Игра не для всех II. «Вторая Отечественная» (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 50

— Но ведь там…

— Там твои соседи и знакомые — понимаю, да… Но если попрем буром, сгинем ни за грош. Живым-то уже ничем не поможем — нет уже живых…

Еще немного подышав, и взвесив все за и против, я решительно дернул назад рукоять затвора маннлихера и нажал на кнопку экстрактора обоймы, вылетевшей вверх. Следом достал целехонькую пачку из подсумка и загнал ее в магазин, после чего дослал рукоять затвора вперед — и передал оружие Богдану:

— Держи. И помни, что я тебе показывал! А ты, Елизар, лучше отдай мне пистолет — да проверь свой винтарь. У тебя вроде неплохо с ним получилось, ссадил двух гусар! А пистолет оружие незнакомое, с ним опыт нужна и сноровка…

Младший из братьев послушно, хоть и с некоторым разочарованием, протянул мне поставленный на предохранитель штайер — в ответ я благодарно кивнул, после чего обратился уже к отцу Любавы:

— Саша, ты держи бомбу под рукой, сразу сними колпачок с фитиля. Чуть что — прячься за угол, в группе следуй замыкающим. По моей команде — поджигай фитиль и считай до шести, после бросай бомбу к врагу… Считать умеешь?

Тяжело дышащий Александр на мой запоздалый вопрос лишь утвердительно склонил голову.

— Тогда все братцы, выступаем. Я впереди, братья следом, Саша с гранатой замыкает. Увидели врага, следующего навстречу — сразу стреляем, понятно?! Но если гусары в кучу у домов сбились, дух переводят, то лучше будет им сначала бомбы швырнуть, а уже после стрелять… Ну, с Богом!

…Сказать, что я испытываю напряжение — значит, ничего не сказать. Стараясь осторожно ступать меж домов и сараев, все время держась правой стенки — так ведь удобнее целиться и стрелять с правой руки — мы осторожно ступаем, приближаясь к дальней околице села. На что я рассчитываю? На то, что нам удастся незаметно подобраться к австриякам — да швырнуть к врагу пару гранат, выждав, когда замедлитель практически прогорит… Рассчитываю на два полуавтоматических восьмизарядных штайера в моих руках — да на то, что мальчишки с Александром прикроют меня…

Потому как других вариантов уже просто нет. Только здесь, в селе, в скученности домов мы еще как-то сможем пободаться с кавалеристами — и если все сложится в нашу пользу, ударить внезапно. В поле же, куда бы мы не пытались бежать, всадники нас настигнут и порубят.

А то и просто пристрелят в спину. Ибо для любых посадок отсюда как минимум полкилометра уже наполовину распаханных полей.

Так что только вперед…

Австрийский всадник показался из-за угла внезапно и бесшумно — серьезно, за лаем посаженных на цепи псов, коих я запретил селянам забирать и отвязывать, перестук подкованных копыт разобрать не удалось. А конь не выдал себя ни фырканьем, ни тем более ржанием… Просто неожиданно для всех из-за угла ближайшей хаты в проулок нырнул наездник на крепком пегом коне — и тут же бешено закричал:

— Russische!!!

Бешено оскалившись, он рванул вперед, подняв саблю над головой — и в ответ я трижды нажал на спуск, несколько забывшись от ярости и испуга… Два раза выстрелил из пистолета, зажатого в правой руке и один раз — из зажатого в левой. Все три пули попали в цель — даже с левой руки я сумел ранить австрийца в бок (!), остальные же пули уложил в живот и грудь…

Но тут же мне пришлось рвануться в сторону и прижаться к стенке, пропуская вражеского жеребца! Богдан успел последовать моему примеру — а вот Елизар то ли растерялся, то ли слишком сильно поверил в себя… в итоге встретив коня ударом штыка в грудь. Крепкий русин сумел даже ранить животное — но завизжавший от боли конь не остановился, а продолжил движение, буквально снеся в сторону храброго мальчишку.

— Брат!

Богдан, позабыв обо всем, кинулся к Елизару — а из-за угла хаты, за который нырнул Александр, спасаясь от ошалевшего от боли животного, донесся отчаянный вопль:

— Немцы!!!

И следом тут же ударил сухой, одиночный выстрел маннлихера… После чего выпавшая из руки русина граната с открытым фитилем покатилась по земле.

— Твою же ж…

Я коротко ругнулся, чуя, что внутри все замерло от ужаса — и что страх ширится по телу, заставляя его цепенеть… Подумать только, я в одно мгновение потерял едва ли не весь отряд! Целую секунду я стоял на месте, не в силах сделать и шага — но усилием воли заставил себя двигаться, разжигая в сердце ярость схватки…. Бросив последнюю гранату Богдану под ноги, я тут же зарядил ему крепкий подзатыльник:

— Сейчас и нас подкуют, если протелимся! Хватай бомбу, срывай колпачок, поджигай фитиль! Отобьемся — вытащим Елизара!

Кажется, младший брат Богдана просто оглушен — а мой тумак привел парня в чувство. Трясущимися руками он подхватил гранату, срывая с фитиля колпачок — в то время как сам я рванулся назад, к углу хаты, за которой застрелили Сашу.

Вовремя!

Влетевший в проулок всадник вскинул карабин к плечу, ловя меня на мушку. Наши выстрелы ударили одновременно — и в этот раз я не смог опередить противника: левую руку сильно дернуло от удара дум-дум, зацепившей ее только по касательной… Но враг поспешил, выстрелил навскидку и промахнулся — после чего уже не успел перезарядить винтарь. Я же, впопыхах промахнувшись первой пулей, еще две уложил точно в грудину всадника! Зато его скакун замолотил передними копытами прямо перед моим носом, едва не зацепив — и заставив испуганно попятиться назад…

Но еще две пули — теперь уже в грудь лошади — и отчаянно завизжавший конь, последним усилием вскинувшись на дыбы, тут же рухнул набок.

А потом я услышал стук копыт за спиной…

И успел только обернуться — чтобы увидеть, как к поднявшемуся на ноги Богдану, судорожно чиркающему теркой по фитилю гранаты, стремительно приближается всадник с воздетым для удара клинком… На моих глазах гусар отточенным движением перехлестнул спину отчаянно вскрикнувшего Богдана саблей, рубанув широко, с оттягом! В немом крике раскрыв рот, я вскинул пистолет — но уже в самый миг выстрела в мою грудь врезалась туша разогнавшегося жеребца, отбросив меня на стену хаты.

Как же больно…

Я осел на землю, судорожно кашляя — и чувствуя при этом, что внутри словно что-то хрустнуло и порвалось. Стало вдруг как-то холодно — и очень страшно… Особенно, когда взгляд мой остановился уже на дымящейся гранате, оброненной Богданом — и откатившейся практически к моим ногам. Я попытался было дернуться к ней, встать, отбросить за угол!

Но не смог даже пошевелиться.

Мне осталось лишь закрыть глаза…

Кажется, все.

Эпилог

— Спешишь куда-то?

Услышав ненавистный мне голос Флоки, я неохотно открыл глаза — и обнаружил себя стоящим на берегу уже знакомого островка. После чего с удовольствием вдохнул запах соли, йода и хвои — и с удовлетворением отметил, что больше у меня ничего не болит… Хотя при этом что-то тяжелое явно давит мне на плечи и голову. Да и вообще, я словно бы… потяжелел?!

Какое-то больно знакомое ощущение!

Опустив взгляд вниз, я с некоторым удивлением обнаружил лежащий на камнях большой треугольный щит с нанесенным на нем изображением черного ворона (знак одина, если не ошибаюсь) — и подле него полутораметровую датскую секиру. А на себе — блестящую на солнце чешуйчатую броню, подпоясанную воинский ремнем с перевязью и ножнами, в которых покоится удлиненный романский меч.

Что-то мне это напоминает…

— Неужели опять «Варяжское море»?!

Флоки жестко усмехнулся:

— Нет. Это нечто совсем иное… Но помнишь ли ты, Роман, что провалил задание?

— Разве? Вроде бы Любава осталась в живых. Или нет?

Мой старый знакомый вновь усмехнулся, но чуть мягче:

— Допустим, она-то выжила… А вот и ты, и все твои товарищи погибли. Я намеревался оставить тебя в реальности «Второй Отечественной» и дать задание развернуть партизанское движение русин в тылу австро-венгров, но, увы! Ты позволил себя убить…

— Люди на войне погибают.

— Хм… Позволь напомнить тебе, Самсонов, что в случае смерти в игре при разрыве полноконтактной связи с капсулой, ты автоматически забываешь свою личность и проживаешь весь путь своего персонажа до момента гибели снова и снова, как непись! Пока тело твое в настоящем слабеет, а сознание постепенно разрушается… Помнишь такое?