Убийство на станции (СИ) - Филатов Валерий - Страница 19

— Теперь, понятно, — кивнул Николай Иванович. — Елена Васильевна, и последний вопрос к вам, как учёному. Мог ли этот неконтролируемый процесс запуска создать какую то неизученную энергию?

— Я не знаю, подполковник, — устало махнула ладонью Синичкина. — Никто не озадачился результатом, а только выясняли отношения. Приборы не тестировали, запись не вели… Знаете так — шашки наголо, и побежали. Куда? Зачем? В какую сторону? Несмотря на то, что я люблю и уважаю Наталью Семёновну, считаю, что в тот день она действовала неразумно и импульсивно. Все были настроены на предварительный запуск, а она решила вести эксперимент.

— Понятно, — выдохнул Плотников. — Что ничего не понятно. А посему мне придётся проводить свой эксперимент. Мне нужно узнать, что сейчас видят и чувствуют женщины в капсулах.

Синичкина усмехнулась.

— И как вы это осуществите?

— Есть у меня идея, — хитро улыбнулся Николай Иванович. — Но мне нужен доброволец из женщин. И ваша помощь. На станции есть прибор для электроэнцефалографии?

— Есть прибор лучше, — сказала Рубцова, выходя из кухни. — Мы с Мариной разработали. И его нам собрали в НИИ Мозга.

— Вот и отлично, — обрадовался Плотников. — Берите прибор и пойдём в «добровольческий» отсек. Заодно, я познакомлюсь с его обитателями.

— А вот это не получиться, Николай, — Инна, потянувшаяся к небольшому черному ящику на стеллаже, вдруг остановилась. — Нам туда не зайти.

— Это почему? — следователь и не ожидал, что попадёт в тот отсек, но реакцию на своё желание решил проверить.

— В связи с отменой эксперимента доктора Скачковой, добровольцев решено привести в нормальное состояние. Требуется время.

— Ладно, — согласился Плотников. — Тогда выбирайте, кто из вас двоих будет моим «подопытным кроликом».

— А для каких целей? — возбуждённо поинтересовалась Синичкина. — Теперь извольте вы объяснить нам суть вашего эксперимента.

— Всё просто и не смертельно, — улыбнулся Николай Иванович и подумал, что как же легко учёные входят в транс познаний. — Вы попробуете имитировать различные реакции сознания, а мы их записываем. Потом сравниваем с реакцией сознания потерпевших. И таким образом выясняем, что у них «на уме».

Синичкина с Рубцовой переглянулись. Такой эксперимент ими явно не рассматривался.

— Мы не сможем детально прощупать реакции сознания, — сказала Инна. — Только в общих чертах. Мы посмотрели на электроэнцефалограммы пострадавших, и пришли к выводу, что они испытывают боль и мучения. Наш прибор способен определить это, пусть, и некоторой погрешностью. Так мы и доложили Хромову.

— Этого мало, — объяснил Плотников. — Я предлагаю следующее. Вы будете имитировать мучения и боль, но в следствии чего-то.

— Я поняла! — вскрикнула Синичкина. — Вы предлагаете, чтобы мы представили боль, если нас, например, хм… домогаются.

— Да, — подтвердил следователь. — Боль то бывает разной. И, наверняка, каждая вызывает свою цепочку активности сознания в мозгу. Это должно отразиться на показаниях прибора.

— Как интересно! — голос Синичкиной прозвучал рычаще-басовито. — Инна! Ложитесь в кресло!

— Я?!

— А кто?!

— У меня голова не мытая, — попыталась отказаться Рубцова.

Синичкина махнула ладонью в сторону кухни.

— Так помойте, — и предъявила железобетонный аргумент. — Ваше сознание больше подходит для подобного эксперимента.

— Это почему же?!

— Вы женщина более чувственная, — это было аргументом сногсшибающим. — Если будут домогаться меня, то я буду злиться, а не бояться. К тому же в роли домогателя я буду представлять подполковника, как единственного мужчину в данном помещении.

— А вот если я не смогу ему отказать?

Синичкина и Плотников синхронно открыли рты, а Кеша захрюкал.

— Дамы, стоп! — Николай Иванович сделал отрицающий жест рукой. — Не надо представлять домогательство. Пострадавшие не подвергались явному нападению на их женское достоинство. Они что-то слышали, и потом падали. Ну, если только доктор Фролова, будучи в душе обнажённой…

— Чушь! — крикнула Синичкина. — Наташа не могла испугаться Хромова!

Тут она смолкла, и виновато улыбнулась.

— Я же для чистоты эксперимента. Нам же не нужны неточные данные?

— Уф. Как же трудно с вами, — признался Плотников. — Давайте оставим проведение эксперимента — мне нужно всё тщательно продумать. Инна, вы не сварите мне ещё чашечку кофебенди? А, вы, любезная Елена Васильевна, сбросьте Кеше данные работы сознания пострадавших из капсул. Это решаемо?

— Вполне, — кивнула Синичкина, подзывая Стажёра решительным жестом.

Покинув медицинский отсек, Плотников с Кешей добрались до каюты.

— Николай Иванович, и как вам путешествие по станции? — встретил их Хромов, развалившись в кресле и потягивая кофебенди.

— Распустили, вы, своих сотрудников, Ярослав Игоревич, — заметил следователь с неудовольствием. — Я, конечно, собрал кое-какую информацию, но, думаю, её будет мало. Вам придётся пополнить.

— А вы не устали от разговоров?

— Я очень устал, но работа — прежде всего.

Плотников дал команду Маше приготовить легкий ужин и крепкий чай.

— Шеф, ты тоже решил оптимизировать свою файловую систему? — намекнул Кеша на его отказ от кофебенди.

— Нет. У меня только один вопрос к командиру Хромову… А как важна была вот такая экспедиция?

— Не понимаю, — развёл руками полковник, — вашего вопроса.

— А он весьма конкретный. Один учёный хочет сжать пространство как листы бумаги, а второй отделить, понимаете ли, разум от тела, и послать этот разум чёрт знает куда. И на станции три добровольца для такого бредового занятия. При всём этом, я попросил показать мне тела пострадавших, но мне показали только светящиеся, пардон, большие яйца. Это что такое? Знаете, напоминает древнюю поговорку — цирк уехал, а клоуны остались. Причём, вместе с добровольцами.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что ваш экипаж делает из меня идиота! — крикнул Плотников, не сдержавшись. — И пока я не могу понять одного — зачем?! Неужели всё так плохо?!

Хромов молча встал с кресла, одёрнул несуществующие складки на комбинезоне.

— Всё ещё хуже, чем вы думаете, Николай Иванович.

— После того, в чём меня попытались убедить, я ничему не удивлюсь. Рассказывайте, где пострадавшие женщины?

— Мы… не знаем.

— Понятно. А в капсулах медотсека лежат добровольцы?

— Да. Но об этом знают только Сенников, Оболенский, Рубцова и я.

— Неужели?! Синичкина не в курсе?

Хромов выпучил глаза.

— В курсе. Я про неё всё время забываю.

— Так. Ну, а как же Прометей и система охраны?

— Базовый интеллект был взломан. Я его не контролирую.

Плотников длинно свистнул от удивления.

— Вот почему вы не можете найти женщин, и попросили прислать на станцию интеллект с высшей степенью. А почему сразу не сказали? — и повернулся к Стажёру. — Эй, Кеша! Тебя там не взломали случайно? А то ты же общался с Прометеем.

— Я не обнаружил хакерских атак на свои сервера, — спокойно сказал Стажёр. — И в сетях базового интеллекта чьего-то постороннего присутствия. Шеф, хочешь, чтобы я просканировал блоки Прометея? Но это займёт часов сорок, не меньше. И мне понадобиться свежий дополнительный контур, и дополнительная энергия.

— Я не могу распоряжаться энергией на станции, — тихо признался Хромов. — Как и связью с Землёй. Я ничего не просил у руководства ВКС…

— То есть?! — резко взглянул на полковника следователь.

— Просьбы на Землю и распоряжения по станции поступают от кого-то неизвестного.

— Ничего себе я попал! — Николай Иванович почувствовал себя дурно. — Получается, что мы у кого-то в заложниках. Так?

— Почти. Он не выдвигал требования. Или она… Я не знаю.

Плотников усмехнулся.

— А спектакль то зачем разыграли?

— А сценарий был нам предоставлен, подполковник.