Единственное желание. Книга 2 (СИ) - Черпинская Надежда - Страница 73

– А вот и буду!Чему хорошему они Кею научить могут, а? Собьют девочку с пути верного, заморочат голову, пыль в глаза пустят. Вот увидите, да поздно будет, хозяин!

Кайл только молчал, слушая это. И страх тисками сжимал сердце. Он знал, что Шэрми права. И с каждым днём этот страх становился всё острее, всё невыносимее.

К исходу месяца Кайл был уверен в том, что их золотая стрекоза больше никогда не вернётся в Эруард.

***

– Но Келэйя вернулась… Только это была уже совсем иная Кея, – грустно улыбнулся Кайл. – Я называл её «золотой» за янтарный цвет глаз и солнечное сияние, что окружало её, исходило от её светлой улыбки. Та, что вернулась из Солрунга, тоже была золотой, но потому, что разодета была не хуже королевы. Новое платье, сшитое из сияющего всеми цветами мартикана и парчового жокрета, горело как солнце на закате. Браслеты на руках широкие, как наручи доспехов, гривна вокруг тонкой шеи такая массивная, что впору согнуться под этакой тяжестью. Но она несла себя гордо. Истинная миледи! Ничего не осталось в этой юной знатной даме от прежней озорницы. И всё-таки это была моя любимая «королевна Келэйя», и я бросился к ней, едва завидел в воротах, обнял, закружил, и она рассмеялась радостно и обняла меня в ответ.

И лишь потом, встав обеими ногами на твёрдую землю, бросила чуть насмешливо:

– Кайл, где твои манеры? Миледи надо руку целовать! Ведь я – миледи. Смотри, какое платье мне подарила сестрица Аделина! А дядюшка – украшения. Они такие щедрые и славные! Я теперь красивая?

– Ты всегда была красивая! – искренне заверил я и добавил, не сдержав обиду: – И побрякушки тебе эти не нужны! Эруард не беднее Солрунга. Зачем тебе их подачки?

– Это подарки! Понимаешь разницу между подарками и подачками? – наставительно молвила она.

– Ты на себя не похожа во всех этих чужих платьях, кружевах и золоте!

– Так все знатные девицы одеваются. Ах, да что ты в этом понимаешь, глупый! – пренебрежительно махнула рукой Келэйя и, засияв от восторга, бросилась к отцу: – Батюшка! Как я соскучилась!

***

Казалось, с приездом Келэйи домой жизнь вернулась в привычную колею. И стоило забыть прежние опасения. Но Кайл чувствовал, что это ещё не конец.

Миледи теперь часто в упоении рассказывала о своей поездке, с восторгом описывала бал и свадьбу старшей сестры. Она искренне сожалела о том, что столько лет чуралась своих родичей из Солрунга.

Кайл слушал эти дифирамбы, стиснув зубы, не смея её попрекнуть, но нестерпимая ярость внутри разгоралась с каждым новым словом, грозя испепелить душу.

Кея продолжала переписку с сёстрами, а время от времени ездила к ним в гости. Каждый раз отец отправлял с ней старого верного Талвара.

И тот ворчал угрюмо, собираясь в дорогу:

– За что мне эта мука? Опять ехать в этот гадюшник. Я ведь, Кайл, думал, что миледи наша в хозяина пошла, что голова у неё светлая. А теперь… Глаза бы мои этого не видели! Тьфу! Обжимается с этими курицами разряженными, улыбается, любезничает. Хоть бы ты сестрице своей напомнил, как эти твари лицемерные с тобой обошлись! Негоже нашей миледи с такими якшаться!

– Кея теперь моего мнения не спрашивает, Талвар. Неровня я ей! – печально усмехался Кайл в ответ на его сетования. – А они её родичи. Одна кровь. Знатная. Разве вправе я вмешиваться?

– А в тебе, выходит, эта самая кровь не течёт? Куда ж она делась?

– Исчезла! Вся, до капли. Когда меня за 30 фларенов продали! – рычал полукровка в ответ. – Я – раб. Или ты про это позабыл, Талвар?

– Эх, ремня вам обоим надо было в детстве давать! И тебе, и миледи Кее. Глядишь, выросли бы нормальными. Одна – слепа как крот, другой – упрямый как баран! Ты же можешь её удержать… Или гордость не позволяет? А у рабов, мальчик, гордости не бывает. Пора бы определиться, решить, кто же ты всё-таки – чернь или сын владетеля!

– Оставь меня в покое, Талвар!

***

В конюшне было сумрачно, едко пахло соломой, лошадьми и навозом. И ещё какой-то новый непривычный запах…

Кайл замер на пороге, принюхиваясь как дикий зверь.

– Милорд?

– Здесь я, – донеслось из глубины строения. – Иди сюда, сынок!

Юноша заглянул в стойло слева в углу: Ратур, опустившись на колени, поглаживал маленькую узконосую мордочку новорождённого жеребёнка.

– Погляди только, какое чудо нынче принесла моя Эува!

Вид у малыша был умилительный и глуповатый, мамаша его беспокойно переминалась тут же, подле, в углу.

– Славный… – полукровка присел рядом, медленно и осторожно, чтобы не напугать кобылу и малютку.

– А Кея где? Не пошла? – удивился Ратур.

– Сказала, не подобает миледи слоняться по конюшням, – вздохнул Кайл, робко протягивая руки к жеребёнку.

– Вот как… Ну, сама виновата! Я её порадовать хотел. Раньше она всегда возилась с малышами, будь то лошадки, щенки или козлята, – Ратур поднялся с пола, ласково погладил по шее кобылу. – Выросла, стало быть. Теперь ей балы подавай, наряды, гостей! Как же так вышло, Кайл? Где я ошибся? Что не угадал? Видно, права была Шэрми, не стоило Келэйю в Солрунг отпускать. Я ведь как лучше хотел. Да вот не доглядел. Потерял я свою девочку, Кайл, потерял…

– Неправда! Кея любит вас больше жизни, дядя, – твёрдо ответил полукровка, не поднимая глаз.

– Знаю, что любит. Да только ей теперь чужие люди стали милее дома родного и отца. Молодым всем кажется, что где-то там, далеко, всё ладнее и правильнее, чем у них самих. Кажется, кто-то чужой мудрее, чем твои собственные родители, которые нудно твердят давно известные скучные истины. Я думал, что научил её отличать правду от фальши, научил видеть подлинное. А выходит, плохой из меня отец! Не сумел я дочь свою воспитать как должно, не сумел ей в сердце самое главное вложить.

– Неправда! – упрямо повторил Кайл, вскинул полные горечи глаза, сияющие синевой моря даже в сумраке конюшни. – Вы самый лучший отец на свете! Во всей Долине Ветров такого не найдёшь! Как можно вам себя винить в том, что происходит? Это всё… как чары… Они пройдут! Кея теперь как во сне. Но откроются её глаза, чары рассеются, и она поймёт. Всё поймёт! Надо только подождать…

Голос юноши стал тише, и под конец своей пламенной речи он снова стыдливо опустил глаза.

– Подождать… Что ж, значит, ждать будем. Так? – задумчиво кивнул Ратур, протянул руки к воспитаннику: – Поди сюда!

Кайл ткнулся лицом в его плечо.

Владетель Эруарда, крепко обняв парнишку, добавил негромко:

– За тебя мне горько, мальчик мой. Так горько, что сил нет молчать! То, что я ей теперь не нужен – не беда. Так всегда бывает: дочери вырастают и улетают прочь из гнезда. А ты… Неужто и моя дочь также слепа, как все остальные? Отчего же никто не видит за этой лэмаярской личиной, что в сердце своём ты настоящий живой человек? Сколько раз ещё вышвырнут это истинное сокровище ради блеска поддельного золота? Но довольно о лицемерии этого мира. Сегодня радостный день! Жеребёнок родился… Ты должен дать ему имя! Я хотел, чтобы вы вместе с Келэйей придумали. Но сочинять имена для каких-то там лошадей – неподобающее для миледи занятие.

Ратур загадочно ухмыльнулся, разжимая объятия.

– Тем более что этот малыш теперь твой!

– Что? – просиял Кайл, не веря собственным ушам.

– Это мой подарок тебе, сынок, – улыбнулся хозяин замка. – Ты уже взрослый. Скоро станешь настоящим воином. А у каждого рыцаря должен быть настоящий рыцарский конь.

– Дядя! – Кайл, не сдержавшись, снова обхватил приёмного отца за плечи. – У меня слов нет… Благодарю вас!

Юноша глядел, как новорождённый жеребёнок, пошатываясь, встал на ноги, потянулся к матери, ища молоко.

– Как же мне назвать его? Он такой забавный… и красивый!

– И тёмный, что твои волосы, – рассмеялся Ратур. – Одна масть! Значит, вы поладите. По всему видно, вороной вырастет. Подумай, как следует! Имена нам всем даются не просто так…

Кайл несколько мгновений пристально рассматривал нежданный дар на тонких длинных ногах.