Pasternak - Елизаров Михаил Юрьевич - Страница 20

— Не скромничайте, Василий Михайлович, — всплеснул ресницами Николай Аристархович. — Впрочем, если вас интересует моральная сторона дела, то миссия у вас самая благородная. Мы просим о защите. Речь идет об убийствах, совершенных одним или двумя людьми. Всю, к сожалению, немногочисленную, информацию я сегодня же предоставлю вам в моем кабинете. У нас будет немного времени, ознакомитесь, — он коротко оглядел Льнова, — заодно и одежду подходящую вам подберем.

— Черный балахон? — хмыкнул Льнов.

— Так положено. Я тоже переоденусь и обувь сменю.

— Вот что значит — родственные души! — отставив ногу, растерянно заметил Льнов.

— Удивительно, — покосившись вниз, подтвердил Николай Аристархович, — даже фасон похож, — он засмеялся. — Впрочем, мы отвлеклись, я продолжаю. Наша организация довольно разветвлена, мы имеем множество филиалов. Именно они подверглись нападению. Убиты наши коллеги. Характер убийств религиозный либо искусно маскирован под него. Неизменное орудие — колющий предмет — стилет, по всей видимости. На месте преступления остаются полужидкие бумажные комки, пропитанные кровью. В тканях также обнаружились частички бумаги — возможно, из ритуальных соображений раны затыкались. Мы, поначалу, предположили, что убийцы использовали Библию или другие культовые христианские книги. По слипшимся строчкам, конечно, сложно что-то опознать. Вроде из Пастернака, так что версия с ритуальными мотивами не оправдалась. Да… Попытки выяснить своими силами чьих это рук дело были малоуспешны. Предположительно, следующий удар может быть нанесен по нам. Мы располагаем довольно мощной системой охраны, но вы как профессионал понимаете, это не всегда эффективно. Хотелось, чтобы вы избавили нас от этой угрозы.

— Почему бы вам не воспользоваться помощью темных сил? — Льнов осушил стаканчик.

— Не иронизируйте, — Николай Аристархович недовольно поиграл налитыми щеками, — именно сегодня состоится так называемый ритуал уничтожения.

— И вы верите в успех?

— Несомненно.

— Тогда зачем вам я?

— Я думаю, это не помешает. Тем более, вдруг именно вы и окажетесь тем оружием, о котором сегодня будет испрошено. И умерьте ваш скептицизм, забудьте о Якове Юрьевиче. Княгиня — это совершенно другое.

— Да я не спорю, — Льнов поискал глазами, обо что бы откупорить «Жигулевское».

Николай Аристархович протянул зажигалку, лукаво осведомился:

— Тем не менее вы нервничаете, не так ли, Василий Михайлович?

— С чего вы решили? — спросил Льнов.

— Много алкоголя…

Льнов подцепил пробку краешком зажигалки, торопливо отпил, так что пиво вспенилось и потекло по бутылке на коврик. Льнов стряхнул с руки капли.

— Ах, черт, извините… С чего вы решили, что я нервничаю? Просто не по себе.

— Ерунда, — загадочно улыбнулся Николай Аристархович, — но меня это, Василий Михайлович, не удивляет. Не все так просто, уверен, сегодняшняя ночь окончательно поколеблет ваши взгляды. Княгиня — удивительный человек.

Льнов насмешливо поднял бровь. Николай Аристархович нахмурился и произнес, членя фразы на значительные паузы:

— И повторюсь. Оставьте любую иронию, она допустима сугубо между нами. Люди, окружающие княгиню, ей фанатично преданы. Одно ваше скептическое замечание, улыбка — и даже ваш опыт не спасет вас. И главное, я буду бессилен что-либо изменить, помочь. Мне останется только с напускным суровым видом, хоть и страдая в душе, смотреть, как вы мучительно умираете…

11

— Вот и добрались, — Николай Аристархович посигналил у проходной. Ворота отъехали в сторону. За похожими на огородные парники цехами высились широкие жерла труб.

— Что тут было раньше? — спросил Льнов.

— Предполагался какой-то химический комбинат. В свое время строительство было заморожено, потом и вовсе прекратилось, — он успокаивающе помахал рукой охране на проходной. — Выходите, Василий Михайлович.

— А вы?

— Меня проверять не нужно, — усмехнулся Николай Аристархович.

— На заднем сиденье еще бутылка «Жигулевского» осталась, — чуть разлезшимся пьяноватым голосом шепнул Льнов. С водкой он не расставался. — Возьмите, потом допьем и все обсудим.

— Да вы и так хороши, куда больше… — Николай Аристархович с мягким недовольством покачал головой. — Хватит, что я для вас это одолжение с портфелем делаю…

Он глянул на подъехавший мотоциклетный эскорт. Вдруг какая-то догадка затуманила его взгляд жестокостью.

— Для вас вход на территорию комбината лежит через проходную. Очень надеюсь, вы мне все оружие передали, потому что новых признаний я не приму. В любом случае моя совесть чиста, я предупреждал вас. Сначала вы решили меня обмануть. Потом, не известно по каким причинам, сознались. Я вам поверил. А теперь мне будет интересно проверить цену вашей искренности. Идите…

Льнов зашел в помещение проходной. Обустройство несколько напоминало терминал в аэропорту. Охранники почтительно кивнули появившемуся с обратной стороны Николаю Аристарховичу с льновским портфелем в руке.

Первый охранник подошел ко Льнову, провел вдоль одежды детектором металла. Прибор пискнул. Льнов вытащил из кармана ключи. Звук не повторился.

— Теперь здесь пройдите, — пригласил второй.

Льнов прошел через контрольный тамбур.

— Чистый, — сказал охранник.

— Вот и хорошо, — ледяной взгляд Николая Аристарховича сразу оттаял. Он открыл дверь во двор комбината. — Я ужасно рад, что все в порядке. А сейчас, милости просим.

12

Небыстрым шагом Николай Аристархович направлялся к двухэтажному зданию. Льнов шел сзади, удивленно озираясь по сторонам.

— Тут у вас футуризм во всей красе!

На секунду задержался у стенда с неожиданной надписью «Экологический фонд имени Е. И. Рерих».

— Это мы, — Николай Аристархович улыбнулся, — наше светское имя… Сам комбинат так и не был достроен. Только этот административный корпус. Но нам его с избытком хватает. Здесь у нас офисы, конференцзал, склад и типография. Вот запустили недавно серию книг «Родник живой духовности». Кстати, государственный заказ для средних школ. Ошо, Гурджиев. А в одном из цехов, который в свое время таки успели застеклить, мы устроили музей экологии с соответствующими экспонатами. Ерунда всякая, что оставалось из прежнего оборудования, то и поставили, для устрашения. Теперь учеников приводят посмотреть, при помощи чего, так сказать, в свое время губили окружающую среду. Там иногда и выставки устраиваются.

— Мрачновато здесь. Только нетопыри не летают, — крутил головой Льнов.

— У вас просто воображение разыгралось… — хмыкнул Николай Аристархович, глянул на часы. — Ах ты, времени уже почти нет. Давайте быстрее. Потом осмотритесь. Вам кое-что поинтереснее предстоит увидеть. И еще переодеться надо.

Зашли в помещение. Николай Аристархович тяжелой припрыжкой рванул вверх по ступеням и остановился перед дверью, доставая ключи.

— Давайте, я пока портфель подержу, — предложил Льнов, — все равно никто не видит.

— Тяжелый, зараза, — согласился Николай Аристархович, передавая портфель. — Ну, готовьтесь… В черном-пречерном доме была черная-пречерная комната, в этой черной-пречерной комнате… Ап! — Он открыл дверь и включил свет.

Больничную белизну и стерильность помещения скрашивали несколько репродукций Рериха, фотографии с видами Алтая и портрет пучеглазой тетки, под которым стоял высокий индийский барабан.

— А вы что ждали? — засмеялся Николай Аристархович. — Козлиный череп на стене? Нет, здесь мы принимаем официальных гостей, городскую администрацию. И пугать их не намерены.

— А это кто на стене? Крупская, что ли?

— Очень смешно. Это Елена Петровна Блаватская… Кстати, у меня для вас небольшой подарок припасен, — Николай Аристархович подошел к полкам с документацией. — Вот, возьмите. Все, что нашлось о вас у Якова Юрьевича. Мне это не нужно, а вам будет интересно. Забирайте и делайте с этим что вздумается. Хотите, в мемуарах своих используйте, хотите, сожгите… — Николай Аристархович, отдав папку, вытащил из-под стола черные туфли и стал переобуваться.