Самые близкие (СИ) - Доронина Слава - Страница 13

Андрей явно потрясен услышанным. Задирает подбородок и судорожно дышит. Возможно, потребует от меня доказательств и теста. А может, и нет. Не знаю. Пусть требует! Тогда ему станет еще больнее!

— Кто сильно любит, тот может так же сильно и ненавидеть. Я убедилась в этом на своем опыте. Ты всколыхнул во мне столько эмоций и чувств, я летала от счастья. Готова была ждать тебя, забить на твой контракт... Да все что угодно делать! Хотя ты с самого начала предупреждал, чтобы держалась от тебя подальше. Но я не смогла. Мне и сейчас непросто, не получается по щелчку пальцев заставить себя ничего к тебе не чувствовать. Тебе интересно, твой это ребенок или нет? Мог бы быть твоим. И наши отношения могли бы сложиться иначе. Но ты выбрал другую, а мне сломал жизнь.

Бью Андрея словами, но при этом сама испытываю ни с чем не сравнимую горечь и боль. Живот безумно тянет, и малышка странно притихла. В ужасе от того, что творит ее мать? А я нет! Даже капельку легче становится, когда вижу, насколько Андрею плохо.

Это подстегивает продолжить. В меня будто бес вселился. Прикрываю веки, делаю неглубокий вдох и добиваю:

— Ты мог бы приехать и нормально со мной поговорить. Не причинять такую боль и не толкать на опрометчивые поступки. Когда один небезразличен другому, себя иначе ведут. А тебе просто нравилось со мной трахаться, и все. Да? Даже рассказать об этом никому нельзя, потому что сама просила тебя стать моим первым мужчиной!

Распирает изнутри так сильно, что хочется закричать.

— Если бы не причины извне, я давно бы уже был здесь и ничего подобного не допустил.

— А оно уже произошло! У каждого по одной причине будет, но порознь. У тебя сын, а у меня дочь. Ничего общего, кроме фамилии. И ту ты сменил, Ковалёв. Я была недавно в твоей квартире, там все готово к рождению вашей с Натали «причины». Красивая детская. Когда улетал, ты уже, наверное, знал, что скоро станешь отцом и не вернешься?

— Не знал.

Нужно еще чуть-чуть потерпеть. Андрей скоро уедет. Рядом будут близкие. Я не останусь одна. Нестабильное состояние и слезы они спишут на расстройство из-за патологий ребенка. Хотя причина куда глубже, куда невыносимее. Это и ревность, и обида, и горечь, и страх. Столько всего намешано! Неудивительно, что мой компас сломался и я больше не знаю, куда держать путь.

— Я ненавижу тебя, Андрей. Всем сердцем! За ту боль, которую испытывала каждый день после твоего отъезда, за то, что переживаю сейчас. Да, это были только мои ожидания, ты ничего мне не обещал, но винить в случившемся я всегда буду тебя. А еще ненавидеть. Особенно тот день, когда послушала отца и приехала в аэропорт встречать тебя. Нельзя было этого допускать. Нельзя!.. — Скатываюсь в истерику и начинаю плакать, чего никогда себе не позволяла при Андрее. Да и вообще.

Ковалёв будто хочет что-то сказать, но, передумав, сжимает челюсти и смотрит, смотрит на мои слезы, которые градом текут по лицу. А потом Андрей встает и выходит из палаты. Картинка перед глазами плывет от рыданий, становится размытой.

Появляется медсестра со шприцем и берет мою руку. Я чувствую жжение в вене после введения препарата. Слезы не перестают течь. Прикладываю руку к животу, но там тишина. И от этого безумно страшно!

Господи, скорее бы оказаться в спокойном и абсолютном вакууме, как было недавно. Иначе я сойду с ума. Потому что не представляю, как пережить утрату Бусинки. И то, что оттолкнула сейчас ее отца. Возможно даже, навсегда.

12 глава

— Тебе нужно поесть, Яна, — строго говорит мама. — Хотя бы немного. Ты очень похудела.

Я лежу в кровати и смотрю, как капельница наполняет меня какими-то лекарствами, от которых становится лучше. Жаль только, не в моральном плане.

В жизни бы не подумала, что при такой огромной и дружной семье, всегда готовой поддержать, я столкнусь с одиночеством и непониманием. Даже Эрик-младший, и тот сегодня довел меня до слез. Сказал, что я эгоистка, которая думает только о себе: должна была сразу приехать домой, узнав, что что-то не так с беременностью и, возможно, со здоровьем. Мама его резко осадила и попросила вообще меня не трогать. Никак.

Временами старший брат даже эмоциональнее, чем я. Понимаю, Эрик беспокоится, но мне сейчас и своих переживаний хватает, чтобы думать о ком-то еще.

И без того глаза постоянно на мокром месте. Сердце болит из-за того, что я не могу никому озвучить, почему вынуждена переживать бурю внутри себя в одиночку. К тому же раскаиваюсь из-за недавней истерики и тех кошмарных слов, что наговорила Андрею. Лучше бы меня не будили и он просто посидел со мной, пока сплю, а потом уехал.

Опять обрушиваются воспоминания, а следом эмоции, которые мучают, потрошат, душат и не дают покоя. Сейчас бы я вцепилась в руку Андрея, попросила его не оставлять меня, потому что на самом деле очень страшно. Толком даже не смогу объяснить это чувство. Какая-то непрекращающаяся и растущая тревога, которая не знает никаких границ.

— Мам, — зову тихо. — А ты бы прервала беременность, если бы узнала, что у ребенка обнаружены серьезные патологии?

— Не понимаю, почему ты отказываешься от повторных анализов, — уходит она от прямого ответа. — Что за принципиальность, Яна? Одно УЗИ при поступлении в больницу далеко не показатель. А если у ребенка действительно есть какие-то патологии, не совместимые с жизнью, то родить малыша и наблюдать, как он умрет на твоих руках — верх безумия. Это я тебе как мама четверых говорю. Такого ужаса ни одной женщине не пожелаю пережить. Я ведь не могу силой тебя заставлять проходить какие-то обследования, ты должна сама этого захотеть. Никто на тебя не нападает, ни в чем не винит, мы все пытаемся защитить тебя и помочь. Так всегда было. И будет. Кто бы ни был отцом твоего ребенка.

По коже бежит озноб от того, каким тоном мама произносит последние слова и как внимательно при этом на меня смотрит. Будто знает правду... Но это исключено. Андрей точно не признается в нашей связи, а сама я побоюсь еще раз поддаться эмоциям и сказать лишнее. Особенно после всего, что вывалила на Ковалёва в момент безумной горячки.

— Вы давите на меня. Все по очереди. С позавчерашнего дня. Может, попросите врача ввести меня в глубокий сон и проведете ряд обследований, пока сплю? А потом, если что, и роды вызовете. Без моего согласия, — ощетиниваюсь я, хотя никто на меня сейчас не нападает.

— Яна... — как-то обреченно вздыхает мама. — Девочка моя, ну что ты такое говоришь? Не узнаю тебя в последнее время. Мы все хотим тебе добра. Тебе и твоему ребенку. Я всего лишь настаиваю на том, что для вас будет лучше. А лучше будет провести полное обследование и знать, к чему быть готовым. Папа тоже так считает.

— В таком случае лучшим будет, если вы просто поддержите мое решение. Беременность не входила в планы, но я рожу этого ребенка. Здорового или больного, все равно. Не я первая и не я последняя, кто сталкивается с подобной ситуацией.

Мама опять вздыхает, заламывая руки.

— И вообще, когда меня выпишут? Хочу домой. Мне необходимо вернуться к занятиям.

— В Калининград? Ты серьезно?

— Да, — уверенно отвечаю.

А еще я хочу увидеть Андрея. Не понимаю, почему родные молчат и не отвечают на вопросы, где он и как у него дела? Надеялась, что увижу его, когда проснусь. Я бы извинилась, что наговорила глупостей про несуществующего парня из клуба, и сказала правду.

С самого детства бурно реагирую на Андрея. Сначала поддамся безрассудству, а потом сожалею об этом. Порой эти эмоции как цунами, которое невозможно остановить. А после того, что между нами произошло, все ощущается в разы острее.

Ответить мама не успевает: на пороге появляется Ильмира.

— Здравствуйте. Не помешаю?

— Нет, ты очень даже вовремя. Проходи, — кивает ей мама и берет свою сумку. — Побудешь с Яной, пока я отойду по делам?

Нервно закатываю глаза. Обращаются как с маленькой. Сидят возле меня третий день подряд, не оставляют одну, словно я не беременная, а тяжелобольная. Непросто, наверное, между больницами мотаться? Уж поместили бы нас дедом в одну да не мучались.