Единственное желание. Книга 2 (СИ) - Черпинская Надежда - Страница 69

Мальчик не откликнулся – он по-прежнему стоял, понуро опустив голову, и молчал. Стоило бы ответить на приветствие незнакомца, тем более что тот был невероятно любезен и казался довольно славным. Но маленький бастард уже хорошо усвоил урок – верить нельзя никому, даже самым красивым и приятным взрослым, они всегда лгут и притворяются.

– Кажется, твой сын не желает признавать во мне родича? – захохотал Ратур, совсем не обижаясь на нелюдимого мальчишку. – Не пойми меня превратно, друг мой, но я в замешательстве! Ты никогда прежде не являлся ко мне вот так: без предупреждения, на ночь глядя, да ещё и не один. Что случилось? Надеюсь, ничего дурного? Как миледи Ольвин и девочки?

– Они здоровы. Не пугайся понапрасну! – заверил поспешно Форсальд. – Но ты прав как всегда, мой дорогой кузен. Кое-что, и вправду, случилось… Я приехал по делу. И это не терпит отлагательств до утра.

– Говори же! – хозяин замка мгновенно посерьёзнел и перестал улыбаться.

Форсальд оглянулся на безмолвного ребёнка.

– Я бы предпочёл один на один…

– Тебя смущает твой собственный малолетний сын? – искренне удивился владетель Эруарда. – Впрочем, как хочешь! Идём в библиотеку!

Мужчины направились к высоким двухстворчатым дверям по другую сторону от камина.

– Милорды, куда же вы? Я вино согрела… – окликнула их давешняя служанка, неспешно выплывая в Каминный зал.

– Потом, Шэрми, потом! Благодарю! У нас разговор важный, – махнул рукой Ратур и скрылся за тёмной дверью, плотно её притворив.

– Ох, вот всегда так! – покачала головой женщина и улыбнулась Кайлу. – Пойду хоть тебе чаю налью. Будешь?

Не дождавшись ответа, Шэрми вразвалочку удалилась на кухню.

А Кайл остался один в пустом зале незнакомого замка, и пугающая тишина обступила его со всех сторон.

***

– Ты кто такой?

Голос прозвучал внезапно.

Кайл, предоставленный самому себе, присел на нижних ступенях лестницы и рассматривал дивный портрет на стене. Он был так поглощён этим занятием, что даже шагов не слышал.

И теперь этот вопрос так напугал мальчика, что он вскочил от неожиданности и растерянно молвил:

– Кайл.

Девчонка стояла чуть выше на лестнице, облокотившись на перила, и смотрела выжидающе и строго. Немногим старше. Наверное, она была ровесницей его сестры Флорин. Только совсем другая…

Высокая, длинноногая, худенькая, нескладная, похожая на новорождённого жеребёнка. Острый, тонкий носик, губки надменно поджаты, и две тёмные косички змейками сбегают по плечам, обрамляя светлое лицо. А в глазах сияют, отражаясь, огоньки свечей, в глазах золотисто-ореховых, мерцающих, как песок на берегу Спящего моря.

И платье на ней в цвет глаз, а поверх – яркий, как пламя, жилет из меха рыжей лисицы.

– И что ты здесь делаешь, Кайл?

Она глядела насмешливо и чуть высокомерно, как смотрят обычно все девчонки на мальчишек своего возраста или чуть младше, и полукровка смутился окончательно. Тем более, он и сам не понимал, зачем он оказался здесь.

– Не знаю, – Кайл пожал плечами. – Меня отец привёз сюда…

Девчонка спустилась ниже, по-прежнему с любопытством его разглядывая.

– Вот как? Странно… А мне сказали, милорд Форсальд приехал…

– Так он меня и привёз, – кивнул мальчик. – Он там, за дверью, с хозяином говорит.

Девчонка недоверчиво прищурила золотистые глазищи.

– Врёшь! У дяди Форсальда только дочери есть. Я их знаю, они – мои сёстры. Если ты его сын, почему я тебя никогда не видела? Почему ты никогда не приезжал вместе с ними?

Кайл сразу насупился.

Так эта длинноногая, выходит, дочка хозяина замка. Значит, она такая же заносчивая, как его противные сестрицы.

– Мне запрещали уезжать из Солрунга, – всё-таки решил объяснить он.

– Почему? – продолжала удивляться незнакомка. – И почему сёстры про тебя не рассказывали?

– Они меня не любят, – признался Кайл. – У меня другая мама, рабыня. И миледи Ольвин запрещала нам играть вместе.

– Я тебе не верю! – девочка нахмурилась ещё больше.

– Ну и не верь! – он демонстративно отвернулся, снова усаживаясь на лестницу и глядя на гобелен с лучезарно улыбающейся женщиной.

Девица отступать не собиралась, она незамедлительно уселась рядом и, помолчав немного, рассудила:

– Выходит, ты тоже мой родич, Кайл? – Вскочив, она старательно сделала реверанс и добавила совсем по-взрослому: – Рада знакомству! А я – миледи Келэйя ир Ратур, хозяйка Эруарда.

Хозяйка! Смешная худышка с двумя косичками!

Хоть она и была старше, Кайлу всё равно захотелось улыбнуться над её речью. Ведь хозяйки замков такими не бывают. Они должны быть все разряженные, в золоте и жемчугах, высокомерные и бессердечные, такие как миледи Ольвин. Или красивые, как та дама на гобелене.

Но почему-то смеяться над этой забавной девчонкой казалось невозможным. Нескладная, без роскошных драгоценностей, в простом платье, она не казалась ему заурядной, обычной. А если присмотреться внимательно, в этом остром, гордо вздёрнутом подбородке было что-то от того достоинства и властного спокойствия, коим обладала дивная красавица с портрета над камином.

И глаза…

Те же златые омуты искрились под тёмными ресницами на гобелене в фигурной раме.

Девчонка, так и не дождавшись ответной любезности на своё приветствие, проследила за взглядом Кайла и ревниво спросила:

– Чего уставился? Нравится?

– Ага! – кивнул полукровка зачарованно.

– Это моя мама, – гордо провозгласила Келэйя. – Миледи Надлен. Она самая красивая на всём белом свете, правда?

Кайл посмотрел ещё раз на гобелен, потом на девочку и сказал тихо, но твёрдо:

– Нет, это не так.

Он не хотел её обидеть, и эта дама, Надлен, была сказочно прекрасна, но он не мог солгать, ведь он знал правду.

– Что? – Келэйя вскочила на ноги и даже притопнула от досады. – Да как ты смеешь! По-твоему, моя мама некрасивая?

– Очень, очень красивая! – заверил поспешно Кайл. – Но моя – красивее. Прекраснее её никого нет!

– А я тебе не верю! – девочка снова надменно поджала губы. – Ты всё врёшь! Нарочно мне врёшь. Я не поверю, пока сама не увижу. Где она? А? Где твоя мать? Я её хочу видеть!

– Её нельзя увидеть, – вздохнул Кайл, подтянул колени поближе и уткнулся в них подбородком. – Она умерла…

Разгневанная девчушка оторопело замолчала, потом приземлилась рядом, осторожно погладила его по спине и сказала с таким же тяжким вздохом:

– И моя умерла…

Они сидели рядом на ступеньке, похожие на двух воробышков, озябших на ветру, что жмутся, нахохлившись, друг к другу на зимнем карнизе в поисках тепла, и смотрели на чудесный портрет миледи Надлен.

– Маму убили. Враги хотели отравить моего отца. А яд случайно выпила мама. Она умерла, но спасла жизнь моему отцу, – продолжила девочка так, словно рассказывала романтичную легенду. – Он поклялся у её погребального костра, что никогда не снимет со стены этот гобелен, который подарил в тот год, когда я появилась на свет. А ещё он поклялся, что в Эруарде, покуда он жив, никогда не будет иной хозяйки, кроме их дочери. Меня, то есть. Он так и не женился, как и обещал. Это давно случилось. Ещё я маленькая была. А твоя мама?

Пришла очередь откровенничать Кайлу.

– Её тоже убили. Повесили. Милорд Форсальд её повесил. За то, что она хотела домой. Это всё из-за меня! Если бы не я, она бы сбежала…

– Ты снова врёшь! – девчонка опять подскочила. – Как же так может быть? Ты говорил, что дядя – твой отец. Как же он мог повесить твою маму? Он совсем не такой, он добрый!

– Я тоже так думал, – вздохнул Кайл, – думал, он нас не даст в обиду. Защитит от миледи Ольвин. Она очень злая. Но он ещё хуже! Он её послушал, и маму убил. Я решил, милорд Форсальд и меня тоже… А он меня сюда привёз.

– Неправда! – всхлипнула Келэйя, и золото её глаз засияло ещё ярче.

Она хотела ещё что-то добавить, но тут из библиотеки донеслись голоса – почти неслышные до сих пор, они становились всё громче и враждебнее.