Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр - Страница 33

— И что вы намерены делать?

— Надо принять меры в отношении Соловьева. Он нам мешает.

Ковальски резко возражает:

— Даже не думайте об этом! Достаточно того, что вы ликвидировали двоих. В нашей профессии существуют определенные правила: мы не убиваем друг друга! Без крайней необходимости. Мои люди уже занимаются им. Пока Соловьев будет разбираться в сути происходящего, мы завершим операцию против «Гермеса». Для русских это будет катастрофой.

Интересно, что это значит: «Мои люди уже занимаются им»? Каким образом они мной занимаются? Кажется, я что-то прозевал. Между тем Ковальски продолжает:

— Гутманис ни о чем не догадывается? Я боюсь, он поломает нам всю игру.

Хелле неторопливо отвечает:

— Он опытный бизнесмен, и у него есть интуиция. Конечно, кое-какие вопросы возникли. Но его интересуют прежде всего деньги и возможность заняться легальным и престижным бизнесом. А это вы ему гарантировали.

— Учтите, в решающей стадии операции вам надо будет позаботиться о нашем любителе пингвинов. Он — ключевая фигура. Подождите минуту, я закажу нам кофе.

Мне кажется, я ослышался. Что он сказал? В этот момент звякал стакан и было плохо слышно. Я еще размышляю над этим вопросом, а руки уже сами торопливо забирают со стола диктофон, подхватывают сумку. В динамике телефона слышно, как Ковальски берет трубку.

Слышится удивленное:

— Телефон не работает.

И после паузы не слишком естественное и явно предназначенное для моих ушей:

— Наверное, что-то на линии. Ничего страшного, потом позвоним.

Ковальски потребуется минуты две-три, чтобы выяснить, с каким номером связан их телефон. Этого мне вполне достаточно, чтобы без особой суеты, но и без промедления, убраться из гостиницы.

Ковальски и Хелле стояли в пустом номере «Гранд-отеля», снятом Соловьевым. Пожилой коридорный, только что открывший дверь, услужливо топтался рядом, заглядывая время от времени им в лица. На журнальном столике стояла пустая бутылка из-под пива и стакан со следами высохшей пены, в пепельнице — два аккуратно загашенных окурка. Двое из присутствующих были профессионалами, и объяснять суть произошедшего не было никакой необходимости.

Однако Ковальски не смог удержаться:

— Вот, дорогой мой Хелле, результаты ваших промахов. Вам все ясно? Объяснить, кто здесь только что был и слушал наши разговоры? Соловьев подобрался вплотную уже не только к Гутманису, но и ко мне!

Не понимавший ни слова из их разговора коридорный на всякий случай подобострастно сообщил:

— Звонили из этого номера, мсье.

— Спасибо, догадались!

Ковальски молча вышел, Хелле задержался, чтобы сунуть в руку коридорному десять франков — Ковальски не переносил давать на чай и предоставлял подчиненным возможность делать это за него.

В коридоре Ковальски, не глядя на Хелле, бросил:

— Не спускайте глаз с Гутманиса. Он — наше самое слабое место. Ковальски потребовалось две минуты, чтобы выяснить по телефону, что машина их технической службы стоит рядом с «Гранд-отелем». Чертыхнувшись, он велел Хелле ждать в номере и бросился вниз.

Техники скучали в своей машине уже около трех часов. Если быть точным, они скучали два часа сорок восемь минут. Точности требовала служба — в соответствии с полученным приказом, следовало не только записывать все переговоры объекта, но и регистрировать и хронометрировать его передвижения.

Дождавшись появления объекта у гостиницы, сотрудники пунктуально сообщили об этом по инстанции. Затем они «довели» Соловьева до «Гранд-отеля» и пристроились ждать неподалеку от входа. Один из них быстро сбегал в магазинчик на ближайшем углу за бутербродами, сделанными из длинных батонов, и кока-колой. Они принялись за еду, чертыхаясь, когда корка царапала рот — оба предпочитали американские гамбургеры с мягкими булками.

Техники пребывали в хорошем настроении. Погода стояла отличная, объект, судя по его поведению, особых хлопот не сулил. Как это часто бывало, они не получили детальной информации о человеке, которого «вели». Тем более они не могли знать, что в этой же гостинице находится тот, по чьему требованию они следили за Соловьевым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Несколько странным казалось только поведение объекта в номере «Гранд-отеля». Судя по звукам, он среди дня то ли отдыхал, то ли чего-то ждал. Сразу после прихода в номер вышел, затем вернулся, когда звонил телефон. Молча снял трубку и затих. Через некоторое время выпил, судя по звуку, бутылку пива или минеральной воды, два раза чиркал зажигалкой.

Они лишь терпеливо ждали, в этом и заключалась их работа. За годы работы в «фирме», они видели и, особенно, слышали такое, что удивить их чем-либо было трудно, если вообще возможно. Объекты наблюдения и прослушивания продавали и покупали государственные и коммерческие тайны, задерживались ФБР, пили, кололись наркотиками, занимались любовью в самых невообразимых местах, ели, спали, скандалили со своими супругами и любовницами. Некоторые били детей. Один застрелился у них на глазах на балконе своего дома.

В номере Соловьева было по-прежнему тихо. Некоторое время были слышны мужские голоса, они доносились как из слабенького радиоприемника. Затем в наушниках послышались резкие движения, звуки торопливых шагов, шум лифта, после недолгой паузы — отдаленные голоса посторонних, как будто в коридоре. Сотрудники наблюдения подобрались в своих креслах. Было ясно, что объект вот-вот выйдет из отеля. Но ничего подобного не произошло, зато раздался звонок мобильного телефона, а вскоре в окне машины появилось разъяренное лицо Ковальски.

— Какого черта вы здесь делаете?

Не дожидаясь ответа, который был совершенно очевиден, он приказал:

— Включите ваш монитор! Скорее всего, объект ушел запасным выходом. Быстро за ним!

Поднявшись в свой номер, Ковальски сообщил Хелле, терпеливо сидящему в кресле:

— Это действительно был Соловьев. Служба наблюдения «довела» его до отеля и ждала у входа. Они понятия не имели, что я здесь остановился. Когда они подхватят его — позвонят мне. Идите.

Дождавшись, когда за Хелле закроется дверь, Ковальски подошел к окну и стал задумчиво разглядывать фасады домов на другой стороне улицы. У него не было времени для хитрых комбинаций. Он запретил Хелле заниматься Соловьевым. Но что останется делать, если не удастся остановить его другими способами?

Покинув как можно незаметнее гостиницу, еду на метро в «Блэкстон» — среди дня это может оказаться в два раза быстрее, чем добираться на машине. Качаясь в вагоне, подвожу итоги проделанной работы.

Итак, разговор в гостиничном номере заставляет сделать несколько выводов. Инстинкт самосохранения настоятельно подсказывает поставить на первое место новость о том, что Ковальски и Хелле знают о моем существовании. Скорее всего, знают от Бортновского. И людей, пугавших меня в ресторане, посылал, вероятнее всего, Хелле.

Ковальски запретил Хелле меня ликвидировать. Очень мило с его стороны. Хотя, нужно признать, руководит им только здоровый прагматизм, на котором основаны взаимоотношения спецслужб всего мира — убей сегодня чужого агента, завтра начнут истреблять твоих. Но, боюсь, Ковальски будет оставаться джентльменом, лишь пока я не создаю реальной угрозы для его операции.

Беспокоит меня и активность немца. Он больше других заинтересован в моей ликвидации — третья новость заключается в том, что именно он убил Турчина и Лорана. Было бы преждевременным утверждать, что моя участь решена, но Хелле успокоится, только когда увидит мое мертвое тело. Тем более после того, как он и его партнер по сегодняшним переговорам обнаружат, что их разговор прослушивали. Суммируя сказанное, Хелле может легко нарушить приказ своего шефа и пристукнуть меня. А потом поставить его перед свершившимся фактом. И Ковальски уже не сможет помешать ему, ибо после драки кулаками не машут.

Что же касается сути дела, то выяснилось, что Ковальски через Хелле использует Гутманиса вслепую в операции против нашего космического проекта «Гермес». Только вот содержание самой операции остается для меня неизвестным. Вместе с тем, важно уже то, что очерчен круг вопросов, которые надо выяснять, и известен круг лиц, задействованных в операции против проекта.