Пятнадцать ножевых. Том 5 (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 22

— Все?

Бубнов опять довольно сложно выругался.

— Петь, не знаю, как ты, а я уже вспотел. Ты посмотри на солнце! День-то жаркий будет.

Мы еще повозились, уже вяло и без энтузиазма. Кто знает, чем бы это кончилось, но в закуток между палатками заглянул лопоухий срочник.

Парень выпучил глаза и разве что не повторил знаменитую фразу из фильма: «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Вместо этого он быстро развернулся и начал удаляться ускоренным темпом. Естественная реакция.

Я отпустил Петра, а тот меня. Встал, отряхнулся. Посмотрел на исчезающую за поворотом фигуру солдата. Ага, сейчас побегу рассказывать, что он ничего не видел. Тоже мне, новость. Когда вместе собирают кучу молодых мужиков, разборки время от времени возникают, будь это зона, армия, или лагерь для юных дарований.

На всякий случай подал Бубнову руку. Тот, тяжело дыша, отмахнулся, встал. Опять сжал кулаки. Но потом развернулся и молча ушел.

С какого рожна меня понесло назад? Надумал зеленкой ссадину смазать, не иначе. И лоб заодно, чтобы быть не только самым красивым, но и самым заметным. Разумеется, меня сразу запалила Ким.

— Ты чего грязный такой? Рожа вся в пыли, И Бубнов тоже только что прошел такой же. Вы вместе были, что ли?

Приталенный белый халатик Женьке очень шел. Да так, что я оглянувшись и никого не обнаружив, попытался прихватить девушку за попу. Получив по рукам, только тяжело вздохнул.

— И форма в песке.

— Да так… повалялись с Бубновым за палатками, пообжимались.

— Это еще зачем?

— Подрались

— Из-за чего?!

— Из-за кого, — я посмотрел ей в глаза, помолчал.

— Я?

— Ты. Петя себе вообразил, что у нас медсестер можно расписывать, как пульку в префе. Кому какая причитается.

Женя нахмурилась:

— Доложу Горгадзе. Он сказал сообщать о таких заходах сразу ему. Не затягивать

— Не надо. Дурака ничем не проймешь. Оставим это на крайний случай.

— Поговорю тогда с ним.

— И этого не надо. Разговор может плохо кончиться.

— Тогда что же делать?

Я тяжело вздохнул. Дураку своих мозгов не вложишь.

— Подумаю.

— Ладно, пока думаешь, иди глянь смешного солдатика, — Женя улыбнулась мне, быстро поцеловала в губы. — У нас все угорают от него. Таких ран ты, наверное, еще не видел.

Эх, знала бы ты сколько я видел в прошлой жизни… Ничем не удивишь.

— Ампутировать будем. Готовьте инструменты, — сказал я санинструктору. — Сделать уже ничего не получится.

— Как? — белобрысый парень попытался встать с кушетки, позабыв о боли, взмахнул рукой, сбил лоток, и снова лег. — Неееет! Можно же что-то… Доктор, — жалобно протянул он, глядя на ту часть организма, которую я предложил ампутировать.

— Так комиссуют зато сразу, — попытался я его успокоить. — Может, смогут оформить как боевое ранение, пенсию получать будешь. Впрочем, есть способ… Без операции.

— Какой? Я согласен, — радостно затараторил рядовой.

— Таблетки сейчас дам, надо пить по две штуки три раза в день на протяжении недели.

— И пройдет? — с надеждой в голосе спросил наш пациент.

— Не, сам отпадет, — из последних сил сдерживая смех, сообщил я.

Вот санинструктор не выдержал, заржал, испортил спектакль. Тут даже до рядового Макогоненко дошло, с его куриным мозгом. Было бы в черепной коробке чуть больше чем у пернатого, не додумался бы ставить себе шары.

Инородные тела, вводимые под кожу члена, обычно делают из оргстекла. Для введения нужен инструмент под названием отвертка и отсутствие малейших следов интеллекта у всех участников мероприятия. Потому что обычно никто из них не считает нужным подумать о стерильности. А хрен у мужчины — образование нежное и всякие грубые вмешательства ему противопоказаны.

Делают это обычно перед дембелем. Тут работает миф, что обладатели подобных украшений якобы становятся половыми гигантами и дамы после контакта с ними о других мужиках даже думать перестают. Естественно, в большинстве случаев после тюнинга хрень эта воспаляется, что ни к чему хорошему не приводит. Вот как сейчас — чудо распухло и болит. Сейчас придется посторонние включения убирать, мазать мазью, делать потом перевязки. А главное — придумать, от чего это. А то ведь товарищи нашего совсем не товарища Карамышева могут нафантазировать что угодно, вплоть до преднамеренного членовредительства. И всем участникам организовать уголовное преследование. Хорошо хоть не расстрел на месте.

— Все понял? — я попытался донести до белобрысого хоть какую-то мораль. На самом деле этот «дурак-с-шарами» оказался просто отдушиной в общем потоки раненых после обстрела. На рядового пришли посмотреть все дамы нашей роты, ржали как не в себя, даже неприступная Тоня. Стресс потихоньку уходил, на измученных лицах появлялись улыбки.

— Все понял — парень тяжело вздохнул.

Я услышал на улице как кто-то, Кубарев вроде, начал командовать начинать эвакуацию.

Глава 9

Кстати, мне письмо пришло. Первое за время службы. Самое волнующее, хотелось бы сказать, но ни хрена подобного. Потому что не от Ани, и даже не от матери Панова, а от старинного корефана Давида, князюшки нашего. И хоть подписано оно было «наша дружная семья», мне сразу стало понятно — писал он его один.

Сумбурное немного послание — тут тебе и сожаления по поводу случившегося, имени которому Ашхацава так и не дал, и сразу после этого досада от нового квиновского альбома «Hot Space», который, если бы не полторы годных песни, слова доброго не стоил. Рваные предложения про интернатуру с плачем по поводу нехватки сил и времени. А в конце — вообще ни хрена не понял. Абхаз прямо заявил, что служить мне осталось недолго. Дескать, он замутил одно дело, после которого мы очень скоро совместно сходим попить пивка и чего покрепче в лучших злачных местах столицы.

У меня даже догадок никаких не возникло. Разве что он позвонил в Болгарию, и бабка Ванга сообщила ему точный прогноз. Так и вижу его, постаревшего, кочующего между студиями НТВ и РенТВ, с выражением легкой брезгливости на лице вальяжно рассказывающего эту историю раз за разом в бесконечных ток-шоу. А больше придумать не могу. Хотя Давид мог совершить что-то абсолютно безумное, обязательно приводящее к чувству дискомфорта в области жопы.

Следов вскрытия на конверте не было. Вернее, я не заметил. Ашхацава тайных знаков не оставлял — микрочерточки не рисовал, волосы не клеил, так что внешне конверт выглядел неповрежденным. Может, из Союза корреспонденцию не шерстят? Что там может быть секретное для военнослужащего?

Ладно, освобожусь, напишу ответ из серии «как тебе служится, с кем тебе дружится». Дождусь письма от Ани, может, она разъяснит, что там затеяло будущее светило отечественной малоинвазивной хирургии. А пока — аккуратно сложил и засунул в карман. Сохраню, первая весточка всё-таки. Надо же, тут людей пачками косят, а там он переживает, что альбом говенный. Не беспокойся, следующий точно будет отличный. Годика через полтора, если мне память не изменяет.

Сегодня со связью не повезло. Гриша устроил неограниченное количество попыток — и все безуспешные. Я позвонил сначала Ане. Никого. Её родителям. Тот же результат. Ашхацаве. Морозову. Да у них там нейтронную бомбу взорвали, что ли? В углу из магнитофона «Весна-202» звучала издевательски точно подходящая к моменту пинкфлойдовская песня со словами «когда я попытаюсь дозвониться, никого не будет дома». Посмотрев еще раз на трубку, будто что-то от этого изменится, я отдал ее Демичеву.

— Не судьба сегодня, значит, — пожал плечами Гриша. — Будешь счастлив в любви. У вас там девчата теперь, весело. Петушиные бои, наверное, уже начались, а, Пан? — засмеялся он.

— Студент, ты где шатаешься? — спросил Горгадзе. — Вас отпусти на три минуты, потом сутки не соберешь. Пойдем, прогуляемся.