Доброволец - Марчук Николай Петрович - Страница 27

Я давно заметил эту особенность у всех, кто участвовал в настоящих боевых действиях. Они или вообще не рассказывали о войне, или отделывались общими фразами. А вот если типа герой пел соловьем, повествуя о своих подвигах и толпах поверженных врагов, то, скорее всего, перед вами болтун и пустобрех!

И кстати, ночные кошмары меня не преследовали, да и совесть особо не мучила. Через пару дней эпизод с подрывом колонны как-то сам собой стерся из памяти. Вот такие вот пироги с котятами.

С тех пор я и моя команда живем на хуторе у Степаныча, где, честно говоря, все просто и незамысловато: работаем по очереди на скотном дворе, работаем по очереди в поле и на огороде, работаем по очереди в лесу на заготовке дров и подножного корма на зиму, так же по очереди стоим в карауле и ходим в патруль по округе.

Из одного из таких вояжей Сеня и Артем притащили подранка – мужика в армейском камуфляже «цифра» с двумя огнестрельными ранениями. Из оружия у него был пистолет «Глок» с полупустым магазином, а к руке пристегнут небольшой чемоданчик с кодовым замком. Раненый был без сознания.

– На кой ляд вы его притащили? – встретил я этих придурков закономерным, в условиях бушующей эпидемии, вопросом.

– Дык у него же огнестрел! – глупо возразил мне Артем. – Температуру измерили – пониженная! Опять же, на руке чемоданчик интересный, жутко хотелось посмотреть, что там внутри.

– И че, отпилили бы руку и притащили бы только чемоданчик. На фига было целиком его сюда тащить? – по-черному пошутил я.

Моей шутки не оценили, раненого тут же уволокли к Тамаре, нашей отрядной медичке, а я побрел к Степанычу, чтобы порешать вопрос, что нам теперь делать с этим неожиданным подарком. Мы с фермером теперь вроде как были лидерами нашей небольшой общины. В ходе короткого разговора было решено разойтись в разные стороны и обследовать подступы к хутору. Надо было понять, откуда приплелся подранок и чем нам это может грозить. Очень сильно смущал этот чертов кейс на его руке. Уж больно штука специфическая, такие украшения просто так не надевают себе на запястья.

Степаныч пошел в ту сторону, где был найден подранок, чтобы пройти путь по его следам, а я двинул немного западнее, в той стороне два дня назад слышали шум вертолета. За один световой день мне не получилось обернуться, пришлось заночевать в лесу. Хоть на дворе уже стояла поздняя осень и по ночам температура скатывалась в минус, ночевка вышла весьма комфортабельной, так как у Степаныча было около десятка мест в окрестных лесах, где можно было переждать ночь. Я ночевал в небольшой сторожке, больше похожей на большой деревянный ящик: пара метров в ширину, столько же в длину и полтора метра в высоту. Топчан есть, на голову вода не льется, а в тайнике есть раскладная миниатюрная печка-щепочница. Что еще надо? Пожрать и выпить? Так это я с собой взял.

Ничего интересного во время обхода я так и не увидел, все было тихо и спокойно, места здесь нехоженые, цивилизация ушла еще в девяностые и обратно так и не вернулась. Когда шел обратно к хутору, мысли были только о сытном ужине и теплой заднице моей новой жены.

С Зинкой мы общий язык нашли быстро, можно сказать, с первых минут, уже через час после того как наша команда переехала на хутор, я ее вовсю пользовал в бане. Ничего так, понравилось, бывало, конечно, и лучше, но за неимением гербовой пишем на простой бумаге, как говорил или писал кто-то из классиков русской бюрократии. Хозяйкой она и правда оказалась хорошей: готовила вкусно, дом содержала в чистоте, да и до секса была охоча, так что жизнь, можно сказать, налаживалась.

Добра мы с собой привезли очень много: несколько тракторов, десяток разномастных автомобилей, приличный запас топлива, запчастей, шесть блок-контейнеров, набитых всяким хозяйственным инвентарем, вещами, провизией, медикаментами и еще черт знает чем. С этим всем богатством наша коммуна вполне могла прожить в автономном режиме несколько лет, так что нам никакие вирусы и эпидемии были не страшны. Совать нос во внешний мир мы как-то не собирались, тем более что постоянное прослушивание радиоэфира давало понять, что ничего хорошего там не происходит. Страна окончательно валилась в тартарары, чертов обезьяний грипп распространялся со скоростью курьерского поезда, умерших от него уже даже нормально не хоронили, а закапывали в общих могилах, предварительно сжигая.

Взялся же на нашу голову этот хренов мужик в «цифре» с прикованным к руке «чумаданом»!

Скорее всего, на ужин будет запеченная в печи рыба. Степаныч владел двумя ставками, запруженными карпами и белым амуром. Рыбные блюда составляли большую часть нашего рациона. На первое чаще всего была уха, на второе – запеченная или тушеная рыба. В мирные, былые времена Степаныч вылавливал рыбу и сдавал ее оптом, а поскольку сейчас покупателей в товарных объемах не находилось, мы и сидели на рыбной диете. Но после полугодичного столования тушенкой с макаронами это никого не напрягало.

Подходя к хутору, я почувствовал запах горелой резины. Откуда он мог здесь взяться? Никто покрышки жечь не будет, так как, во-первых, они в хозяйстве весьма полезны, а во-вторых, лишних покрышек у нас просто не было. Могли пережигать старую траву или мусор, но не резину. Второе, что привлекло внимание, это мычание коров и блеяние овец. Странно, в это время скотина должна быть на выгоне и пастись, дожевывая остатки растительности. Еще пара недель, повалит снег, и животина будет сидеть в коровниках и овчарнях, поедая сухое сено. «Почему они не на выпасе?» – задумался я, перекидывая СКС с плеча и меняя направление движения. К хутору решил подойти другим путем, через заросли камышей.

Большой бревенчатый дом-пятистенок, поставленный на высокий бетонный цоколь, к нему примыкает веранда, большой сарай, гараж и баня. Дальше два дома поменьше и поставленные друг на друга четыре блок-контейнера. Немного поодаль, за пределами хозяйского двора, еще два блок-контейнера, большой навес, под которым стоят машины и трактора. Метрах в ста длинный коровник, три коробки овчарни, конюшня и два ангара, собранные из профнастила. Вот, собственно говоря, и весь хутор Степаныча.

Между жилыми постройками и коровниками – большая площадка, где обычно бросали свои машины приезжавшие к Степанычу рыбаки. Сейчас на этой площадке кто-то растянул резиновые шланги для полива, облил их бензином и поджег. Пламя стихло, и резина шлангов едва тлела, источая вверх зловонный, вонючий, черный дым. Шланги были разложены по окружности диметром около десяти метров. Получилось здоровенное выжженное кольцо, хорошо заметное с большой высоты.

«Ну и на хрена это сделали?» – подумал я, оглядывая хутор в оптику бинокля. Как будто сигнал для посадки вертолета готовят, не хватает только буквы «Н» в середине круга.

Может, раненого решили вывезти на вертолете? А как его вызвали? По рации? Вполне возможно! Привели в чувство подранка, он оклемался и дал координаты, по которым можно вызвать подмогу, наверное, не за спасибо, а за какой-нибудь хороший барыш. Вроде все логично…

Хотя постойте, а зачем шланги жечь? Шланги были новые, в катушках, мы их сами Степанычу и привезли. Опять же, а почему скотина до сих пор в коровниках, и судя по тому, как дерет глотки, не кормлена и не доена.

Я сменил позиции, отойдя немного в сторону, и вновь оглядел хутор и хозяйственные постройки. Двор охраняли три пса, здоровенные алабаи: Машка, Феник и Барон. У собак был отдельный вольер, обнесенный сеткой-рабицей. Псы были мертвы, они лежали вповалку посередине вольера, грязно-белая шерсть почернела от засохшей крови. А вот это уже странно! Даже если предположить, что собаки одним махом заразились бешенством, стали опасны для окружающих и Степаныч решил их застрелить, то трупы сразу же убрали бы, чтобы не травмировать внуков. Своих двух внуков, Машу пяти лет и Сережку, Степаныч любил больше всего на свете и баловал при каждом удобном случае. Предположить, что Степаныч убьет своих псов, я еще мог, но подумать, что он не уберет трупы подальше от любопытных глаз, я был не в состоянии. Что же здесь происходит?!