Семь жизней - Монро Нонна - Страница 42

– Я даже не заметил его.

Наоми одобрительно кивнула. Прежде чем открыть дверь, она обернулась к Ачиллу и внимательно взглянула в его глаза.

– Я пускаю тебя в самое любимое место на всей земле. Прошу, ни при каких обстоятельствах, не смей очернить его. Договорились?

– Никогда.

– Проходи.

Девушка распахнула стеклянную дверь, пропуская парня вперед. Его взору открылись белоснежные стены с пустыми рамками, несколько ваз с цветами и одинокая скамейка.

Дыхание сбилось, когда Ачилл медленно прошагал вдоль стен. Я почувствовала покалывание в области груди и живота. Ноги застыли у входа, а глаза жадно впитывали каждое его движение. Я так боялась оскорбиться его реакцией. Так боялась, что он снова задаст банальные вопросы. Но он молчал. Лишь медленно шагал вдоль стен, поглаживая пальцами рамки.

– Так странно… – задумчиво произнес он, присаживаясь на скамейку. – Я часто посещал выставки, но никогда не был в этих помещениях без картин. Это одновременно и грустно, и интересно.

– Грустно?

– Именно. Эти стены слышат людей несколько раз в год, а в остальное время страдают от одиночества. Рамки в постоянном ожидании, но их функционирование зависит от творца. А если творец не захочет рисовать? Если потеряет вдохновение? Они так и будут висеть, покрываясь пылью день ото дня. Как часто ты проводишь выставки?

– Как только завершаю серию. Как только чувствую, что готова поговорить с незнакомцами.

– Можно я сфотографирую это место?

– Да, конечно. Солнце сейчас отлично освещает гортензии, – грустно улыбнулась девушка, обнимая себя за плечи.

– Согласен, но я сейчас не про них. Я хочу сфотографировать выставку.

– Но здесь ведь пустые стены, – удивилась девушка, откидывая прядь волос за спину.

– Именно. Пустые стены. Так выглядит ожидание.

Я окончательно забыла, как дышать. Все мое тело напряглось, когда он выудил из сумки огромный фотоаппарат. Точно. Как же я не поняла. Он фотограф. Сильные руки, проницательный взгляд и умение видеть то, что скрыто от остальных. Или… Или я опять наделяю Ачилла качествами, которыми он не обладает? Не знаю. Мысли вновь устраивают бурю в голове. И если бы не прохладная стена, я бы точно рухнула на пол и думала, думала, думала.

– Хочешь посмотреть?

– Да. Конечно.

Наоми прислонилась к его плечу и метафорически почувствовала разряд тока по всему телу. От древесного аромата закружилась голова. Она судорожно втянула воздух носом, пытаясь сконцентрироваться на снимке.

– Удивительно. Ты смог запечатлеть тишину. Давно ты занимаешься фотографиями?

– Всю жизнь.

– Удивительно.

– Ты позволишь мне быть фотографом на твоей выставке?

– Да.

Не могу оторваться от его глаз. Не могу поверить, что жалкие сантиметры отделяют меня от самых чувственных губ. Для малознакомых людей мы слишком долго молчим. Для незнакомых людей мы слишком близко стоим. Но в моей голове нет слов, которыми я готова нарушить тишину. И все мое тело будто оцепенело. А глаза… Они попали в капкан и не хотят из него выбираться.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что показала мне это место. Я много лет путешествовал, но ничего красивей не видел. Мы с тобой не позавтракали, позволишь исправить это?

– Хорошо.

Удивительно, как один человек заполучил все мое внимание. Все вокруг меркнет, когда его рука касается моей руки. Когда он случайно касается моих волос. Когда громко смеется, широко улыбается и подмигивает.

В нем я готова раствориться. Забыть обо всех заботах и слушать его голос. Он исправился. Больше не задает глупых вопросов. Рассказывает только о себе.

– Я родился и вырос в Англии. Типичная история: семейный бизнес родителей. Все были уверены, что я продолжу дело отца – сеть супермаркетов. Но мне это было неинтересно. Я всегда смотрел на мир через объектив. С самого детства таскался с фотоаппаратом, доставая родителей. Ты не представляешь, сколько альбомов у меня дома. Все мои стены были обвешаны фотографиями большого глаза. В двадцать лет мне стало тесно. Надоели серость и привычная скука. И тогда я решил блуждать по миру. Все просто – тыкаю пальцем в карту и беру билет в один конец. Так я и оказался здесь.

– Почему ты любишь путешествия?

– Главная причина – это чувствовать себя свободным. У меня нет графика, расписания жизни. Я могу завтракать в Америке, а засыпать в Японии. И везде я чувствую себя, как дома. Люди привыкли принадлежать одной стране: той, в которой родились, или той, в которой выросли. Но ведь все мы родились и выросли на одной планете, а значит, имеем право посетить каждый ее уголок. Я с ума сойду, если не окажусь даже на самом крошечном острове.

– Значит, ты скоро уедешь… – прошептала Наоми, опуская взгляд.

– Или же я найду причину остаться, – Ачилл взял за руку Наоми и развернул к себе. – Я хочу знать о тебе все. Каждую деталь, каждый год жизни, но так боюсь все испортить. Я готов получать информацию порционно. Ровно столько, сколько ты готова мне дать. Со мной такое впервые.

– Тогда начнем сначала. Меня зовут Наоми, и я художница.

Наоми

3 месяца спустя

– Я хочу знать все! – воскликнула Сара.

Она стянула с запястья черную резинку и небрежно собрала рыжие волосы в пучок. От духоты не спасал даже кондиционер, пускай и работал на полную мощностью.

– Что тебе рассказать? – рассмеялась Наоми, заглядывая в изумрудные глаза девушки.

– Кто он? Что он? И как пробрался сквозь острые шипы к самому красивому сердцу на свете?

– Ты льстишь, – Наоми залилась румянцем. Она смущено складывала салфетку, а после разворачивала, расправляя края. – Он удивительный. Особенный. Совершенно не похож на других. Так тонко меня чувствует. Ловит мое настроение и мысли. Если бы в мире была такая способность, я на сто процентов уверена, что он ей обладает. Мой прекрасный Ачилл.

– Наоми! Нельзя так долго держать интригу! Мы не виделись сто лет! Рассказывай все и с подробностями. – Сара сложила руки на груди. Вздернув конопатый нос, она умудрялась даже с недовольным лицом выглядеть забавно. Миниатюрная, но такая грозная.

– Ты никогда не была терпеливой, – засмеялась Наоми, откидываясь на бежевое кресло.

– А еще я импульсивная и эмоционально нестабильная!

– Мне ли это не знать. Я помню, как ты однажды купила духовку в новую квартиру, за которую еще не успела заплатить.

– То есть покупка гаража тебя не смущает?

– Еще как! У тебя до сих пор нет прав!

– Зато есть гараж. Не переводи тему, я внимательно слушаю.

– Все завертелось очень быстро. Я до сих пор не могу поверить, что разделяю с кем-то быт! Знаешь, как сложно пускать кого-то в свое гнездышко. Позволять пить кофе на кухне, освободить несколько полок в шкафу, а главное, засыпать и просыпаться в объятиях. Чувствовать его дыхание на щеке, целовать каждую секунду и с каждым поцелуем убеждаться, что он правильный и такой нужный. Сара! Мы стали жить вместе через месяц!

– Если бы не ты мне об это сказала, в жизни бы не поверила! Ты так бежала за свободой и уединением, а по итогу сковала себя узами брака.

– Не будем спешить, – щеки Наоми в очередной раз порозовели.

– Как он ухаживал?

– После первой прогулки, он проводил меня до дома. С тех пор, каждый день в течение месяца, я получаю ослепительные белоснежные розы. Огромные букеты. Вдумайся, Сара! Я научилась их подрезать, мочить в холодной воде, продлевать им жизнь в конце концов. Во всем доме благоухает цветочный аромат, во всех моих картинах розы, вся постель в лепестках. Это сводило с ума!

– Красота!

– Второй месяц был сладким. Выпечка, шоколад, много шоколада! Так много, что порой мне кажется, что он в моих венах. Красивые коробочки, разноцветные ленточки! Представляешь, каждое утро на прикроватной тумбе сладости. Мы постоянно были вместе, но он умудрялся покупать его втайне от меня.