Pasternak - Елизаров Михаил Юрьевич - Страница 21

— Спасибо, — Льнов пробежал глазами несколько листов и положил папку в портфель. — Давайте тогда уж и по вашему делу материалы, чтобы у меня сразу все было.

— Сейчас, — как из мешка отозвался Николай Аристархович, отчаянно барахтаясь в черных недрах сутаны. Наконец, голова его вынырнула, он встал, и тяжелая ткань упала к ногам.

— Вот, — склонившись над бюро, он выкатил ящик, достал пластиковый файл, — тут все протоколы милицейских мудрецов и свидетельства очевидцев. Немного, — он задвинул ящик. — Помните, что после ритуала с вами еще будет говорить княгиня, и уже от нее вы получите более ценную информацию… Теперь вам надо что-нибудь из одежды подыскать. Пойдемте.

Вторая дверь из кабинета вела в небольшой зал на несколько десятков кресел, сцепленных как в кинотеатре. На сцене стояли трибуна и пианино.

— У нас недавно дипломы магистров биоэнерготерапии выдавали, — скрытый кулисами, кричал Николай Аристархович, — остались мантии, правда, темно-фиолетовые, но это никто не заметит. Одна, я думаю, вам точно подошла бы. Дверь пошире откройте, не вижу выключателя. Ага, нашел…

Где-то за сценой зажегся свет. Николай Аристархович вернулся.

— Вот, самая большая. Меряйте, должна подойти.

Льнов набросил мантию на плечи, завязал тесемки.

— Коротковата. Буквально пары сантиметров не хватает, — Николай Аристархович присел на корточки. — Тут запас должен быть, — он отогнул краешек мантии. — Точно. И на живую нитку прихвачено… — Быстрыми движениями отпорол подвернутую ткань, выправил. — Пройдитесь теперь… Складка чуть видна — отвисится. — Он глянул на часы. — Пора.

Николай Аристархович набросил на голову капюшон и сделался зловещим. Напоследок он украсился массивной пентаграммой, а Льнову дал крестик на булавочной иголке.

— Вот так и цепляйте, ножками вверх…

— Странная символика, — сказал Льнов. — Насколько мне известно, апостол Петр, по его собственной просьбе, был распят вниз головой, ибо не считал себя достойным умереть как Иисус…

— Не умничайте, Василий Михайлович. Так принято… Ой, криво прицепили. Он у вас будто из крутого виража выходит.

13

Николай Аристархович и Льнов прошли во двор, обогнули двухэтажный корпус. За ним находилось сооружение, напоминающее врытую в землю субмарину, с приваренной сбоку лестницей.

— Теперь наверх, — сказал Николай Аристархович. Ухватился за поручень. — Портфель подержите, с ним лезть неудобно.

— А почему вы его в сейфе не заперли?

— Это не мой личный сейф. Кроме меня, ключи еще у нескольких человек. Не стоит рисковать… — Николай Аристархович, покряхтывая, взбирался на верхний мостик. — Скорее всего, после ритуала мы перейдем в приемную княгини и нам уже не удастся вернуться в кабинет. Утром должны отвозить деньги, если мой коллега ваш портфель в сейфе обнаружит, мне придется отвечать на некоторые вопросы… Видите, как я рискую из-за вашего легкомыслия.

— Я вам очень благодарен, — сказал снизу Льнов.

Николай Аристархович оперся телом о металлическую оградку мостика.

— Свои люди, сочтемся. Так спокойнее, если портфель все время со мной будет. — Он свесился, вытянув руку. — Давайте его сюда.

Льнов передал портфель и быстро поднялся по лестнице.

— Вам что, теперь весь ритуал с ним стоять придется?

— Да, Василий Михайлович, земной вам поклон, — Николай Аристархович засмеялся, — удружили! А вы думаете, почему мы с вами здесь? Это, так сказать, черный ход. Но там есть одно место, где портфель можно спрятать. Только не обессудьте, пистолетов своих вы больше не увидите.

— Куда же вы их спрячете?

— После ритуала, когда все уйдут, в колодец сброшу, и дело с концом. Обратно мы другим путем пойдем, и тогда могут поинтересоваться, что это у меня за портфель такой интересный…

Николай Аристархович открыл люк:

— Добро пожаловать в нашу святая святых…

Над головой Льнова клацнула защелка люка. Николай Аристархович пошарил по стенке. Небольшой плафон осветил тесное помещение, похожее на рубку. Николай Аристархович откуда-то вытащил две длинных свечи. Чиркнув кремнем зажигалки, передал одну свечу Льнову и двинулся через овальный в заклепках лаз.

— Здесь осторожнее, голову пригните, — сказал Николай Аристархович.

Фитиль черной свечи коптил, отбрасывая на стену паучью тень. В этой средневековой увертюре подземелий и сутан современный портфель звучал нелепым историческим диссонансом.

— Почему тоннель такой низкий? — спросил Льнов.

— Это труба — сток для отходов. Система подземных коммуникаций была построена, но в эксплуатацию не запущена, разумеется. То, куда мы вначале спустились, был резервуар, один из многих. От них стоки ведут в отстойники. Их мы используем для своих ритуалов. Они очень удобны: хорошая акустика, заодно и звукоизоляция, отсутствие природного света и вмещают одновременно человек шестьдесят…

— Где, кстати, остальные участники?

— Сейчас появятся. Вы прислушайтесь.

Из ближнего стока донеслось подземное хоровое пение. Показались люди в черном. Каждый нес длинную свечу.

— Если бы вы меня с самого начала послушали и не брали свой дурацкий портфель, — прошептал Николай Аристархович, — могли бы стоять возле алтаря. Теперь нам лучше пропустить всех вперед, а самим оставаться здесь, — он указал на небольшую нишу. — Обождем, пока остальные пройдут.

Место оказалось подобием перекрестка. Многоголосье ширилось. Сразу из нескольких стоков выходили новоприбывшие, гудящие без слов мрачный готический хорал.

— Впечатляет? — спросил Николай Аристархович.

— Да… — Льнов ошеломленным взглядом проводил черную колонну, вытащил припрятанную водку и поднес бутылку ко рту.

— Спрячьте немедленно! — тихо зашипел Николай Аристархович. — Нельзя же так.

— Не знаю, что со мной, — запинаясь произнес Льнов, — сердце колотится, руки дрожат. Я чуть-чуть…

— Проняло? — с некоторым злорадством спросил Николай Аристархович. — Что я вам говорил? А вы ехидничали… Ну, пойдемте уже, — закончил он снисходительно.

Послышались удары колокола. После девятого невидимое старушечье горло надтреснуто выкрикнуло длинное шипящее слово, подхваченное близкой толпой.

14

Льнов и Николай Аристархович подошли к входу. Провал отстойника уходил вниз, как дно театра. Глубокий партер пестрел оранжевыми огоньками над черными барханами клобуков.

— Давайте здесь останемся, — попросил Льнов, ловя рукав Николая Аристарховича. — Отсюда хорошо видно. Как с балкона.

— Как вам угодно, — сочувственно сказал Николай Аристархович.

На дальней стене размахом метровых лучей пылала искусственным отраженным огнем перевернутая пентаграмма с заключенным в ней выпуклым рогатым черепом. Под звездой находилось похожее на могильную плиту возвышение. Рядом стояла фигура в черном. Из-под капюшона выбивались длинные седые пряди.

— Она? — бездыханным шепотом спросил Льнов.

— Да, — так же тихо ответил Николай Аристархович.

Княгиня установила на плите белую свечу и зажгла ее от черной, которую, как и все собравшиеся, держала в руке.

— Почему белая? — спросил Льнов.

— Пергамент, на котором написаны проклятия, сжигается в пламени белой свечи — он лежит справа.

Возле княгини появилась вторая фигура.

— Узнаете? — толкнул локтем Николай Аристархович. — Ваша знакомая…

Девушка сбросила черную накидку и легла на каменную плиту.

— Что с ней сделают? Убьют?

— Нет. Обнаженная женщина исполняет роль алтаря. Теперь тише, слушайте.

Старуха выкрикивала слова, полные надрывных кашляющих слогов.

— Что она говорит?

— Примерно следующее. Во имя правителя земли, царя мира сего призываю силы тьмы поделиться своей мощью. Отворите врата ада, выйдите из пропасти, дабы приветствовать меня как вашу сестру и друга, дайте мне милости, о которых прошу! Всеми богами бездны я заклинаю, выйдите же и отзовитесь на ваши имена, сделав явью мои желания! Сейчас будут перечисляться имена…