Наша вина - Ron Mercedes - Страница 81

А потом .. как в фильме ужасов: это случилось.

Я не знаю, переживали ли вы когда-нибудь что-то травмирующее, событие, которое навсегда останется у вас в памяти. Что-то, что происходит полностью в замедленном темпе перед вашими глазами и где ваш мозг записывает каждую деталь, которую вы заплатили бы, чтобы забыть.

Я видел все это. . и до сих пор помню каждую чертову деталь тех пятнадцати секунд, когда мне казалось, что я умираю.

Я помню, как крик застрял у меня в горле. Я также помню, что мои ноги были парализованы, и я ничего не могла сделать, чтобы броситься бежать..

Грохот первого выстрела разорвал пузырь счастья, в котором мы находились. Он оставил меня пригвожденной к месту, а Ник, напротив, упал: он был предательски ранен пулей в спину.

Я все еще вижу удивленное лицо Ника, когда он опустил взгляд и заметил, как пятно крови растекается по его одежде и земле под ногами.

Второй выстрел последовал так же быстро, как и первый. Я увидела боль на его лице, и мое сердце остановилось. . буквально остановилось.

А потом все произошло очень быстро. Кто-то ударил меня сзади, я упала на землю и пришла в себя. До сих пор все было тихо, суета из аэропорта люди, идущие вокруг меня, отключились, чтобы я могла слышать только лязг оружия при выстреле.

—Не двигайся, Ноа! — крикнул мне на ухо Стив, пробуждая меня от оцепенения, от моего проклятого шокового состояния.

Я видела, на этот раз на нормальной скорости, как четверо полицейских сбили этого человека с ног и как люди в полном ужасе бегали туда-сюда.

Мои глаза могли впиться только в человека, который был таким же, как я, прижатым к земле, его глаза были открыты, жизнь утекала у него между пальцами.

—Николас!

47. НИК

Думаю, то, что все говорят, что когда ты вот-вот умрешь, вся твоя жизнь проносится перед твоими глазами, как слайд-шоу, - правда . . хотя и не технически.

Я видел только одно: Ноа.

То, что Ноа была моей жизнью, не было чем-то, о чем я должен был задуматься, это было так очевидно. Образы, которые проносились перед моими глазами, были не лучшими моментами моей жизни, а моментами нашей жизни, а не той жизни, которую мы жили до этого, нет. Я не видел тех моментов, полных взлетов и падений, ни расставаний, ни измен, ни ссор . . скорее наоборот: я видел свою жизнь с ней.

Я видел, как мы вместе гуляли по пляжу, я видел, как мы отмечали дни рождения нашего сына, я видел, как она, прекрасная и сияющая, каждую ночь ждала меня в постели, чтобы осыпать поцелуями и вниманием. Я видел, как она снова забеременела, и в этот раз мы были более подготовлены, чем когда-либо, без сюрпризов, без страхов или неуверенности. Я видел, как она была со мной на кухне, спорила, а потом мы поцеловались прямо там, на столешнице. Я видел, как она плакала, смеялась, страдала и росла. Я видел ее жизнь перед моими глазами, ее жизнь со мной. . и мне это нравилось.

И тогда я спросил себя: «Почему я это вижу? Почему мне кажется, что они позволяют мне увидеть то, чего у меня никогда не будет?».

Я почувствовал дыру в груди, пустоту, охватившую меня целиком. .

Нет. Это не правда!

Мое время еще не пришло.

48. НОА

Я не знаю, как объяснить минуты, предшествовавшие выстрелам, но могу с уверенностью заявить, что они были худшими в моей жизни. Я держу их в уме пьяными, но в то же время такими ясными, как если бы я видела их на экране телевизора последнего поколения.

Машина скорой помощи, как мне сказали позже, прибыла в аэропорт очень быстро. Мне показалось, что прошли часы, вечные часы, когда мои руки сжимали рану, которую Ник получил как раз на уровне ребер. Стив, со своей стороны, также давил на отверстие от пули, которую он получил в левую руку, разорвавшую ее на части. Вокруг него была лужа крови, и я могла только гадать, с какой скоростью наше тело вырабатывает кровь, и будет ли этой скорости достаточно, чтобы восполнить потери, которые понес Ник. Я не упала в обморок. Я верю, что Бог помог мне остаться целой, по крайней мере, до тех пор, пока медицинский персонал не возьмет ситуацию под контроль.

Когда приехала скорая помощь, я стояла и смотрела, мои руки были отделены от тела, а разум был совершенно пуст. Я даже не смогла попросить, чтобы мне разрешили сопровождать его. Ник уехал один, на грани смерти, а я стояла и смотрела, как он уходит.

Я помню, как, перестав слышать шум машины скорой помощи, я посмотрела вниз, на свои окровавленные руки, а затем пошатнулся. Рыдания почти лишили меня дыхания, и я начала бесконтрольно икать. Чьи-то руки схватили меня, прежде чем мои колени подкосились, и я упала.

—Сделай глубокий вдох, Ноа, пожалуйста, — сказал Стив, несясь за мной, вытаскивая меня оттуда, уводя от людей, которые в ужасе смотрели на эту сцену, как будто она была частью ужасного эпизода криминальной хроники.

Он посадил меня в такси, и мы поехали в сторону больницы.

Шли минуты, и мне становилось все хуже.

—Почему он уехал один? Почему ты не поехал с ним? Почему мы оба не поехали?

— Он нас не оставит, Ноа — ответил мне Стив, одновременно доставая свой телефон и начиная набирать номера со скоростью света.

Поездка от аэропорта до ближайшей больницы скорой помощи занимала тринадцать минут на машине, двадцать пять, если было движение. Нам потребовалось двадцать. Когда мы приехали, я вышла из машины, я хотела выбежать и сказать, что с Николасом все в порядке, я просто хотела его увидеть, мне нужно было его увидеть, образ его в моей голове убивал меня, но, думаю, все это было слишком. Стоило ступить на землю, и все вокруг начало кружиться, я начала видеть повсюду черные пятна. Стив отвел меня к месту, где он усадил меня и принес воды.

Ко мне подошла женщина-врач и начала прощупывать мой пульс.

—Мисс Морган, мне нужно, чтобы вы успокоились, — сказала она, пристально глядя на свои часы. Росс, позвони в скорую и спроси об этом парне.

Я посмотрела на этого Росса так, как будто вложила в это всю свою жизнь.

Когда он разговаривал с кем-то, спрашивающем о Нике, ужасная боль заставила меня крепко схватиться за живот.

—Что происходит?

Врач с беспокойством повернулась ко мне.

— У нее схватки, — ответила она. Она должна успокоиться, это из-за стресса.

Прежде чем я успела что-либо сказать, к нам подошел некто Росс.

—Николас Лейстер находится в операционной с двумя огнестрельными ранениями. Он стабилен под действием наркоза, ему предстоит операция на легком и левой руке.

— О, Боже мой! — воскликнула я, прикрывая рот рукой. —Что они собираются с ним сделать? Что означает, что он стабилен под действием наркоза? Позвоните еще раз и объясните, что происходит!

Врач снова заглянула в мою историю болезни.

— Вы замужем за мистером Лейстером?

—Что? Нет. При чем здесь это?

Росс ответил за нее:

—Мы не можем предоставить вам дополнительную информацию, мисс Морган. Только прямой родственник может. .

—Он отец моего ребенка! — в отчаянии закричала я.

Это не помогло, мне больше ничего не сказали. Стив позвонил Уильяму и моей матери, и они оба отправились прямо в аэропорт, чтобы дождаться первого самолета, на который могли сесть. Мне пришлось остаться там одной, без новостей. Я могла делать только одно: молиться.

Через час, самый долгий час в моей жизни, схватки прекратились, и, казалось, все вернулось на круги своя в отношении ребенка.

Моя мама позвонила мне по телефону, она была в истерике. Уильяму удалось поговорить с одним из его врачей. Благодаря ему я узнала, что у Ника травматический пневмоторакс и разрыв левой руки. Он был в тяжелом состоянии, и они боялись, что он впадет в кому от потери крови.

Я получила информацию, повесила трубку и осталась сидеть, не двигаясь.

Ник не мог умереть. . не мог этого сделать. Мы должны были начать совместную жизнь, мы должны были закончить то, что начали. После всего, что мы пережили, они не могли отнять его у меня.