Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 42

- Карвалолчику?

Оля закрывает лицо руками и, конечно, бросается бежать. У двери её кто-то ловит, уверенно что-то говорит, я не слушаю – папа перехватывает меня.

- Оставь, пусть успокоится. Да и ты тоже.

Так я остаюсь у себя в комнате, массируя пальцами виски – не потому, что голова болит, а просто… Наверное, у меня отходняк. Я испугался – да мне до сих пор страшно. И стыдно, потому что я вышел из себя и сказал лишнее.

Как я буду общаться с человеком, который искренне меня ненавидит?

***

Оля

- Это лечится? – шутит Анатолий Николаевич, прижимая меня к кровати.

Незнакомый доктор, больше похожий на охранника – такой же безликий и цепкий – силой вливает в меня что-то, что немедленно обжигает мне нёбо и язык. Я давлюсь, кашляю, но всё-таки проглатываю. Надо же, а во сне жгучий ром пью, словно чай.

- Сейчас вылечится, - говорит охранник-врач, обрабатывая руку спиртом. Кажется, я его укусила. – Странно, что раньше не накрыло. – И косится на пентаграмму, которой ещё никто, кажется, не коснулся.

Я бьюсь в судорогах и уже совершенно себя не контролирую. Мне очень страшно.

Это началось, как только я убежала от Антона. Меня, кажется, останавливали, но я вырвалась. И прямо на пол у пентаграммы и упала. Даже не помню, как Анатолий Николаевич пришёл. И врач.

Зато как билась, пока они меня к кровати переносили, помню хорошо. Отстранённо – разум вопит от ужаса и подкидывает симптомы истерического припадка, а тело вырывается и царапается.

Это правда страшно – когда не можешь себя контролировать.

Жгучее лекарство рвёт что-то во мне, и как вода через плотину, прорываются эмоции: я принимаюсь рыдать. Хорошо хоть не вслух – образ жалкого ничтожества стал бы полным.

Пожалуйста, пусть всё закончится. Пожалуйста, я больше не могу. Пожалуйста…

- Это нормально, - говорит врач и заставляет меня выпить другое лекарство, напоминающее горький шоколад.

Я тихо всхлипываю, сжавшись в комок, и мечтаю умереть. Сейчас мне очень плохо, как не бывало давно, даже когда я оказалась здесь впервые и поняла, что происходит какая-то мистика. И даже когда осознала, что будет, если окунусь в это вуду.

Хватит. Я не могу больше. Хватит!

Как уходит врач, я не замечаю. Зато ловлю взгляд Анатолия Николаевича – он сидит рядом, на краю постели. В его глазах легко читается жалость.

Странно – от жалости Антона меня мутит, я чувствую себя униженной, просто хуже некуда. А от жалости его отца на душе теплеет. Наверное, я неосознанно переношу на него образ отца, которого у меня не было… Потому что когда Фетисов берёт меня за руку, я вцепляюсь в него, как утопающий в соломинку.

И медленно, вместе со слезами, страх уходит.

Анатолий Николаевич терпит – я отстраняюсь первой.

- П-простит-те.

Фетисов улыбается. Не как его сын, а скупо, сдержанно. Но глаза у него добрые и спокойные.

- Оля, послушай. Ты умная, одарённая девочка, и бояться тебе нечего. Никто тебя больше не тронет, я за этим прослежу. Просто делай то, что я прошу, хорошо? Вот это, - он кивает на пентаграмму, - глупость. А ты умная девочка, ты понимаешь, что нужно следовать правилам, да?

Всхлипывая, я киваю.

- Ну вот и хорошо. Делай, как я прошу, и всё будет совсем прекрасно. Я обещаю, что с тобой ничего плохого не случится, и очень скоро всё это счастливо закончится. Ты мне веришь?

Это странно, но сейчас я действительно ему доверяю. То ли из-за транквилизатора, то ли из-за его уверенного голоса. Я всю жизнь следовала правилам и приказам. Я привыкла.

- Д-да…

- Вот и славно. Сейчас ты выпьешь снотворное, а я побуду с тобой, пока ты не заснёшь. Хорошо?

Я киваю.

Потом он и правда сидит рядом и держит меня за руку.

Везёт же кому-то с отцом…

- Спасибо, - шепчу я, уже проваливаясь в сон.

- Спи, - скупо улыбается Фетисов. – Завтра будет новый день.

Да. Будет.

И мне совсем не хочется думать, что я видела, пока вызывала колдуна. Олег Николаевич, ну как же так?..

***

Антон

- А что у вас происходит? – интересуются Никита, входя в мою комнату. – Эм, Антон? Ты… м-м-м… в порядке?

Я вздрагиваю и наконец выныриваю из беспробудного отчаяния, царящего за стенкой. Да что же это за девчонка такая? Отчаяние, помноженное на страх – ужас просто!

А ещё я сижу на гардине. Вниз головой. Гардина подрагивает, занавески трясутся. Видимо, за стеной Оля хочет ходить на голове или биться ею о стену. Ах да, кстати…

 - У тебя кровь, - Никита замирает в дверях, изумлённо глядя на меня. – Из носа, ага. Да что у вас происходит?!

- Чертовщина какая-то, - усмехаюсь я, пытаясь одновременно стереть кровь и не упасть. – Ник, поймай шторы, а?

- Чего?

- Я сейчас отсюда слезу, а ты гардину поймай, ок? А то, чую, я вместе с ней сорвусь.

- Как ты туда вообще забрался? – Никита тем не менее подходит и протягивает руки: готовится ловить.

Я весьма изящно слетаю на пол. Гардина скрипит и дрожит, но остаётся на месте. Вау – на совесть крепили. А у меня мелькает мысль: может, пока жив, выиграть парочку олимпиад? Не, ну парочку, наверное, не успею, но хоть одну? Вон я как лихо прыгаю – КМСник[1] позавидует. Или магия считается допингом?

- Вау, - выдыхает Никита. И тут же: - А что ещё ты теперь умеешь?

Я, на ходу стирая кровь, направляюсь в ванную. Никита следит за мной взглядом.

- Ты вообще как? Что это сейчас было?

Я включаю воду и с удовольствием умываюсь. Наверное, только полежав в гробу, начинаешь по-настоящему ценить такие мелкие радости как аромат воздуха, солнечные лучи на коже и свежесть холодной воды.

- Нормально, - говорю я, вытираясь. Кровь больше не идёт. – А отвечая на твой первый вопрос – понятия не имею, на что это колдунство способно. В основном я читаю мысли этой трусихи. – Я выхожу в комнату и киваю на стену.

Никита озадаченно смотрит на неё.

- Мать выделила ей соседнюю гостевую, - объясняю я.

- Мою? – обиженно поджимает губы Никита.

- Гостевую, - усмехаюсь я. – А раз ты у нас теперь не частый гость, то и нечего тут губы поджимать. Сейчас Оля там жи…

У меня вдруг едет перед глазами, плывёт, затягивается пеленой. Я пошатываюсь, чувствуя, как меня засасывает сон…

А потом резко отпускает, когда Никита хватает меня за руку.

- Тох? Ты чего?

Я сонно моргаю, потом зеваю и снова иду умываться. Холодная вода помогает.

- А это она заснула. Я теперь реагирую на все её чувства.

- Хреново, - хмыкает Никита.

Я киваю и невольно вспоминаю, как отреагировала на это сама Оля, когда узнала. Как будто я, блин, специально к ней в голову лезу! Да если это подключение разконектится, я первый обрадуюсь!

Никита проходит к окну, задумчиво смотрит на падающий снаружи снег. Потом жалуется:

- Ирочка мне не открыла.

Я с трудом сдерживаю смех.

- Пошли ещё постучим.

- Да она там с этим, - так Никита говорит об Иркином парне, - болтает. Тох, ну что она в нём нашла? Он её даже не обеспечит!

Ирка сама его обеспечит, думаю я. Если для неё вообще это имеет значение. Она просто голову от этого увальня потеряла! Как? Моя красавица сестра и эти сто с лишним килограмм жира? Чёрт, мироздание, ты сошло с ума?

Вслух я говорю утешающе:

- Да она, наверное, последними новостями делится. У нас тут был мини-апокалипсис.

- В смысле?

- Олька истерила. Пошли к Ире, расскажу. Айда на каток, а? Сил уже нет тут торчать! Ты же к нам с ночёвкой?

- Ага… А Ирочка согласится?

Блин, мироздание точно сошло с ума. Может, Ирка тоже владеет магией? Как она превратила моего друга, нормального пацана, во влюблённого щенка? А в отместку мироздание явно жахнуло по ней самой, потому что судьба зла, и Ирка влюбилась в козла. Мда.

- Да кто её спрашивать будет? Пошли, вытащим. Только с нами наверняка охрана потащится. Ты же не против?

Никита ухмыляется. Его самого вечно пасут, какое уж тут «против»!