок. От резкого треска Одилия дернулась, не сразу обнаружив источник звука.